Иворчество М. Клюева

Содержание 

1. Место творчества данного Н.Клюева в лирике

конца XIX – начала XX вв.       3

2. Общее мироощущение, основные темы, мотивы творчества.  3
3. Характер лирического героя/лирической героини.   6
4. Целостный анализ одного стихотворения

(в аспекте  творческой индивидуальности и  течения).   8

5. Заключение (общие итоги работы).      11
6. Список используемой литературы      12

 

 

 

1. Место творчества Н. Клюева в лирике конца XIX – начала XX вв.

     Клюев Николай Алексеевич (1887-1937гг.) начал  литературную деятельность в 1912 году. «Считается, что Н. Клюев положил начало «новокрестьянской» поэзии в русской литературе положил Николай Алексеевич Клюев. Почему это новое направление? Почему «новокрестьянское»? Ведь до него были Суриков и Никитин, был Дрожжин. До Клюева поэты, вышедшие из народа, являлись выразителями угнетенного состояния самого многочисленного класса России, скорбь и грусть, порожденные бесправным состоянием крестьянства и городской бедноты, были основными мотивами их творчества. А уроженец северного Олонецкого края Н. Клюев пришел в литературу с другими темами. Он с гордостью заявил о своем крестьянском происхождении. Он называл себя потомком неистового Аввакума, а потому в клюевских интонациях не могло быть ни униженности, ни покорного смирения. Клюев является одним из виднейших представителей кулацкого стиля в русской литературе, оформившегося перед войной 1914 на основе форсированного выделения «хозяйственных мужичков». Первые публикации стихов Н. Клюева и появление поэта в литературных кружках и собраниях сразу же вызвали сочувственные отклики буржуазно-либеральной и декадентской критики, которая усмотрела в его творчестве выражение стихийно-религиозных начал народного сознания, глубин национального духа» (Семенова, 1997).

2. Общее мироощущение, основные темы, мотивы творчества.

     В поэзии Клюева, как вообще в новокрестьянской поэзии, отразились объективные противоречия крестьянского миропонимания, о которых писал, анализируя противоречия творчества Льва Толстого, В. И. Ленин. Ленин указывал на наивность крестьянской массы, ее патриархальные настроения непротивления, желание уйти от мира, “бессильные проклятья по адресу капитализма” (Семенова, 1997). Такие настроения были свойственны и творчеству Н.Клюева, объективно отразившего эти черты крестьянского сознания. Религиозные мотивы поэзии Н.Клюева и других новокрестьянских поэтов тоже имели объективное основание в особенностях крестьянского патриархального понимания мира, одной из черт которого, как указывал В. И. Ленин в той же статье о Л. Н. Толстом, был мистицизм. Но для Клюева, в отличие от других поэтов течения, была характерна и наигранная подчеркнутость “народности” поэтических произведений, рассчитанная на запросы тех литературных кругов, в которых Клюев оказался, попав в Петербург. В 1912 г. Поэт выпустил книгу стихов “Сосен перезвон”. Это были стихи о Руси, о русском народе, благостном и кротком. Русская деревня в стихах Клюева рисовалась благодатным “избяным раем”.

     Думы  крестьян в его стихах - о нездешнем и 
неземном, в “перезвоне” сосен им слышатся перезвоны церковных олоколов, 
зовущие в “жилище ангелов”. Мотивы народного гнева и горя, прозвучавшие в ранних стихах Клюева в 1905—1906 гг. (“Народное горе”, “Где вы, порывы кипучие”), исполненных демократических настроений, сменяются мотивами, заимствованными из религиозной старообрядческой книжности, духовных стихов. Клюев резко противопоставляет современному “миру железа” патриархальную деревенскую “глухомань”, идеализирует вымышленную старую благостную, сытую деревню, ее “избяной” быт с расписными ендовами, бахромчатами платами селян, лаковыми праздничными санями. Для него “изба — святилище земли, с запечной тайною и раем”. 
Стихи второй книги Клюева “Братские песни” (1912) построены на мотивах и образах, взятых из сектантских духовных песнопений. Это песни,  очиненные для “братьев по духу”. В бытописи Клюева нет примет реальной жизни новой деревни, разбуженной революцией 1905 г., общественных помыслов и дум русского послереволюционного крестьянства. Описания деревенского быта, народных обрядов, обычаев, мифологические мотивы, часто развернутые в тему целого стихотворения - все существует в его поэзии вне 
современности. Защита национальных начал народной жизни от наступающей на Россию бездушной “железной” городской культуры оборачивается у Клюева защитой “дремучих” вековых устоев, древнего религиозного миропонимания, в конечном счете — неприятием социального прогресса:

 
...Чует древесная сила, 
Провидя судьбу наперед, 
 Что скоро 
железная жила 
Ей хвойную ризу прошьет. 
Зовут эту жилу чугункой, — 
С ней лихо и гибель во мгле... 
Или: 
...Заломила черемуха руки, 
 К норке 
путает след горностай… 
Сын железа и каменной скуки 
Попирает берестяный рай. 

     По  стилю, образности стихи Клюева этого периода близки духовным песням. Недаром Есенин назовет Клюева “ладожским дьячком”. В историю русской поэзии начала века Клюев вошел, однако, прежде всего как поэт русской природы. Эти стихи сам Клюев выделял в особые циклы, подчеркивая их связь с традицией народной поэзии. (См., например, сб. “Мирские думы”, 1916). Цикл “Лесные были” открывается характерным в этом смысле стихотворением: 

Пашни буры, межи зелены, 
Спит за елями закат, 
Камней мшистые расщелины 
Влагу вешнюю таят. 
Хороша лесная родина: 
Глушь да поймища кругом!.. 
Прослезилася смородина 
Травный слушая псалом... 

     В этих стихах Клюев виртуозно использует образы, приемы фольклорного творчества, богатство и многоцветно русского народного языка. Но примечательно, что в устном народном творчестве наиболее близкими ему оказываются самые древние традиции — народных поверий, обрядовой поэзии. В cтиxax Клюева, опиравшихся на традиционную народную поэтику (в построении образов, композиции, широком использовании приема психологического параллелизма, песенной символике), всегда, однако, ощущался привкус нарочитости, стилизации. Часто поэт терял чувство меры, нагнетая “народные” элементы, диалектизмы. Кроме того, “социальные, трудовые и нравственные стороны жизни современной деревни Клюеву словно бы неизвестны. Многовековый патриархальный уклад” нашедший эстетическое выражение в народной поэзии, разрушался, сам Клюев был “продуктом” этого распада, а в поэзии его картинно пела, любила и страдала древняя Русь, поэтизировались языческие поверья”. Национальный колорит поэзии Клюева, богатство народных художественных элементов привлекли внимание Есенина, который одно время принял позицию Клюева за подлинно народную.

3. Характер лирического героя.

     Высказывается предположение, что лирический герой  идентичен самому поэту: он находится  в состоянии творческого сна. Но в некоторых стихотворениях есть намек на исполнителя. В подобном случае герой выступает в роли слушателя. Известно, что «биографические  реалии могут стать реалиями эстетически действенными, т. е. рассчитанным на восприятие читателя элементом художественной структуры, но для этого требуются определенные установки» (Гинзбург, 1974). Раз в произведениях есть установка на сказку, то приводимые выше реалии являются, на наш взгляд, эстетически действенными. В лирике Н.Клюева происходит совмещение в одном лице лирического и сказочного героя. В качестве носителя коллективного опыта лирический герой может обратиться к сказочной героине. Обращение к ней переводит собственно лирический план в сказочный.

     «Как и в стихотворении Некрасова, лирический герой Клюева обращается к Родине. Но если вопросы великого поэта риторичны, утверждают пассивность народа, то поэт XX века вопрошает о перспективах борьбы. Народ борется. Но судьба борцов – судьба «отверженных сынов». Они томятся в «плену угрюмом». Им неведом истинный путь» (Семенова, 1997).

О, изреки: какие  боли, 
Ярмо какое изнеси, 
Чтоб в тайниках твоих раздолий 
Открылись торные пути? 
В индуистской традиции душа не имеет пола, и Николай Клюев, будто бы соблюдая этот принцип сверх меры, часто делает бесполым своего лирического героя, не только его дух, но и плоть:

И понял я: зачну  во чреве 
И близнецов на свет рожу: 
Любовь отдам скопца ножу, 
Бессмертье ж излучу в напеве.

Лирический  герой убеждён твёрдо: чтобы воспарил дух, надо уничтожить плоть, размыть, растереть  её границы, вылепить из неё ком всеобщего  братства - где нет ни мужчин, ни женщин, ни народов, ни стран, где всё равно, Россия это или Индия, где всё равно, во что верить:

Сократ и Будда, Зороастр и Толстой, 
Как жилы стучатся в тележный покой. 
Вмести их раздумьем - и въявь обретёшь 
Ковригу Вселенной и Месячный Нож. 
                           («Белая Индия», 1, с. 399)

           Появляющееся у Н. Клюева, как у Д.Мережковского, "мы" подчёркивает свою огромность, трепетание и преклонение маленького "я". Это добровольная отдача личности силе "религиозной идеи":

Мы блаженны, неизменны, 
Веря любим и молчим, 
Тайну Бога и вселенной 
В глубине своей храним.

     («Наша  радость, счастье наше»)

     Мы  не встречаем в стихотворениях Н.Клюева чистой и нежной любви к женщине - страсть и похоть одолевают лирического  героя. Воспета лишь плотская любовь ("Четвёртый Рим" и другие), Н.Клюев, через образ лирического героя, не скрывает  своей тяги к мужчинам ("Спас", "Октябрьское солнце косое", "Будет брачная ночь, совершение таин", "Два юноши", "Четвёртый Рим" и другие).

     У Николая Клюева не было отчётливых установок, и поэтому его лирический герой с лёгкостью переходил  в антигероя, с присущими ему  абсолютно противоположными качествами и мыслями. Можно сказать, что  смысл стихотворений никогда  не был предрешённым, он рождался каждый раз в акте написания. 

4. Анализ  стихотворения «Наша собачка у ворот отлаяла».

 
  

1. С начала 1920-х годов, когда дальнейший путь Клюева вполне определяется как путь на Голгофу, в его лирике стремительно начинает развиваться тема Апокалипсиса и сама поэзия приобретает звучание реквиема по Святой Руси”, - так определяет творческий путь Клюева 20-30-х годов А.И. Mихайлов (Михайлов, 1997). В этот скорбный “реквиемный” список входит и стихотворение “Наша собачка у ворот отлаяла…”, написанное в 1926 г. и тогда же, как пишет К. Азадовский, “чудом проникшее в печать” (Азадовский, 1990) в составе “Собрания стихотворений” Ленинградского Союза Поэтов.
2. Основная тема стихотворения – тема гибели родного края. Стихотворение “Наша собачка у ворот отлаяла…” во многом предваряет поэму “Погорельщина” (прежде всего, развитием образа поруганной красы Насти Чапуриной и темой гибели “избяной” России). Соответственно и композиция стихотворения выстраивается контрастными изображениями России дореволюционной и России советской, а замыкает весь текст кольцевая тема смерти: “Наша собачка у ворот отлаяла / Замело пургою башмачок Светланы…” — “Наша корноухая у ворот отлаяла / На гаданье нянино с вещим башмачком” (Клюев, 1990). Здесь же переплетаются темы прошлого и настоящего России.
3. Доминирующим образом в начале стихотворения является образ собаки, ее действия описаны в прошедшем времени, что говорит о ее гибели, символизируя гибель России. Об этом же и говорит упоминание образов Жуковского в прошедшем времени. Дореволюционной России больше нет.
4. Особенности поэтического языка.

а) Особенности  поэтического языка:

- эпитеты  («краса воолокая», «поганый вран»,  «вещий башмачок» и др.);

- метафоры («Замело пургою башмачок Светланы», «ухой текла Молога», «празелень ресниц», «Россия избою куталась» и др.);

б) аллитерация  шипящих и свистящих звуков [ч], [ш], [с], [ц]. Чувствуется ощущение смерти, тревоги.

в) используются риторическое восклицание, привлекает особое внимание («Глядь, березка ранняя мерит серьги Лушины!»)

5. Стихотворение  написано трехстопным дактилем. В большинстве случаев рифма  мужская, рифмофка перекрестная.

6. Идея  стихотворения – показать изменения  России, повлиявшие на то, что  у русского народа пропала  вера в будущее. 

7. Стихотворение  отражает основные темы и мотивы  «новокрестьянской» лирики.

 

 

5. Заключение.

 

     В работе были рассмотрены основные принципы «новокрестьянской» поэзии на примере  творчества Н. Клюева. Особенности образа его лирического героя, основные темы и мотивы его лирики, а также  произведен целостный анализ его  стихотворения.

 

     Список  используемой литературы 
 

   1. Азадовский К. Николай Клюев. Путь поэта. — Л., 1990. — С. 259.

2.Михайлов А.И. К истокам поэтического феномена Николая Клюева Вытегра: Краеведческий альманах. Вологда, 1997.  С. 267.

3 . Клюев Николай. Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы. — СПб, 1999. — С. 536-537.

4. Смирнов И.П. Место “мифопоэтического” подхода к литературному произведению среди других толкований текста (о стихотворении Маяковского “Вот так я сделался собакой”) Миф — фольклор — литература. — Л., 1978. — С. 196.

5. Замятин Евгений. Я боюсь: Литературная критика. Публицистика. Воспоминания. — М., 1999. — С. 53.
6. Семёнова С.Г. Поэт “поддонной” России (религиозно-философские мотивы творчества Николая Клюева). Николай Клюев: Исследования и материалы. — М., 1997. — С. 40.
7. Соколов А.Г. История русской литературы конца XIX – начала XX века. М.: Наука, 1997.
8. Мережковский Д.С. Собр. соч. В 4 тт. — М., 1990. — Т. 3. — С. 227.