Ломоносов как поэт

Оглавление

Вступление

Великий   русский   ученый – энциклопедист  -  Ломоносов  оказал  громадное  влияние  на  развитие  науки  и  культуры  России.  Его  гений  вторгся  во  все  области  человеческого  знания: он  и  поэт, который  открыл  новые  способы  стихосложения, и  художник, создатель  грандиозных  мозаичных  панно, и  автор  первого  учебника  древней  истории  России, и  картограф, и  географ, и  геолог, один  из  выдающихся  естествоиспытателей  своего  времени, Ломоносов  известен  также  как  автор  книг  по  металлургии, как  талантливый  инженер, педагог, один  из  создателей  первого  в  стране  университета.  Основными  достижениями  Ломоносова  в  области  естественных  наук, в  первую  очередь  химии,  были  материалистическое  истолкование  химических  явлений, широкое  введение  физических  методов  и  представлений, создание  корпускулярной  теории  и  общая  формулировка  закона  сохранения  вещества  и  движения.  Считая  науку  одним  из  главных  факторов  развития  общества, он  стремился  использовать  её  на  благо  экономического  и  культурного  процветания  родины. Забота  о  могуществе  Российского  государства  обратила  Ломоносова  к  воспитательным  проблемам, к  вопросам  подготовки  молодой  научной  смены.

М.В. Ломоносов  как  поэт

                                                    Ломоносов  стоит  впереди 

                                                   наших  поэтов, как  вступление          

                                                    впереди  книги.

                                                                              Н.В. Гоголь

Как  только  не  называли  Ломоносова  современники  и  потомки!.. И  «наш  Пиндар», и  «наш  Цицерон», и  «наш  Вергилий», и  «наш  Леонардо», и  «наш  Декарт», и  «наш  Галилей», и  «наш  Лейбниц», и  «наш  Гёте», и  «наш  Франклин».., одно  слово – энциклопедист! Поневоле  заплутаешь  в  мировом «пантеоне»,  подыскивая  ему  компаньона  по  бессмертию.

В  общем-то, в  этих  и  подобных  этим  определениях  не  так-то  уж  много  чести  Михаилу  Васильевичу, ибо  их  «престижный»  смысл, как  ни  поверни, преобладает  над  познавательным. Сам  Ломоносов, как  и  положено  гению, будто  предчувствовал, что  его  не  так  поймут, вернее – не  то  извлекут  для  себя  из  его  примера. Упреждая  всяческую  суету  вокруг  своего  имени, он  ещё  двести  с  лишним  лет  назад  писал: «Сами  свой  разум  употребляйте. Меня  за  Аристотеля, Картезия[1], Невтона  не  почитайте. Если  же  вы  меня  их  имя  дадите, то  знайте, что  вы  холопи, а  моя  слава  падает  и  с  вашею».

Ломоносов – просто  другой. Ни  на  кого, кроме  самого  себя, не  похожий. Чего  бы  стоил  его  энциклопедизм, если  бы  сам  он  не  был  уникальной  личностью?

Вот  почему  среди  всех  доступных  Ломоносову  сфер  культурной  деятельности  поэзия  его  занимает  особое, исключительное  место. Именно  в  ней  наиболее  полно  отразилось  головокружительное  многообразие  его  творческих  и  чисто  человеческих  устремлений. И  вот  почему  прав  был  К.С. Аксаков, когда  в  середине  прошлого  века  писал: «Ломоносов  был  автор, лицо   индивидуальное, первый, восставший  как  лицо  из  мира  национальных  песен, в  общем  национальном  характере  поглощавших  индивидуума; он  был  освободившийся  индивидуум  в  поэтическом  мире, с  него  началась  новая  полная  сфера  поэзии, собственно  так  называемая  литература».

А  ведь  в  18  веке  сохранить  своё  лицо  было  куда  как  трудно…- и  в  поэзии, где  требовалось, прежде  всего, умение  подражать  непререкаемым  образцам  и  соблюдать  жёсткие  правила, предписанные  теоретиками  в  жизни, где  поэзия  ещё  не  заняла  подобающего  ей  места, ещё  не  была  обласкана  обществом…

Можно  вспомнить, как  А.П. Сумароков  пытался  наставлять  Екатерину  Вторую  в  искусстве  управлять  страной, а  она  через  своих  придворных  отвечала  ему: «Господин  Сумароков – поэт  и  довольной  связи  в  мыслях  не  имеет». В  пушкинской  статье  «Путешествие  из  Москвы  в  Петербург»  можно  прочесть, как  часто  Сумарокова  «дразнили, подстрекали  и  забавлялись  его  выходками»  и  как  он  страдал  от  этого.

«Ломоносов  был  иного  покроя, - добавлял  Пушкин. - С  ним  шутить  было  накладно. Он  везде  был  тот  же: дома, где  все   его  трепетали; во  дворце, где  он  драл  за  уши  пажей; в  Академии, где, по  свидетельству  Шлецера, не  смели  при  нём  пикнуть”. Однако ж  и  Ломоносову  довольно  часто  приходилось  оказываться  в  таких  положениях, когда  и  его  характер  проходил, скажем  так, суровую  “проверку  на  прочность”.

Можно  вспомнить  в  связи  с  этим  знаменитую  комедию  примирения  между  непримиримыми  литературными  врагами – Ломоносовым  и  тем  же  Сумароковым, устроенную  19  января  1761  года  фаворитом  Елизаветы  Петровны  графом И.И. Шуваловым, который, хоть  и  считался  их  “покровителем”, “предстателем”, “российским  Меценатом”, не  смог  устоять  перед  искусом   потешить  себя  и  своих  гостей  забавной  сценкой, где  первым  в  ту  пору  поэтам  были  уготованы  отнюдь  не  возвышенные  роли.

Надо  было  быть  Михайлой  Ломоносовым, человеком  мощной  и  неповторимой   индивидуальности, который  и  в  парике  оставался  помором, потомком  вольных  новгородцев, чтобы  дать  просвещённому  вельможе  отповедь, полную  внутреннего  благородства, силы  и  одновременно  гражданской  боли.

Нынче, в  начале  21  века, было  бы  наивно  упрекать  читателей  в  прохладном  отношении  к  Ломоносовской  поэзии, если  в  том  же  1825  году  тот  же  Пушкин  писал: “…странно  жаловаться, что  светские  люди  не  читают  Ломоносова, и  требовать, чтобы  человек,  умерший  70  лет  тому  назад, оставался  и  ныне  любимцем  публики. Как  будто  нужны  для  славы  великого  Ломоносова  мелочные  почести  модного  писателя”.

Кто  же  спорит: после  Пушкина  читать  Ломоносова  трудно. Между  прочим, гораздо  труднее, чем  ломоносовских  современников  Вольтера  и  Гёте  или  других  зарубежных  поэтов  ещё  более  отдалённого  времени, с  которыми  современный  писатель  может  познакомиться  в  современных  добротных  переводах. Несмотря  на  то, что  мы  сейчас  смотрим  на  Ломоносова  как  на  учёного  по  преимуществу, душа-то  ломоносовская, всё  по  тому  же  пушкинскому  слову, была  исполнена  страстей. Для  такой  души  обращение  к  поэзии  было  совершенно  естественно, то  есть  и  неизбежным  и  благотворным  одновременно.

Биография

Родина  Михаила  Васильевича  Ломоносова – северная  поморская  Русь, деревня   Денисовка  на  берегу  Белого  моря, близ  г. Холмогор. М.В. Ломоносов  родился  19  ноября  1711  года  в  среде  сильных, «видавших  виды», сметливых  людей, хорошо  знавших  природу  в  её  полярных  проявлениях  и  часто  общавшихся  с  путешественниками-иностранцами. Отец  М.В. Ломоносова – помор  Василий  Дорофеевич, владелец  нескольких  судов, ходивший  на  них  за  рыбой  в  Белое  море  и  в  Ледовитый  океан. Мать – Елена  Ивановна  Сивкова – дочь  дьякона  из  тамошних  мест.

С  ранних  лет  Михаил  помогал  отцу  в  его  трудном  и  опасном  деле. Рано  научившись  читать, любознательный  и  вдумчивый  мальчик  очень  быстро  перечитал  все  книги, какие  только  он  мог  достать  в  деревне. Собственными  силами  он  достиг  предельного  для  того  времени  образования  в  родных  местах. В  14  лет  он  дошёл  до  границ  книжной  премудрости, до  русской  физико-математической  энциклопедии  того  времени  -  “Арифметики”  Магницкого – и  славянской  грамматики  Смотритского. Но  чего  только  не  вынес  он, чтобы  иметь  возможность  читать  и  учиться! “Имеючи  отца, хотя  по  натуре  доброго  человека, однако,  в  крайнем  невежестве  воспитанного, - писал  позже  М.В. Ломоносов, - и  злую  и  завистливую  мачеху, которая  всячески  старалась  произвести  гнев  в  отце  моём, представляя, что  я  всегда  сижу  по-пустому  за  книгами: для  того  многократно  я  принуждён  был  читать  и  учиться, чему  возможно  было, в  уединённых  и  пустых  местах, и  терпеть  стужу  и  голод». На  родине  М.В. Ломоносов  дальше  учиться  не  мог. Как  крестьянскому  сыну, ему  отказали  в  приёме  в  Холмогорскую  славяно-латинскую  школу.

Замечательная  черта  М.В. Ломоносова, выделяющего  его среди многих и великих  современников, предшественников  и  потомков - несокрушимая  воля  и  охота  к  знанию. Они  заставили  его  в  возрасте  19  лет  уйти  из  Денисовки. В  зимнюю  стужу  1730 г.  М.В. Ломоносов  почти  без  денег, пешком  отправился  в  Москву. Чтобы  поступить  в  московскую  в  Заиконоспасскую  славяно-греко-латинскую  академию, он  выдал  себя  за  сына  холмогорского  дворянина.

Для  “завершения  образования”  из  Москвы  М.В. Ломоносов  в  1734  г.  был  направлен, а  вероятнее  сам  захотел  отправиться  дальше, в  Киев, в  духовную  академию, даже  и  в  то  послепетровское  время  ещё  почитавшуюся  на  Руси  вершиной  образовательной  лестницы.          

Терпя  по  его  собственному  выражению  «несказанную  бедность», он  упорно  и  настойчиво  учился. Вспоминая  потом  об  этой  трудной  поре, он  писал: «Имея  один  алтын  в  день  жалованья, нельзя  было  иметь  на  пропитание  в  день  больше  как  на  денежку  хлеба, и  на  денежку  квасу, протчее  на  бумагу, на  обувь  и  другие  нужды. Таким  образом  жил  я  пять  лет, и  наук  не  оставил».

Пять  лет  длилось  специальное  богословское  образование  М.В. Ломоносова, но  в  духовенство  М.В. Ломоносов  не  вышел. Судьбу  его  резко  изменила  только  что  учреждённая  Петром  Петербургская  Академия  наук. Государство, наконец, начинало  развивать  и  направлять  науку.

По  запросу, как  тогда  именовали, «главного  командира  Академии»  М.В. Ломоносов  вместе  с  другими  двенадцатью  учениками, «в  науках  достойными», в  1735 г.  был  направлен  из  Москвы  в  Петербург  в  качестве  студента  университета, организованного  при  Академии  наук. Специальность  М.В. Ломоносова  круто  повернулась  от  богословия, языкознания, риторики  и  пиитики  в  сторону  физики, химии  и  техники, - можно  думать, в  полном  согласии  с  истинными  склонностями  академического  студента.

Впрочем, петербургское  ученье  оказалось  очень  кратковременным: вихрь  эпохи  гнал  дальше. Через  несколько  месяцев, в  сентябре  1736 г.  М.В. Ломоносов  с  двумя  другими  академическими  студентами  Г.У. Райзером  и  Д.И. Виноградовым, будущим  изобретателем  русского  фарфора, направляется  Академией  в  Германию  для  обучения  металлургии  и  горному  делу  в  связи  с  намечавшейся  научной  экспедицией  на  Камчатку.

Почти  пять  лет  длилась  заграничная  жизнь  М.В. Ломоносова[2]. Это  время, главным  образом, было  проведено  в  Марбурге, где  М.В. Ломоносов  с  товарищами  учился  в  университете  философии, физике  и  механике  у  известного  Христиана  Вольфа, а  математике  и  химии – у  Дуйзинга.

С  помощью  русского  посланника  в  1741 г.  М.В. Ломоносов, наконец, вернулся в  Россию, в  Петербург. Начался  петербургский  период  жизни, длившийся  до  его  кончины. В  эти  годы  развернулась  его  поразительно  разнообразная  и  неуёмная  деятельность.

Поэтическая  слава  М.В. Ломоносова  непрестанно  росла. В 1750  и  1751  годах  он  пишет  трагедии  «Тамира  и  Селим»  и  «Демофонт». Первое  издание  стихов  М.В. Ломоносова  было  выпущено  Академией  в  1751 г. Вне  Академии  на  М.В. Ломоносова  начинают  смотреть, главным  образом, как  на  поэта. Профессору  химии  приходится  оправдываться  у  своих  высоких  покровителей  и  любителей  поэзии  в  том, что  он  тратит  время  на  физику  и  химию. «Полагаю, - пишет  он  в  письме  к  И.И. Шувалову  4  января  1753 г., - что  мне  позволено  будет  в  день  несколько  часов  времени, чтобы  их, вместо  бильярду, употребить  на  физические  и  химические  опыты, которые  мне  не  токмо  отменою  материи  вместо  забавы, но  и  движением  вместо  лекарства  служить  имеют, и  сверх того  пользу  и  честь  отечеству  принести  могут  едва  меньше  ли  первой».

В  последнее  десятилетие  жизни  М.В. Ломоносова  с  особой  силой  проявился  его  глубочайший  патриотизм, любовь  к  русскому  народу, русскому  языку, русской  истории, высокое  понимание  своей  миссии  как  «защитника  труда  Петра  Великого». Трогательным  памятником  патриотизма  М.В. Ломоносова  навсегда  останется  его  поэзия. Сейчас, в  дни, когда  чудо - богатыри  Красной  Армии  сокрушили  гитлеровскую  Германию, нельзя  без  волнения  перечитывать  многие  строки  М.В. Ломоносова, до  того  они  живы, напоминая  совсем  недавно  прошедшие  дни.

Где  пышный  дух  твой, -  Фридерик,

обращается  М.В. Ломоносов  к  тогдашнему  Гитлеру – Фридриху, -

Прогнанный  за  свои  границы,

Ещё  ли  мнишь, что  ты  велик?

Взирая  на  пожар  Кистрина,

На  протчи  грады  оглянись,

предупреждает  поэт.         

За  Вислой  и  за  Вартой  грады

Падения  или  отрады

От  воли  Росской  власти  ждут;

И  сердце  гордого  Берлина,

Неистового  исполина, Перуны,

близ   гремя, трясут, -

писал  М.В. Ломоносов  в  1755 г.  по  случаю  русских  побед. Несколькими  годами  позже  он  писал:

Ты  Мемель, Франфуркт  и  Кистрин,

Ты  Швейдниц  Кенигсберг, Берлин,

Ты  звук  летающего  строя,

Ты  Шнрея, хитрая  река,

Спросите  своего  Героя:      

Что  может  Росская  рука.

Побуждаемый царицей  Елизаветой,  М.В. Ломоносов,  несмотря  на  бесконечный  груз  дел,  тяготевший  над  ним,  принимается  за  русскую  историю. В  1760 г.  появляется  его  «Краткий  российский  летописец  с  родословием». Вскоре  после  его  смерти, в  1766 г., публикуется  его  «Древняя  Российская  История  от  начала  Российского  народа  до  кончины  великого  князя  Ярослава  Первого, или  до  1054  года».

Ещё  со  студенческих  лет  М.В. Ломоносов  проявил  себя  как  знаток  русского  языка, реформатор  стихосложения. Будучи  за  границей, он  пишет: «Я  не  могу  довольно  о  том  нарадоваться, что  российский  наш  язык  не  токмо  бодростию  и  героическим  звоном  греческому, латинскому  и  немецкому  не  уступает, но  и  подобную  оным, а  себе  купно  природную  и  соответственную  версификацию  иметь  не  может». Его  живо  интересует  связь  церковно-славянского  языка  с  русским, - на  её  основе  он  делит  литературный  язык  на  соответствующие  стили: высокий, средний  и  низкий. В  1755 г.  М.В. Ломоносов  публикует  «Российскую  грамматику», почти  в  течение  ста  лет  сохранявшую  огромное  практическое  значение.