Казимир Малевич и его «Черный квадрат»

     Не  только с точки зрения академических  канонов, но и с точки зрения здравого смысла не может быть таких анатомических  аномалий в человеческих фигурах, каковые  наблюдаются у Купальщика. Однако Малевич напряженно и трудно нащупывал ту истину, которую впоследствии будет считать единственно верной: картина должна представлять собой самостоятельный организм, который развивается и строится по своим собственным законам - законы же эти диктуются чисто живописными средствами, прежде всего цветом. Путеводными ориентирами на этом пути ему служили французские фовисты, прозванные так за пронзительную мощь цвета.

     Период  раннего импрессионизма Малевича увенчался несколькими полотнами, в которых воспроизведение натурного пейзажного вида неразрывно слилось со стремлением с помощью краски создать драгоценную, вибрирующую цветовыми нюансами живописную фактуру. 'Гаков любовно сотканный из коротких энергичных мазков «Весенний пейзаж», удивительный но тонкости сочетаний дополнительных цветов. Картина «Церковь» поражает нагруженностью полотна разбеленными красками с непривычно высоким рельефом пигментного слоя.

     Однако  среди произведений живописца-любителя, присутствует несколько работ, совсем иных по характеру и исполнению: речь идет о «Бульваре», нескольких «Цветочницах», «Девушки без службы», «На бульваре». Это не бесхитростные натурные этюды: используя реальные наблюдения художник строил крупную картинную форму, где наличествовала некая фабула, в пейзаже доминировали фигуры людей, занятых повседневной жизнью. Вместе с тем, исходные «реальные наблюдения» подозрительно сильно отдают впечатлениями не столько от действительности, сколько искусства.  

     Первая  «Крестьянская серия» 

     Под «подражанием иконе» он имел в виду прежде всего «Этюды фресковой живописи». Однако золотистые темперы были прямолинейной и не слишком убедительной стилизацией иконописи, а по существу её традиции оказали влияние на тот жанр Малевича который он определял словом «трудовой». Взгляд Малевича на происхождение иконы отличался оригинальностью - он считал ее высшей ступенью «крестьянского искусства». Вместе с тем, какая-то правда была в его отношении к иконописи как подлинно народному виду творчества: без святых образов был немыслим крестьянский быт.

     На  полотнах первой крестьянской серии – «Жница», «Плотник», «Крестьянка с ведрами и ребенком», «Уборка ржи» - хорошо виден решительный перелом в искусстве Малевича. Фигуры крестьян, занятых насущными заботами, распространены на все поле картины, они примитивистски упрощены, преднамеренно укрупнены и деформированы во имя большей выразительности, иконописны по звучанию цвета и строго выдержанной плоскостности. Сельские жители, их труд и быт возвеличены и героизированы. Крестьяне Малевича, словно составленные из выгнутых листов жесткого, с металлическим отливом материала, при всей своей схематичности первоначально обладали узнаваемыми формами реальных мужских и женских фигур. Грубо вырубленные головы и мощные тела чаще всего размещались в профиль; персонажи, изображенные в фас, впечатляли монументальной застьшостью черт. Крестьянские физиономии явно хранили воспоминания о сумрачных ликах церковных образов. Вместе с тем, «иконописные» головы крестьянок, молящихся в храме, или лицо деревенского косаря, торжественно предстоявшего на пылающем красном фоне, удивительным образом сочетали каноническую большеглазость и обобщенность внеиндивидуальных черт с трехгранными носами и экзотической окраской лиц.

     Формировался  новый художественный строй картины: она была призвана воздействовать на зрителя уже не фабулой, темой, а прежде всего выразительной игрой живописных элементов. Они подчинялись собственной пульсации, собственной логике в пространственном расположении, рифмуясь или контрастируя друг с другом. Композиция тяготела к сложной пластической партитуре, насыщенной ритмическими повторами, неожиданными столкновениями или мягкими созвучиями красок, оттенков и линий. 

     Кубофутуризм 

     Картина «Точильщик» (Принцип мелькания), написанная Малевичем в 1912 году, в перспективе  времени превратилась в классическое полотно русского кубофутуризма. Вспомогательное название лучше всего говорило о том, чего добивался автор. И, действительно, в радостном повторе бесчисленно дробящихся контуров и силуэтов, в стальном серо-голубом колорите, контрастно оттененном «ржавыми» пятнами цвета, почти что физически ощущается «принцип мелькания» ритмично натачиваемого ножа, в неуловимую долю времени оказывающегося в разных точках пространства.

     Кубофутуристические портреты Малевича - портрет Клюна, портрет Михаила Матюшина - воссоздавали человеческий облик, сконструированный из разнообразных зрительных переживаний, из ассоциативных цепочек, в которые выстраивались в предметные и фактурные комбинации. Человеческое «лицо» представало на этих портретах как проекция внутренних ощущений, как совокупность впечатлений, в которых художник стремился выразить суть личности. 

     Петербург 1913 года 

     Основные  события биографии Малевича в 1913 году развертывались в 
Петербурге, где он оказался в эпицентре «бури и натиска» русского 
авангарда. Этот год, последний мирный год старой России, начался для 
художника официальным вступлением в «Союз молодежи». Третьего января 
Малевич был принят в члены содружества вместе с Алексеем Моргуновым, 
Владимиром Татлиным и другими москвичами. Среди дружеских привязанностей Малевича одно из главных мест принадлежало музыканту, живописцу, композитору, издателю, теоретику искусства, скульптору, педагогу Михаилу Васильевичу Матюшину (18б1 - 1934). Их знакомство состоялось в 1912 году, а год 1913 принес теснейшее сотрудничество и упрочение дружбы, продолжавшейся до конца жизни обоих. 

     Три бессмертных полки  одной этажерки 

     В 1913 году в промежутках между наездами в Петербург Малевич обретался в Кунцево, неподалеку от Немчиновки, где вместе с семьей снимал дачу – это было много дешевле, чем аренда квартиры в Москве. Нехватка денег была хронической. Иногда средств не хватало даже на холст - и тогда в ход шла мебель. Трем полкам обыкновенной этажерки суждено было обрести бессмертие, став тремя картинами Малевича. «Туалетная шкатулка», «Станция без остановки», «Корова и скрипка» имеют одни и те же размеры, а по углам их деревянных прямоугольников заметны заделанные круглые отверстия, через которые некогда проходили соединявшие их стойки.

     Две первых работы, имеющие нейтральные  названия, были исполнены по всем кубофутуристическим канонам. В их вертикальных композициях, скомпонованных из фрагментов со строгими геометрическими очертаниями, явственно читались намеки на предлагаемые картиной образы-обстоятельства: в Туалетной шкатулке таковыми являются деревянная панель шкатулки, запиравший ее крючочек и так далее. В Станции без остановки пластическим камертоном служат клубы дыма, ассоциирующиеся с движением паровоза.

     Кардинальный  сдвиг, скачок случился в третьей  работе, родившейся из разломанной этажерки. По представлениям Малевича, основополагающим законом творчества был «закон контрастов», именуемый им также «момент борьбы». Кристаллизацию закона он относил к своему кубофутуристическому периоду.

     В столкновении контрастных изображений  Малевич увидел инструментарий, с помощью которого можно взорвать, разрушить окостеневшие догмы старого искусства. Первой картиной, наглядно воплотившей парадоксальность открытого закона, и стала «Корова и скрипка». Примечательно, что автор счел необходимым пояснить эпатажный смысл сюжета обстоятельной надписью на обороте: «Алогическое сопоставление двух форм - «корова и скрипка» - как момент борьбы с логизмом, естественностью, мещанским смыслом и предрассудками. К.Малевич».

     Следует подчеркнуть, что Корове и скрипке Малевич умышленно совместил две формы, две «цитаты» символизирующие различные сферы искусства. Корова и скрипка положила начало алогичным, заумным полотнам Малевича.

     На  выставке «Союза молодежи», открывшейся  в ноябре 1913 года в Петербурге, он объединил представленные работы в две группы: Заумный реализм и Кубофутуристический реализм. Разделение было вполне условным: в первую группу попали не только полотна первой крестьянской серии Крестьянка с ведрами, Утро после вьюги в деревне, но и хрестоматийно кубофутуристические Точильщик, Усовершенствованный портрет Ивана Васильевича Клюнкова и другие. Во вторую - Керосинка, Стенные часы, Лампа, Портрет помещицы, Самовар. Слово «реализм» в соединении с уточняющими прилагательными означало, что Малевич видел свою цель в прорыве к реальности, лежавшей за пределами предметной иллюзорности. 

     Рождение  Супрематизма

     С наступлением ХХ века в искусстве  все с большей интенсивностью вершились грандиозные процессы рождения новой эпохи, равной по значимости Ренессансу. Тогда произошло революционное открытие реальности.

     Новая попытка широкого объединения левых живописцев была предпринята на Первой футуристической выставке картин «Трамвай В», открывшейся в марте 1915 года в Петрограде. На выставке Малевич представил шестнадцать работ: среди них кубофутуристические заумные холсты Дама у афишного столба, Дама в трамвае, Швейная машина.

     «Полное затмение» произошло в его  историческом Черном квадрате на белом фоне (1915), где и была осуществлена настоящая «победа над Солнцем»: оно, как явление природы, было замещено, вытеснено соприродным ему явлением, суверенным и природоестественным – квадратная плоскость целиком затмила, заслонила собой все изображения.

     Откровение  настигло Малевича во время работы над вторым изданием брошюры Победа над Солнцем. Готовя рисунки в  мае 1915, он сделал последний шаг на пути к беспредметности. Весомость  этого самого радикального в своей  жизни перелома он осознал тотчас и в полной мере.

     Новорожденное направление некоторое время  оставалось без названия, но уже к концу лета имя появилось. «Супрематизм» стал самым известным среди них. Малевич написал первую брошюру «От кубизма к супрематизму». Новый живописный реализм. Это книжечка - манифест, изданная верным другом Матюшиным, распространялась на вернисаже Последней футуристической выставки картин «0,10», открывшейся 17 декабря 1915 года.

     Малевич не совсем напрасно волновался по поводу своего изобретения. 
Сотоварищи его круто воспротивились тому, чтобы объявить супрематизм 
наследником футуризма и объединиться под его знаменем. Свое неприятие они объясняли тем, что еще не готовы безоговорочно принять новое направление. Малевичу не разрешили назвать свои картины «супрематизмом» ни в каталоге, ни в экспозиции, и ему пришлось буквально за час до вернисажа написать от руки плакаты с названием Супрематизм живописи и явочным порядком развесить их рядом со своими работами. Критики упрекали Малевича в том, что он пришел к искусству, отрицающему все доброе, светлое: любовь к жизни, любовь к природе. Так, например, считал западник и италофил - художник и историк искусств Александр Бенуа. А Малевич на это отвечал, что искусство движется и развивается само по себе, нравится нам это или не нравится. Искусство нас не спрашивает, как не спросило, когда создавало звезды на небе.

     В «красном углу» зала он водрузил Черный квадрат, осенявший экспозицию из 39 картин. Те из них, что сохранились до наших дней, стали высокой классикой XX века. Черный квадрат словно вобрал в себя все формы и все краски мира, сведя их к пластической формуле, где доминируют полюсность черного (полное отсутствие цвета и света) и белого (одновременное присутствие всех цветов и света). Подчеркнуто простая геометрическая форма-знак, не увязанная ни ассоциативно, ни пластически, ни идейно, ни с каким образом, предметом, понятием, уже существовавшими в мире до нее, свидетельствовала об абсолютной свободе ее создателя. Черный квадрат знаменовал чистый акт творения, осуществленный художником-демиургом. 

     «Черный квадрат» 

     К “Черному квадрату” Малевич подходил через философское осмысление мира. Первое появление черного квадрата было в эскизах занавеса к опере Крученых и Хлебникова ”Победа над солнцем”. К этой опере он также делал костюмы и декорации. Когда под кистью Малевича возник черный четырехугольник, он не мог ни есть, ни спать целую неделю. Настолько важным событием явилась эта картина в его творчестве. Он шел к ней долгие годы. Это был кульминационный момент в его работе, его синтез живописи, скульптуры, прикладного искусства и его философских измерений.

     Позже он описал Черный квадрат как символ его собственного ухода в мир  иной, а Красный квадрат – символ революции, хотя всячески клеймил различные символические толкования. Первое название, которое дал Малевич своему изобретению, было Четырехугольник. В действительности пары сторон не параллельны, четыре угла не являются прямыми. Он писал: ”Современность нелегко вмещается в рамки древнего треугольника, поскольку жизнь в настоящее время стала четырехугольной”.

     Для него это своя интерпретация” иконы”, и во время первого показа картины  он расположил работу соответственно, высоко в углу комнаты на второй “Последней футуристической выставке картин”. Квадрат написан мелкими ударными мазками в стиле импрессионистов. Понятие формы для него - это глыба живописного объема. По его словам: ”Художник…формирует ощущение, поскольку ощущения определяют цвет и форму”.

     В живописи он считал два важнейших  элемента – сила тяжести и невесомость, статика и динамика – итог кубизма  и футуризма. Цвет является создателем пространства, цвет вездесущ и всегда светоносен. В основу кубизма он вкладывал значение освобождения от окружающих форм природы и технологии, это своего рода - дорога к абсолютному, свободному творчеству. Далее следуют работы “Белый квадрат”, олицетворение увядания форм в пространстве и полное исчезновение. Желтый четырехугольник, превращающийся в трапецию в пределах пространства.

     Совершается переход от статического этапа Черного  квадрата к динамическим формам. Его  квадраты распадаются на целое созвездие  форм. Это соответствует развитию пилотируемых летательных аппаратов  в действительности. Малевич выражает полет через супрематистское осознание мира. Он создает целый ряд Архитектонов, сочетание прямоугольных форм (из гипса). Эти сочетания во множестве были использованы архитекторами. И сейчас, глядя на них, поражаешься современности их форм.