Наталья Гончарова в письмах и стихах А.С. Пушкина

4

План

                              Гляделась ли ты в зеркало и

                                              уверилась ли ты, что с твоим лицом

                                          ничего сравнить нельзя на свете,

                        а душу твою люблю я

                         ещё более твоего лица

(А.С. Пушкин – жене из Павловского)

Введение

Все, что связано с именем Пушкина, с его жизнью и творчеством, всегда вызывает большой интерес не только у пушкинистов, но и у широкого круга читателей. По кру­пицам, в течение многих десятилетий накапливаются но­вые данные к его биографии. В работе над творческим на­следием великого поэта ученые внимательно изучают каж­дую строчку, каждый черновой набросок в обширных ру­кописях поэта. Не меньший интерес представляет и все относящееся к его биографии. Пушкин в статье о Вольте­ре писал: «Мы с любопытством рассматриваем автографы, хотя бы они были не что иное, как отрывок из расходной тетради, или записка к портному об отсрочке платежа»1.

Тем большее значение имеют письма, вечно живые сви­детели жизни ушедших людей, ярко рисующие их мысли, чувства, чаяния и надежды.

Не сохранились (хочется надеяться — еще не найдены) письма Натальи Николаевны к Пушкину. Но были обнаружены ее письма к брату Дмитрию Николаевичу Гон­чарову, написанные как при жизни поэта, так и после его смерти. В сочетании с письмами Пушкина — это драгоцен­ный источник, который дает нам возможность узнать, как необыкновенно душевно близки были Пушкин и его жена. Выпущенные издательством «Советская Россия» книги «Вокруг Пушкина», «После смерти Пушкина» и «Пушкин в Яропольце» вызва­ли большой интерес и очень быстро разошлись.

_____________

1 Ободовская И.М., Дементьев М.А. Наталья Николаевна Пушкина: По эпистолярным материалам. – М.: Сов. Россия,1985. -с. 38.

Тогда впервые я задала себе вопрос: что же из себя представляла жена по­эта?  Не только я, но и все мы воспитаны на весьма определенном отношении к ней: легкомысленная красавица, любительница балов и прочих светских развле­чений, препоручившая воспитание детей и хозяйство своей сестре Алек­сандре. Именно такой изображалась она и во-многих художественных произ­ведениях, и в литературоведческих работах.

Почему-то не прислушивались к Пушкину, самому главному свидетелю на этом беспощадном суде людской молвы над дорогим для него человеком. Ему, гению, выбравшему ее подругой жизни, не верили. Не верили почему- то умирающему Пушкину (он словно бы предугадывал и будущую неспра­ведливую немилость к своей «женке», к своей мадонне): «Она, бедная, безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении людском»2.

  А ведь он и раньше жаловался своей приятельнице Осиповой, что его бедная Наталья стала мишенью для ненависти света.

Меня очень заинтересовало такое неоднозначное отношение к Наталье Николаевне. И поэтому я решила прояснить для себя ситуацию. Кто же такая на самом деле жена великого поэта.

Работая над рефератом, я обращалась не только к архивным докумен­там, но и письмам Пушкина материалам, касающимся Натальи Николаевны. Несколько лет назад были обнародованы очень интересные материалы, опровергающие сложившуюся версию о Наталье Николаевне, которая до самой смерти — и после гибели Пушкина, и тогда, когда стала Ланской, любящей матерью семерых детей и бабушкой,— находилась под постоян­ным прицельным оком недоброжелателей. То страшное, жестокое, что было возведено на Наталью Николаевну, огромной тяжестью легло и на ее де­тей — детей Пушкина. Такие замечательные книги, как «Вокруг Пушкина» и «После смерти Пушкина» И. Ободовской и М. Дементьева, основанные на,

_____________

2 Ободовская И.М., Дементьев М.А. Наталья Николаевна Пушкина: По эпистолярным материалам. – М.: Сов. Россия,1985. -с. 36.

архивах Гончаровых и Араповой, дочери Натальи Николаевны и Ланского открыли очень много нового для понимания характера и личности Натальи Николаевны, ее отношения к Пушкину. Могла ли бессердечная, пустая жен­щина, мечтающая лишь о праздных успехах, писать то письмо брату Дмит­рию, о бедственном положении ее семьи и о нежелании беспокоить мужа мелкими хозяйственными хлопотами. Это письмо — свидетельство ее любви к мужу, ее душевной тонкости, чуткости.

Считали, что она не интересовалась делами Пушкина. Но это опровер­гают письма Пушкина к ней, где он пишет и о работе над «Петром» и о Пуга­чеве. Он давал ей поручения по «Современнику». А в Царскосельском доме, где поселилась молодая чёта и где ныне открыт музей, хранится переписан­ный Натальей Николаевной экземпляр «Домика в Коломне». на возражения придворных лиц, она похоронила мужа во фраке, а не в камер-юнкерском «полосатом кафтане». Другая бы забыла фразу, обронен­ную когда-то в письме к ней: «Мало утешения, что меня похоронят в полоса­том кафтане»3, а она помнила.

Сейчас, к радости, появляется все больше публикаций, где жена Пушки­на предстает в другом свете...

Опираясь на факты, я многое домысливала, воображала.

Да, Наталья Николаевна ездила на балы и не могла не ездить -— она была при дворе. Она была молода и прекрасна... Но отнюдь не в балах проходила ее жизнь. За шесть семейных лет с Пушкиным — четверо детей, роды, болезни, заботы матери и хозяйки дома, дела мужа, к которым она была причастна. Она, конечно же, была личностью незаурядной, жила своим тонким и богатым душевным миром...

Я взялась за эту тему, чтобы выразить свое горячее чувство к Наталье Николаевне, сделав это в меру моих сил,— показать ее такой, какой она.

___________

3 Цявловский М., Цявловская Т.  Вокруг Пушкина. – М.:  Новое литературное обозрение, 2000 г. -  с. 136.

видится мне, какой, верю, она была в действи­тельности Несколько сотен изученных писем Н. П. Пушкиной и ее родных позволили создать новый образ жены великого поэта Эта, опровергнуть клеветнические измышления, домини­ровавшие до сих пор в пушкиноведении вследствие того, что большинство ученых опиралось на недостоверные ис­точники прошлого и предвзятые «свидетельства» современников.

I.                    Наталья Николаевна Пушкина 

1.1. Детские годы Наташи Гончаровой

Наташа Гончарова родилась 27 августа 1812 года в поместье Кариан, Тамбовской губернии, где семья Гончаровых с детьми жила после вынужденного отъезда из Москвы из-за нашествия Наполеона. 
Она была шестым ребенком в семье  Николая Афанасьевича Гончарова. Ее мать,  Наталья Ивановна, урожденная Загряжская, славилась в молодости исключительной красотой.

Мать считала, что младшенькую дочь неимоверно разбаловал свекор, Афанасий Николаевич, не дававший до шести лет увезти внучку из Полотняного завода (обширное родовое имение Гончаровых под Калугой) в Москву, на Большую Никитскую, где поселялась семья на зиму.

Наташа Гончарова воспитывалась у деда, на вольном воздухе огромного парка с 13 прудами и лебедиными парами, плавающими в них. Дедушка души в ней не чаявший, выписывал для нее игрушки и одежду из Парижа: доставлялись в имение тщательно упакованные коробки с атласными лентами, в которых лежали, закрыв глаза, фарфоровые куклы, похожие на сказочных принцесс, книжки, мячики, другие затейливые игрушки, дорогие платьица, даже маленькие детские шляпки для крохи-модницы по имени Таша.

Уже в восьмилетнем возрасте все обращали внимание на редкое, классически-античное совершенство черт ее лица и шутливо пугали маменьку - саму замечательно красивую женщину, - что дочь со временем затмит ее красоту и от женихов отбоя не будет! Суровая и решительная маменька в ответ поджимала губы и, качая головой, говорила: «Слишком уж тиха, ни одной провинности! В тихом омуте черти водятся!»4 И глаза ее сумрачно поблескивали... 

Детство Наташи было нелегким: отца терзала неизлечимая душевная ______________

4Горбачева Н. Прекрасная Натали.- М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. – с. 48.

болезнь – пристрастие к верховым прогулкам привело к трагическому падению с лошади: в результате ушиба головы Николай Афанасьевич Гончаров страдал помутнением рассудка, только в редкие моменты становился добрым, очаровательным, остроумным - таким, каким он был в молодости, до своей болезни. Мать, и до того не отличавшаяся ровным характером и мягким нравом, после несчастья, случившегося с мужем, стала истеричной и даже жестокой к детям.

Гончаровы владели обширнейшими имениями Ярополец, Кариан, Полотняный завод, фабрикой, конным заводом, славившимся на всю Калужскую и Московскую губернии! Управлять Гончаровским майоратом (имение, не подлежащее разделу и по наследству переходящее к старшему в роду, обычно сыну) Наталье Ивановне, когда-то блиставшей при дворе императрицы Елизаветы Алексеевны, привыкшей к восхищению, поклонению, шуму балов, было тяжело. Она не справлялась порою с огромным количеством дел, а признаться в этом ни себе, ни окружающим, считала непозволительным. До совершеннолетия сына Дмитрия всем распоряжалась она сама безраздельно и бесконтрольно!

Такая власть окончательно испортила и без того нелегкий ее характер. Но вполне возможно и то, что за резкостью и несдержанностью прятала Наталия Ивановна обыкновенную женскую растерянность и горечь от жизни, сложившейся не слишком-то легко.

Несмотря на все недостатки свои, детей Наталия Ивановна любила, как и всякая мать. Сыновей Ивана и Сергея, когда повзрослели, определила в военную службу, а трем свои барышням дала прекрасное по тем временам для девиц образование: они знали французский, немецкий и английский, основы истории и географии, русскую грамоту, разбирались в литературе, благо библиотека, (собранная отцом и дедом) под надзором Натальи Ивановны сохранилась в большом порядке. Стихи знаменитого на всю Россию Пушкина знали наизусть, переписывали в альбомы. Могли они вести и домашнее хозяйство, вязать и шить, хорошо сидели в седле, управляли лошадьми, танцевали и играли не только на фортепьяно - могли разыграть и шахматную партию. Особенно в шахматной игре блистала младшая, Наташа. 
Жизнь рядом со строгой, всегда напряженной матерью, больным отцом, Николаем Афанасьевичем, не шла на пользу Наталии Николаевне. Она была до болезненности молчалива и застенчива.

Позже, когда она появилась в светских салонах Москвы и Петербурга, эту застенчивость и склонность к молчанию, неумению мгновенно включаться в светскую беседу, многие считали признаком небольшого ума.

Вот что вспоминает о юношеских годах Наталии Николаевны Гончаровой ее близкая знакомая и соседка по имению Надежда Еропкина: "Я хорошо знала Наташу Гончарову, но более дружна она была с сестрою моей, Дарьей Михайловной. Натали еще девочкой отличалась редкою красотой. Вывозить ее стали очень рано, и она всегда была окружена роем поклонников и воздыхателей. Место первой красавицы Москвы осталось за нею"5. "Я всегда восхищалась ею, - продолжает далее Еропкина, - Воспитание в деревне, на чистом воздухе оставило ей в наследство цветущее здоровье. Сильная, ловкая, она была необыкновенно пропорционально сложена, отчего и каждое движение ее было преисполнено грации. Глаза добрые, веселые, с подзадоривающим огоньком из-под длинных бархатных ресниц... Но главную прелесть Натали составляло отсутствие всякого жеманства и естественность. Большинство считало ее кокеткой, но обвинение это несправедливо. Необыкновенно выразительные глаза, очаровательная улыбка и притягивающая простота в обращении, помимо ее воли, покоряли ей всех. Не ее вина, что все в ней было так удивительно хорошо!.. Наталия Николаевна явилась в семье удивительным самородком!"6 - отмечает в заключении Надежда Михайловна в своих воспоминаниях.

__________________

5 Ободовская, И. М.   Дементьев М.А. Пушкин о Яропольце. – М.:  Советская Россия,1982 г.- с. 135.

6 там же

1.2. Знакомство Натальи Гончаровой с Александром Сергеевичем Пушкиным

Этот самородок мгновенно поразил сердце и воображение знаменитого поэта, когда он увидел ее на балах танцмейстера Иогеля, в доме на Тверском бульваре, зимой 1828-1829 г.г. Наташе Гончаровой тогда едва минуло 16 лет. В белом платье, с золотым обручем на голове, во всем блеске своей царственной, гармоничной, одухотворенной красоты, она была представлена Александру Сергеевичу Пушкину, который "впервые в жизни был робок".

Влюбленный Пушкин не сразу отважился появиться в доме Гончаровых. Ввел поэта в их гостиную старый знакомый Федор Иванович Толстой, скоро ставший его сватом. Около двух лет тянулась мучительная для поэта история сватовства. Наталья Ивановна была наслышана о политической «неблагонадежности» Пушкина и вдобавок опасалась, что жених потребует приданого, которого просто не существовало Поэт изо всех сил старался устроить свои денежные дела, что в конечном итоге позволило обеспечить приданое невесты – дело в свадебной традиции в общем-то нечастое. «...став уже реальной тещей, – с иронией, но не без удовлетворения замечает пушкиновед, директор Института русской литературы (Пушкинского дома) Николай Скатов, – Наталья Ивановна своим зятем будет быстро и решительно укрощена»7. В начале апреля 1830 года согласие матери Гончаровой было завоевано.

Знавшая Гончаровых их современница Н. П. Озерова рассказывала: «...мать сильно противилась браку своей дочери, но... молодая девушка ее склонила. Она кажется очень увлеченной своим женихом»8. Это наблюдение подтверждается и письмом самой Наташи деду с просьбой о разрешении на брак с Пушкиным:

________________

7Горбачева Н. Прекрасная Натали.- М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. – с. 132.

8Горбачева Н. Прекрасная Натали.- М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. – с. 143.

«Любезный дедушка!.. Я с прискорбием узнала те худые мнения, которые Вам о нем внушают, и умоляю Вас по любви вашей ко мне не верить оным, потому что они суть не что иное, как лишь низкая клевета...»9

На «мальчишнике», который устраивал Пушкин накануне свадьбы, он казался весьма мрачным. Все заметили это, и многие предрекали несчастливый брак. Но доподлинно известно пушкинское признание после помолвки:

«Та, которую любил я целые два года, которую везде первую отыскивали глаза мои, с которой встреча казалась мне блаженством – Боже мой – она... почти моя...»10 Венчание Александра Пушкина и Натальи Гончаровой

18 февраля 1831 года Пушкин и Натали Гончарова наконец соединили свои руки и сердца. Во время обряда венчания Александр Сергеевич нечаянно задел за аналой, с которого упали крест и Евангелие. При обмене кольцами одно из них тоже упало, и вдобавок погасла свеча. Можно только догадываться о том, что пережил в эти неприятные мгновенья поэт, придававший столь большое значение всяческого рода приметам и «знакам судьбы».

И все-таки на какое-то время вся его жизнь озарилась счастьем. Продолжались, конечно, тревоги, неприятности, мучительные мысли о деньгах, которых постоянно не хватало, но надо всем теперь царило радостное и непривычное чувство.

«Я женат – и счастлив: одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменялось, лучшего не дождусь», – писал поэт своему другу П. А. Плетневу через пять дней после свадьбы. «Жена моя прелесть, и чем доле я с ней живу, тем более люблю это милое, чистое, доброе создание, которого я ничем не

______________

9Горбачева Н. Прекрасная Натали.- М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. – с. 143.

10Кунин В.В. Друзья Пушкина т.2. -  М.: «Правда», 1986 г 

заслужил перед Богом»11, – признавался он в письме к своей теще Н. И.

Гончаровой уже в 1834 году. Исполнилось то, о чем он мечтал: «мадонна», «чистейшей прелести чистейший образец» вошла в его дом...

Пушкин хорошо понимал, что Наталье Николаевне всего двадцать лет, что она прекрасна, а кокетство и женское тщеславие так естественны для ее возраста. Приехав с мужем в Петербург, а затем в Царское Село через три месяца после свадьбы, Натали Пушкина почти сразу же стала «наиболее модной» женщиной высшего света, одной из первых красавиц Петербурга. Красоту ее Д. Ф. Фикельмон называла «поэтической», проникающей до самого сердца. Тонкий, «воздушный» портрет Н. Пушкиной работы А. П. Брюллова передает юную прелесть облика Натали.

1.3. Супружеская жизнь Александра Сергеевича и Натальи Николаевны

За шесть лет, которые супруги прожили вместе, Наталья Николаевна родила четверых детей. Но любовь к детям никак не заслоняла в ее душе стремления к светским успехам. По мнению родителей Пушкина, Натали испытывала большое удовольствие от возможности быть представленной ко двору в связи с назначением Александра Сергеевича камер-юнкером и танцевать на всех придворных балах. Она как бы вознаграждала себя за безрадостные детство и юность в угрюмом доме, между полубезумным отцом и страдавшей запоями матерью. Ей льстило, что красота ее произвела впечатление на самого царя.

Александр Сергеевич был весьма озадачен всем этим, так как ему «хотелось поберечь средства и уехать в деревню». Но... любовь Пушкина к жене «была безгранична, – вспоминала супруга одного из самых близких друзей поэта, Вера Александровна Нащокина, – Наталья Николаевна была его богом, которому он поклонялся, которому верил всем сердцем, и я убеждена, что он никогда, даже мыслью, даже намеком на какое-либо

______________

11Кунин В.В. Друзья Пушкина т.2. -  М.: «Правда», 1986 г 

подозрение не допускал оскорбить ее... В последние годы клевета, стесненность в средствах и гнусные анонимные письма омрачали семейную жизнь поэта, однако мы в Москве видели его всегда неизменно веселым, как и в прежние годы, никогда не допускавшим никакой дурной мысли о своей жене. Он боготворил ее по-прежнему»12.

Обнаруженные в архивах Гончаровых письма Натальи Николаевны к старшему брату многое проясняют. Блестящая светская красавица, очаровательная Натали в этих письмах предстает перед нами вполне земной женщиной, беспокоящейся о семье, заботливой женой, прекрасно разбирающейся в делах своего мужа и старающейся ему помочь.

1.4. Роковая дуэль и гибель Александра Сергеевича Пушкина

Во всем оправдывая Наталью Николаевну, некоторые авторы возносят ее на недосягаемый пьедестал – она, мол, не более чем орудие в руках убийц великого русского поэта. Тем ценнее кажутся объективные рассуждения, например, такое:

«Сколько бы ни стремились вывести гибель Пушкина за рамки семейных отношений, никуда от них не уйдешь. Да, была «московская барышня» с провинциальной застенчивостью, была женщина с отзывчивой душой и верная жена. Но была и вспыхнувшая влюбленность в «белокурого остроумного котильонного принца» (определение А. Ахматовой), и ревность Пушкина. И подлость Геккернов. И дуэль. И гибель поэта» 13 (Н. Грашин).

Наталья Николаевна считала кокетство занятием вполне невинным. На вопрос княгини В. Ф. Вяземской, чем может кончиться вся история с Дантесом, она ответила:

«Мне с ним весело. Он мне просто нравится, будет то же, что было два года сряду»14.

_______________

12 Цявловский М., Цявловская Т.  Вокруг Пушкина. – М.: Новое литературное обозрение, 2000 г. - с.205

13Кунин В.В. Друзья Пушкина т.2. -  М.: «Правда», 1986 г –с. 113.

14Горбачева Н. Прекрасная Натали.- М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. – с. 214.

Не стоит отметать свидетельства современников, которые своими глазами видели, как вела себя жена поэта:

«В толпе я заметила Дантеса, но он меня не видел... Мне показалось, что глаза его выражали тревогу, – он искал кого-то взглядом и внезапно исчез в соседней зале. Через минуту он появился вновь, но уже под руку с г-жою Пушкиной. До моего слуха долетело: 
– Уехать – думаете ли вы об этом – я этому не верю – вы этого не намеревались сделать...

Выражение, с которым произнесены эти слова, не оставляло сомнения насчет правильности наблюдений, сделанных мною ранее, – они безумно влюблены друг в друга! Пробыв на балу не более получаса, мы направились к выходу: барон танцевал мазурку с г-жою Пушкиной. Как счастливы они казались в эту минуту!»15 (из дневника фрейлины Мари Мердер, 5 февраля 1836 г.).

Широко известен тот факт, что даже император Николай Павлович однажды сделал Пушкиной отеческое внушение по поводу ее поведения. Это, как и все прочие увещевания, не дало никаких результатов. Барон Геккерен после смерти поэта предлагал допросить Наталью Николаевну: «Она сама может засвидетельствовать, сколько раз предостерегал я ее от пропасти, в которую она летела...»16 Правда, барону не приходило в голову, что красавица и при этом допросе могла солгать. А ведь во время бесед посланника с Пушкиной ее сестра Екатерина уже ждала ребенка от любимого ею Дантеса, и оба иностранца, опасаясь скандала, спешили завершить роман женитьбой Жоржа на мадемуазель Гончаровой. Именно поэтому Геккерен уговаривал Наталью Николаевну не завлекать его приемного сына... И, вероятно, еще потому, что Дантес являлся...

_______________

15 Кузнецова А.А. "Моя Мадонна" – М.:  "Сов. Писатель" , 1987 г .-с. 115

16Горбачева Н. Прекрасная Натали.- М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. – с. 114.

троюродным племянником императрицы Александры Федоровны, и громких скандалов его родственникам не очень-то и хотелось.

Сети светских интриг... В них – из-за одного неверного шага – рискует запутаться даже и многоопытный царедворец. Что уж тогда говорить о мало искушенной в жизни Натали?

«Слишком приметна была она, – отмечал пушкинист А. Ф. Онегин, – и как жена гениального поэта, и как одна из красивейших русских женщин. Малейшую оплошность, неверный шаг ее немедленно замечали, и восхищение сменялось завистливым осуждением, суровым и несправедливым»17.

Справедливости ради надо сказать, что исследователи зачастую оставляют без внимания свидетельство А. П. Араповой, которой ее мать, Н. Н. Ланская, бывшая Пушкина, рассказывала многое из своей жизни.

«Время ли отозвалось пресыщением порывов сильной страсти, или частые беременности вызвали некоторое охлаждение в чувствах Александра Сергеевича, – но чутким сердцем жена следила, как с каждым днем ее значение стушевывалось в его кипучей жизни. Его тянуло в водоворот сильных ощущений... Пушкин только с зарей возвращался домой, проводя ночи то за картами, то в веселых кутежах в обществе женщин известной категории. Сам ревнивый до безумия, он даже мысленно не останавливался на сердечной тоске, испытываемой тщетно ожидавшей его женою, и часто, смеясь, посвящал ее в свои любовные похождения»18.

Княгиня Вера Федоровна Вяземская, хорошо осведомленная о семейной жизни Пушкиных, также рассказывала о том, что Наталья Николаевна привыкла к неверностям мужа и таким образом обрела холодное спокойствие сердца. Это спокойствие, как оказалось, обладало

____________

17 Ободовская И.М., Дементьев М.А. Наталья Николаевна Пушкина: По эпистолярным материалам. – М.: Сов. Россия,1985. -с. 138.

18 Ободовская И.М., Дементьев М.А. Наталья Николаевна Пушкина: По эпистолярным материалам. – М.: Сов. Россия,1985. -с. 142.

смертоносной силой...

Гибель мужа не просто повергла Наталью Николаевну в отчаяние – она ошеломила ее наивную душу своей полной неожиданностью. В близкой ей семье Карамзиных ее жалели, защищали от нападок и называли бедной жертвой собственного легкомыслия и людской злобы. Она же жаждала прочесть все, что касалось ее мужа, жаждала «говорить о нем, обвинять себя и плакать». Старшая дочь Карамзина, Софья Николаевна, увидев вдову поэта на второй день после смерти Пушкина, была поражена: взгляд ее блуждал, на нее нельзя было смотреть «без сердечной боли».

Отчаяние Натальи Николаевны наиболее ярко можно представить, обратившись к свидетельству В. Ф. Вяземской. «Конвульсии гибкой станом женщины были таковы, что ноги ее доходили до головы». Не происходило ли это отчаяние от всепоглощающего чувства вины Натальи Николаевны – перед людьми, перед своей совестью, перед Богом? Или все-таки ошибался Петр Андреевич Вяземский в одном из своих писем:

«Пушкин был прежде всего жертвою бестактности своей жены и ее неумения вести себя...»?

Впрочем, и уже упомянутая Софья Николаевна Карамзина в письме к брату сокрушалась спустя несколько дней после гибели Пушкина:

«Нет, эта женщина не будет неутешной… Бедный, бедный Пушкин! Она его никогда не понимала. Потеряв его по своей вине, она ужасно страдала несколько дней, но сейчас горячка прошла, остается только слабость и угнетенное состояние, и то пройдет очень скоро»19

Через две недели после трагедии Наталья Николаевна с детьми и сестрой Александриной уехала в Полотняный Завод, к брату Дмитрию. Почти два года она прожила в деревне, как и просил ее поэт перед смертью: «Поезжай в деревню. Носи по мне траур два года, а потом выходи замуж, но только за порядочного человека». К ней приезжали отец Пушкина,

________________________

19Ободовская, Дементьев: После смерти Пушкина – М.:  Алгоритм, 2008 г. -  225 с.

Нащокин, Жуковский. Потом она возвратилась в Петербург. Растила детей, занималась хозяйством. Ездила в Михайловское, поставила памятник на могиле Пушкина. Долго еще не выходила замуж. Практичность Натальи Николаевны отступала перед любовью к детям, с годами ставшей главным свойством ее характера. В годы вдовства у нее было три серьезных претендента на ее руку. Никто из них не соглашался жить под одной крышей с детьми Пушкина, поэтому все были отвергнуты Натальей Николаевной.

Благодаря публикациям ее писем о последних годах жизни Натальи Николаевны известно больше, чем о тех, что были прожиты с Пушкиным. По-видимому, она во многом изменилась, прибавив полученную горьким опытом мудрость к редкостной доброте.

II. Наталья Николаевна Пушкина  по эпистолярным материалам.

2.1. Реалии в письмах и архивных материалах о семейной чете Пушкиных.

Ободовская и Дементьев первыми взяли на себя труд — тщательно прочитать письма Пушкина к жене, выявить все интересующие реалии. И мы видим, что сам Пушкин не подает никаких поводов к тем кри­вотолкам о Наталье Николаевне, которыми была так полна, например, П. Е. Щеголева. Мы видим еще раз, как любезна Пушкину «мысль семейная», как он любит жену и детей, бьется за материаль­ный достаток для семьи. Видим также, что он любим женою, что она год от году все больше в курсе всех его забот. Всю «прозу» жиз­ни Пушкин обсуждает с женой начистоту: Машке и Сашке «постара­емся дать кусок хлеба», а потом и «кусок хлеба» Гришке и Наташке. Посвящает он ее и в свои литературные дела, посылает к Плетневу, Одоевскому с распоряжениями по «Современнику», просит известить, пропустила ли цензура «Записки Дуровой», вводит в курс своих взаи­моотношений с «Московским наблюдателем». Не мелочи и всякая дре­бедень, приноровленные к «женскому пониманию», заполняют его письма, а признания сокровеннейшие, облитые горечью и сдобренные юмором: «...у меня у самого душа в пятки уходит, как вспомню я, что я журналист». Какой неуместной патетикой отдавали бы его сло­ва в том же письме: «...черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом!» — если бы Пушкин нисколько не доверял уму своей жены. Или в другом письме: «Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога»; «Но будь осторожна... вероятно, и твои письма рас­печатывают: этого требует государственная безопасность».

Не буду перечислять все то ценное, что извлекают Ободовская и Дементьев из писем Пушкина, стараясь воссоздать внутренний мир На­тальи Николаевны. Добавлю лишь, что через письма Пушкина можно до некоторой степени реконструировать общий характер не дошедших до нас писем Натальи Николаевны.

От Пушкина сохранилось семьдесят восемь писем к Наталье Ни­колаевне. Из них четырнадцать — к невесте и шестьдесят четыре — к жене. По-видимому, столько же писем написала и Наталья Николаев­на к Пушкину. Инициатива в переписке была за ним, ее письма боль­шею частью ответы, ответы на его вопросы. Ее письма были «длиннее», как он сам удостоверяет, они ему нравились, он «целовал» их.

Естественно, переписка возникала, когда супруги оказывались в разлуке. Если из шести с небольшим лет супружеской жизни Пушкина с Натальей Николаевной отнять то время, которое они должны были жить не вместе (полугодичное пребывание жены с двумя детьми у родных в Полотняном Заводе, в Яропольце, путешествие поэта по пу­гачевским местам, поездки его в Болдино, Михайловское), то набирает­ся более года. Следовательно, при грубом подсчете Пушкин писал же­не по одному письму каждые пять дней. Конечно, переписка проходи­ла импульсами: Пушкин иногда слал по два письма в день, иногда — одно за другим через день-два-три. Отъехав из Петербурга в Москву, он уже из Торжка пишет; потом, сделав крюк по тверским имениям Вульфов, — из Павловского. Бывали и перерывы: Пушкин совершал длительные переезды из города в город, выбиваясь из ритма почтовых дней. Наталья Николаевна посылала письма аккуратно, нередко они «ожидали» Пушкина в предполагаемых пунктах его проездов или оста­новок. Вернувшись из Заволжья в Болдино, он сначала не нашел ни одного письма для себя, а потом стал получать по два: это причуды доставки.

В письмах Пушкина много искренности и шуток, разного рода со­ветов и тоски, иногда укоров ревности, тревог сердца. Но все это пе­рекрывалось верой в прочность семейного уклада. И отсюда — ласко­вые слова: «женушка», «царица моя», «душка моя», «Наташа, мой ан­гел», «эй, женка», «ай-да, хват баба». Наверное, письма Натальи Ни­колаевны изобиловали «домашностями», подробными отчетами о своем здоровье и здоровье детей, о том, где бывала и кто был у нее. На­верняка не содержали укоров в безденежье или невнимании к семье. Можно предполагать, что письма Натальи Николаевны также были ис­полнены всяческого уважения и любви к мужу. Конечно, лучше обо всем этом могли бы рассказать сами ее письма. Но она умела и скрывать свои чувства, «мадонна» была сдержанна. Молчит «мадонна» из мемуарах современников: никто не передает ее слов, даже в страшные два дня предсмертных мучений Пушкина. Впрочем, у К. К. Данзаса читаем (в записи А. Аммосова, опубликованной в 1863 г.): «Выходя, она, обрадованная аппетитом мужа, сказала, обращаясь к окружающим: *Вот вы увидите, что он будет жив». А в предсмертную минуту поэ­та упала перед ним на колени, с глубоким отчаянием протянула руки, толкала его и, рыдая, вскрикивала: «Пушкин, Пушкин, ты жив?!»

Вторым источником информации о Наталье Николаевне для Обо­довской и Дементьева являются архивные материалы: пятнадцать пи­сем Натальи Николаевны (до этого ученым не было известно ни одной ее строки), сорок четыре письма Екатерины и Александры, старших ее сестер, к брату Дмитрию Гончарову, распорядителю расходов по По­лотняному Заводу. И все это в основном за период, когда сестры жи­ли в Петербурге, под одной крышей с Пушкиным. Найдено множество и других писем (например, тещи поэта Натальи Ивановны Гончаро­вой). Письма сестер полны просьб о скорейшей присылке денег. Ар­хивные находки позволили выявить некоторые важные черты характе­ра Натальи Николаевны, а также всей гончаровской родни.

2.2. Из писем А.С. Пушкина к Наталье Николаевне

30 июля 1830 г. поэт писал Наталье Николаевне Гончаровой — своей невесте: «Я мало бываю в свете. Вас ждут там с нетерпением. Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды...» Речь идет о картине знаменитого художника итальянского Возрождения Перуджино «Мадонна». Сион — здесь: Иерусалим, с которым связана история жизни Христа.
Не только влюбленному Пушкину приходило в голову сравнение Натальи Николаевны с мадонной. Внучка М. И. Кутузова, умная и тонкая графиня Д. Ф. Фикельмон, записывала в дневнике в 1831 году, увидев впервые Наталью Николаевну: «Это очень молодая и очень красивая особа, тонкая, стройная, высокая,— лицо Мадонны, чрезвычайно бледное, с кротким, застенчивым и меланхолическим выражением,— глаза зеленовато-карие, светлые и прозрачные,— взгляд не то чтобы косящий, но неопределенный,— тонкие черты, красивые черные волосы». Несколько позднее она же записывала: «Поэтическая красота г-жи Пушкиной проникает до самого моего сердца.
Есть что-то воздушное и трогательное во всем ее облике — эта женщина не будет счастлива, я в том уверена! Она носит на челе печать страдания. Сейчас ей всё улыбается, она совершенно счастлива, и жизнь открывается перед ней блестящая и радостная, а между тем голова ее склоняется и весь ее облик как будто говорит: «я страдаю». Но и какую же трудную предстоит ей нести судьбу — быть женой поэта, и такого поэта, как Пушкин».
Пьетро Перуджино (ок. 1450—1523) — учитель Рафаэля. Картина «Мадонна с младенцем» на фоне Синая, поразившая Пушкина сходством с его невестой, находится сейчас в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве.

Приводимые письма относят­ся к периоду острой влюбленности 1830 г.

Москва, в марте 1830 г.*

Сегодня - годовщина того дня, когда я вас впервые увидел; этот день... в моей жизни...

Чем боле я думаю, тем сильнее убеждаюсь, что мое существование не может быть отделено от ваше­го: я создан для того, чтобы любить вас и следовать за вами; все другие мои заботы - одно заблуждение и безумие. Вдали от вас меня неотступно преследуют сожаления о счастье, которым я не успел насладить­ся. Рано или поздно, мне, однако, придется все бросить и пасть к вашим ногам. Мысль о том дне, когда мне удастся иметь клочок земли в... одна только улы­бается мне и оживляет среди тяжелой тоски. Там мне можно будет бродить вокруг вашего дома, встре­чать вас, следовать за вами...

* * *

Москва, в конце августа.

Я отправляюсь в Нижний, без уверенности в сво­ей судьбе. Если ваша мать решилась расторгнуть нашу свадьбу, и вы согласны повиноваться ей, я подпишусь подо всеми мотивами, какое ей будет угодно привести мне, даже и в том случае, если они будут настолько основательны, как сцена, сделанная ею мне вчера, и оскорбления, которыми ей угодно было меня осыпать. Может быть, она права, и я был неправ, думая одну минуту, что я был создан для счастья. Во всяком случай, вы совершенно свободны; что же до меня, то я даю вам честное слово принадлежать только вам, или никогда не жениться.

А. П.

* * *

Болдино, 11 октября.

Въезд в Москву запрещен, и вот я заперт в Болдине. Именем неба молю, дорогая Наталья Нико­лаевна, пишите мне, несмотря на то, что вам не хо­чется писать. Скажите ин, где вы? Оставили ли вы Москву? Нет ли окольного пути, который мог бы меня привести к вашим ногам? Я совсем потерял мужество, и не знаю в самом деле, что делать. Ясное дело, что в этом году (будь он проклят!) нашей свадьба не бывать. Но неправда ли, вы оставили Москву? Добровольно подвергать себя опасности среди холеры было бы непростительно. Я хорошо знаю, что всегда преувеличивают картину ее опустошений и число жертв; молодая женщина из Константинополя гово­рила мне когда-то, что только la canaille умирает от холеры - все это прекрасно и превосходно; но все же нужно, чтобы порядочные люди принимали меры предосторожности, так как именно это спасает их, а вовсе не их элегантность и не их хорошей тон. Итак, вы в деревне хорошо укрыты от холеры, не­правда ли? Пришлите мне ваш адрес и бюллетень о вашем здоровье! Мы не окружены карантинами, но эпидемия еще не проникла сюда. Болдино имеет вид острова, окруженного скалами. Ни соседа, ни книги. По­года ужасная. Я провожу мое время в том, что ма­раю бумагу и злюсь. Не знаю, что делается на белом свете, и как поживает мой друг Полиньяк. Напи­шите мне о том, так как я совсем не читаю журналов. Я становлюсь совершенным идиотом: как го­ворится - до святости. Что дедушка с его медной ба­бушкой? Оба живы и здоровы, неправда ли? Передо мной теперь географическая карта; я смотрю, как бы дать крюку и приехать к вам через Кяхту или через Архангельск? Дело в том, что для друга семь верст - не крюк; а ехать прямо в Москву, значить, семь верст киселя есть (да еще какого! московского!). Вот, поистине, плохие шутки. Je ris jaune, как говорят пуассардки. Прощайте. Повергните меня к но­гам вашей maman; мои сердечные приветы всему се­мейству. Прощайте, мой прелестный ангел. Целую кон­чики ваших крыльев, как говорил Вольтер людям, которые не стоили вас.

* * *

24 августа.

Ты не угадаешь мой ангел, откуда я тебе пишу: из Павловска, между Берновом и Малинниками, о которых, вероятно, я тебе много рассказывал. Вчера, своротя на проселочную дорогу к Яропольцу, узнаю с удовольствием, что проеду мимо, Вульфовых поместий, и решился их посетить. В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу (Эгельстрому), который обрадовался мне, как родному. Здесь я нашел большую перемену. Назад тому 5 лет Павловское, Малинники и Берново наполнены были ула­нами и барышнями, но уланы переведены, а барышни разъехались; из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу, на которой и съездил в Ма­линники; но и та уж подо мною не пляшет, не бе­сится, а в Малинниках, вместо всех Анет, Евпраксий, Саш, Маш, etc, живет управитель Парасковии Александровны Рейхман, который поподчивал меня шнапсом. Вельяшева, мною некогда воспетая, живет здесь, в соседстве; но я к ней не поеду, зная, что тебе это было бы не по сердцу. Здесь обдаюсь я вареньем и проиграл три рубля в двадцать четыре роб­бера в вист. Ты видишь, что во всех отношениях я здесь безопасен. Много спрашивают меня о тебе; так же ли ты хороша, как сказывают, и какая ты: брюнетка или блондинка, худенькая или плотненькая? Завтра чем свет отправляюсь в Ярополец, где про­буду несколько часов, и отправлюсь в Москву, где, кажется, должен буду остаться дня три. Забыл я тебе сказать, что в Яропольце (виноват: в Торжке) толстая m-lle Pojarsky та самая, которая варит слав­ный квас и жарит славные котлеты, провожая меня до ворот своего трактира, отвечала мне на мои нежности: стыдно вам замечать чужие красоты, у вас у самого жена такая красавица, что я, встретя ее (?) ах­нула. А надобно тебе знать, что m-lle Pojarsky ни дать ни взять m-me Georges,  только немного постарше. Ты видишь, моя женка, что слава твоя распространяется по всем уздам. Довольна ли ты? Будьте здоровы все, помнить ли меня Маша, и нет ли у ней новых затей? Прощай, моя плотненькая брюнетка (что ли?) Я веду себя хорошо, и тебе не за что на меня дуться. Пись­мо это застанет тебя после твоих именин. Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете, а душу твою люблю я еще более твоего лица. Прощай, мой ангел, целую тебя крепко.

* * *

Михайловское, 8 декабря.

Никак не ожидал я, очаровательница, чтобы вы обо мне вспомнили, и от глубины души благодарю вас. Байрон приобрел в глазах моих новую пре­лесть - все его герои в моем воображении облекутся в незабвенный черты. Вас буду видеть я в Гюльнар и в Леиле; самый идеал Байрона не мог быть так божественно-прекрасен. Итак, вас, и всегда вас, судьба посылает для услаждения моего уединения! Вы -  ангел-утешитель, а я не что иное, как неблагодар­ный, потому что еще ропщу. Вы едете в Петербург; мое изгнание тяготит меня боле, чем когда-нибудь. Может быть, происшедшая перемена приблизить меня к вам; не смею надеяться. Не станем верить надежде; она не что иное, как хорошенькая женщина, ко­торая обходится с нами, как со стариками-мужьями. А что поделывает ваш, мой кроткий гений? Знайте, что под его чертами я представляю себе врагов Бай­рона, с его женою включительно.

P. S. Опять берусь за перо, чтобы сказать вам, что я у ног ваших, что я все вас люблю, что иногда ненавижу вас, что третьего дня говорил про вас ужасы, что я целую ваши прелестные ручки, что снова перецеловываю их в ожидании еще лучшего, что больше сил моих нет, что вы божественны и проч.

* * *

Вы издеваетесь над моим нетерпением: вам доставляет особое удовольствие приводить меня в недоумение; мне удастся увидеть вас только завтра -  пусть будет так! Я не могу, однако, заниматься толь­ко вами одними. Хотя видеть и слышать вас было бы для меня блаженством, я тем не мене предпочитаю писать вам, а не говорить. В вас есть ирония и сарказм, которые озлобляют и отнимают надежду. В вашем присутствии немеет язык и чувствуется ка­кое-то томление. Наверно, вы - демон, т.-е. дух сомненья и отрицанья, как сказано в Священном Писании. Недавно вы жестоко отозвались о прошлом: вы сказали мне, что я старался не верить в течение семи лет... Зачем это? Счастье чувствовалось мною так полно, что я не узнал его, когда оно было предо мной.
Не говорите мне более о нем. Бога ради. Сожаление, когда все делается известным, это острое сожаление, соединенное с каким-то сладострастием, похоже на бешенство de……

Дорогая Элеонора, позвольте мне назвать вас этим именем, напоминающим мне жгучие чтения вместе с увлекавшим меня тогда сладким призраком и вашу собственную жизнь, столь порывистую, бурную и отличную от того, чем бы она должна бы­ла быть. Дорогая Элеонора, вам известно, что я испытал на себе всю силу вашего обаяния и обязан вам тем, что любовь имеет самого сладостного. От все­го этого у меня осталась одна привязанность - правда, очень нежная, и немного страха, которого я не могу по­бороть в себе. Если вам когда-нибудь попадутся на глаза эти строки, я знаю, что вы тогда подумаете: «он оскорблен прошлым, вот и все; он заслуживает, чтоб я его вновь...» Неправда ли?

А между тем, если бы я, принимаясь за перо, вздумал вас спросить о чем-нибудь, то я, право, не знал бы, о чем. Да... разве о дружбе. Эта просьба была бы вульгарна, как просьба нищего о куске хлеба. На самом же деле мне нужна ваша интимность... А между тем вы все так же хороши, как в тот день, когда ваши губы коснулись моего лба. Я чувствую еще до сих пор их влажность и невольно превращаюсь в правоверного; но вы будете... Эта красота надвигается, как лавина; le monde aura vorte ame - restez debout quelque temps encore, etc.

2.3. Стихи посвященные Наталье Николаевне

Вершиной любовной лирики поэта можно считать стихи, посвященные его жене Наталье Гончаровой. В сонете "Мадонна" Пушкин воспевает свою избранницу, называя ее "чистейшей прелести чистейший образец". Поэт восхищается, прежде всего, чистотой души Натальи Гончаровой. В этом стихотворении поэт говорит о божественном смысле семейного счастья. 
    На протяжении всего своего творчества Пушкин менял представление о любви, Его лирический герой проходит путь - от любви-страдания до любви - самопожертвования, которая лишь одна способна сделать человека, поистине счастливым. 
    Все творчество А. С. Пушкина можно назвать солнечным, светлым. Все темы и мотивы, нашедшие отражение в творчестве Пушкина, существуют в гармоничном единстве, создавая богатый художественный мир его лирики. И если после прочтения стихотворений А. С. Пушкина хоть кто-то станет лучше, чище, достойнее, это значит, что "чувства добрые" возобладают над злыми, а душа читателя, как и душа самого поэта, "встрепенется, как пробудившийся орел".

Наталья Николаевна Пушкина (1812—1863) была единственной героиней пушкинской лирики последних лет. О ней написано, наверное, больше, чем о какой-либо другой жене русского поэта или писателя: научные исследования и художественные произведения, мемуары и фантазии, яростные обвинения и не менее страстные защитительные речи.
Сам Пушкин, словно бы предвидя будущую несправедливость, заранее отвечал на нее: «Я должен был на тебе жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив».

Впервые поэт увидел ее на балу у танцмейстера Иогеля (помните «детский бал» Наташи Ростовой, на котором она танцевала мазурку с Василием Денисовым?). Это было зимой 1828—1829 года. Ей только недавно минуло шестнадцать лет. «Я полюбил ее, голова у меня закружилась, я сделал предложение,— вспоминал он впоследствии в письме к ее матери,— ваш ответ при всей его неопределенности (Пушкину не было совсем отказано, но ему, сославшись на молодость Натали, сказали; что еще рано говорить о ее замужестве.), на мгновение свел меня с ума; в ту же ночь я уехал в армию...»

Он уехал в действующую армию на Кавказ. Там в мае 1829 года было написано первое стихотворение, которое связывают с именем Натальи Николаевны:

* * *
На холмах Грузии лежит ночная мгла:
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.
                                       15 мая 1829
     Исследуя черновики Пушкина, один из крупнейших наших ученых, С. М. Бонди, убедительно показал, что это стихотворение было продиктовано не только новым чувством. Здесь отразились и воспоминания о жизни на Кавказе девять лет назад: ведь писалось оно в Горячеводске, где молодой Пушкин был вместе с семейством Раевских. На это указывают вычеркнутые поэтом строчки о бывшей некогда любви:
Прошли за днями дни.
Сокрылось много лет,
Где вы, бесценные созданья?
Иные далеко, иных уж в мире нет —
Со мной одни воспоминанья.
Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь...
        Исследователь высказывает догадку, что Пушкину, «вероятно, не хотелось опубликовывать стихи, написанные в разгар его сватовства и говорящие о любви к какой-то другой женщине». Возможно, но этим соображениям были изменены два первые стиха о Кавказе, и действие перенесено в Грузию. Исследователь предлагает печатать рядом с каноническим текстом стихотворения и другой как «вполне законченную прекрасную вариацию того же замысла».
Всё тихо — на Кавказ идет ночная мгла.
Мерцают звезды надо мною.
Мне грустно и легко, печаль моя светла,
Печаль моя полна тобою.
Я твой по-прежнему, тебя люблю я вновь -—
И без надежд, и без желаний,
Как пламень жертвенный, чиста моя любовь
И нежность девственных мечтаний.
     С любовью к Н. Н. Гончаровой были связаны и другие стихи о предполагавшейся поездке из Москвы, когда все еще оставалось неясным в их отношениях:


* * *
Поедем, я готов: куда бы вы, друзья,
Куда б ни вздумали, готов за вами я
Повсюду следовать, надменной убегая:
К подножию ль стены далекого Китая,
В кипящий ли Париж, туда ли наконец,
Где Тасса не поет уже ночной гребец,
Где древних городов под пеплом дремлют мощи,
Где кипарисные благоухают рощи,
Повсюду я готов. Поедем... но, друзья,
Скажите: в странствиях умрет ли страсть моя?
Забуду ль гордую, мучительную деву,
Или к ее ногам, ее младому гневу,
Как дань привычную, любовь я принесу?
                                                1829
Мадонна. Сонет
Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.
В простом углу моем, средь медленных трудов,
Одной картины я желал быть вечно зритель,
Одной: чтоб на меня с холста, как с облаков,
Пречистая и наш божественный спаситель —
Она с величием, он с разумом в очах —
Взирали кроткие, во славе и лучах,
Одни, без ангелов, под пальмою Сиона.
Исполнились мои желания.
Творец Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец. 8 июля 1830
Наталье Николаевне посвятил поэт одно из самых поразительных стихотворений о любви — «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем...»
                           * * *
Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем.
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!
О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склонялся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо-холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле —
И делишь наконец мой пламень поневоле!
                                                      (1831?)
        Примерно за год до женитьбы Пушкин писал В. Ф. Вяземской: «Первая любовь всегда является делом чувствительности: чем она глупее, тем больше оставляет по себе чудесных воспоминаний. Вторая, видите ли,— дело чувственности. Параллель можно было бы провести гораздо дальше». «Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем...» явилось как бы развитием параллелей, дав удивительное соединение чувственности и чувствительности, если под последней понимать возвышенно-нравственные представления.
В 1834 году Пушкин посвятил жене стихотворение, полное грустных предчувствий:


                                * * *
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит — 
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить... И глядь — как раз умрем.
На свете счастья нет, но есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля — 
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальную трудов и чистых нег.
      В рукописи значился план продолжения: «Юность не имеет нужды в at home (в своем доме—англ.), зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу,— тогда удались он домой.
О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги; труды поэтические — семья, любовь е!с. — религия, смерть». Это было последнее его стихотворение, обращенное к жене, так писать можно было только другу, единомышленнику.
Кроме " Мадоны", Пушкин посвятил Наталье Гончаровой следующие стихи: 
Стихи Пушкина, посвященные Н.Н. Гончаровой. 
Я влюблен, я очарован, 
Я совсем оганчарован. 
С утра до вечера за нею я стремлюсь, 
И встреч нечаянных и жажду, и боюсь. 
Не ожидай, чтоб в эти лета 
Я был так прост! 
Люблю тебя моя кокетка, 
Но не люблю твой длинный хвост. 
Когда в объятия мои 
Твой стройный стан я заключаю 
И речи нежные любви 
Тебе с восторгом расточаю, 
Безмолвна, от стесненных рук 
Освобождая стан свой гибкий, 
Ты отвечаешь, милый друг, 
Мне недоверчивой улыбкой; 
Прилежно в памяти храня 
Измен печальные преданья, 
Ты без участья и вниманья 
Уныло слушаешь меня... 
Кляну коварные старанья 
Преступной юности моей 
И встреч условных ожиданья 
В садах, в безмолвии ночей. 
Кляну речей любовный шепот, 
Стихов таинственный напев, 
И ласки легковерных дев, 
И слезы их, и поздний ропот. 
                                (1830) 
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит — 
Летят за днями дни, и каждый час уносит 
Частичку бытия, а мы с тобой вдвоем 
Предполагаем жить... И глядь — как раз —умрем. 
На свете счастья нет, но есть покой и воля. 
Давно завидная мечтается мне доля — 
Давно, усталый раб, замыслил я побег 
В обитель дальную трудов и чистых нег 
Это стихотворение обращено к жене. Написано, вероятно, летом 1834 г. в связи с неудавшейся попыткой выйти в отставку и уехать в деревню. То же душевное состояние отразилось в письмах этого времени к Н.Н.

Заключение

Я надеюсь, что в своей работе, мне удалось показать подлинного Пуш­кина-семьянина и подлинную Наталью Николаевну, неверный образ жены поэта, который укоренился с отроческих лет, надо считать навсегда изжитым. Пушкин беззаветно, глубоко, до самой последней минуты своей жизни любил жену и завещал по­томкам оправдать ее «во мнении людском». Этой задаче и посвящен мой реферат.

Я включила в нее некоторые материалы из книг «Вокруг Пушкина» и «После смерти Пушкина», ка­сающиеся Натальи Николаевны. Расширено до­кументальное описание детства Наташи Гончаровой, ее семьи, сватовства Пушкина, первых лет их совместной жиз­ни и т. д. Приводится значительно большее количество, писем и выдержек из писем Пушкина к жене.

В 1844 году, через семь лет после смерти Александра Сергеевича, Наталья Николаевна приняла предложение генерала Петра Петровича Ланского, командира конногвардейского полка, и вышла за него замуж. Ей исполнилось тридцать два года, Ланскому – сорок пять. Прежде он женат не был. Детей Пушкина Петр Петрович принял как родных. В новой семье родилось еще три дочери: Александра, Елизавета и Софья. Наталья Николаевна никогда не забывала поэта, и к этому ее чувству Ланской относился с большим тактом и уважением.

«Тихая, затаенная грусть всегда витала над ней, – свидетельствовала ее дочь А. Арапова. – В зловещие январские дни она сказывалась нагляднее: она удалялась от всякого развлечения, и только в усугубленной молитве искала облегчения страдающей душе».

Осенью 1863 года в семье Александра Александровича Пушкина родился мальчик – тоже Александр. По просьбе сына Наталья Николаевна отправилась из Петербурга в Москву – на крестины внука. Она и раньше страдала легочным заболеванием, а тут еще простудилась. Возвратившись в Петербург, слегла с тяжелым воспалением легких и скончалась 26 ноября 1863-го.

Дети похоронили Наталью Николаевну на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры. Через пятнадцать лет рядом прибавилась могила Петра Петровича Ланского и строгое, черного мрамора надгробие; около него – небольшая дощечка с надписью о том, что в первом браке Наталья Николаевна Ланская была за поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным.

Она прожила на этом свете 51 год и из них была всего шесть лет вместе с Пушкиным...

Список литературы

1.      Горбачева Н. Прекрасная Натали.- М.: Олимп; Смоленск: Русич, 1999. – 480с.

2.      Кунин В.В. Друзья Пушкина т.2. - М.: «Правда», 1986 г .
Кузнецова А.А. "Моя Мадонна" – М.: "Сов. Писатель" , 1987 г .

3.      Ободовская И.М., Дементьев М.А. Наталья Николаевна Пушкина: По эпистолярным материалам. – М.: Сов. Россия,1985. -368с.

4.      Ободовская, Дементьев: После смерти Пушкина – М.:  Алгоритм, 2008 г. - 384 с.

5.      Ободовская, И. М.   Дементьев М.А. Пушкин о Яропольце. – М.:  Советская Россия,1982 г.- 332с.

6.      Цявловский М., Цявловская Т.  Вокруг Пушкина. – М.:  Новое литературное обозрение, 2000 г. - 336 с.

Приложение

В юности

Сватовство

                                                                                                    Замужество