Анализ черт модернизма и постмодернизма в рассказе Т. Толстой «Лимпопо»

Самостоятельная работа

Студентки 533 группы

Беспалой Анастасии

«Анализ черт модернизма и постмодернизма в рассказе Т. Толстой «Лимпопо»

Термин «литература постмодернизма»  описывает характерные черты  литературы второй половины XX века, а также реакцию на идеи Просвещения, присущие модернистской литературе. Постмодернизм в литературе с трудом поддается определению – нет однозначного мнения относительно точных признаков феномена, его границ и значимости. Но, как и в случае с другими стилями в искусстве, литературу постмодернизма можно описать, сравнивая её с предшествующим стилем. Например, отрицая модернистский поиск смысла в хаотическом мире, автор постмодернистского произведения избегает, нередко в игровой форме, саму возможность смысла, а его произведение часто является пародией этого поиска. Под вопрос ставится и существование разницы между высоким и массовым искусством, которую постмодернистский автор размывает, комбинируя темы и жанры, которые прежде считались неподходящими для литературы.

Несмотря на тот факт, что один стиль приходит на смену  другого, всё же выделить общие черты этих направлений можно. И модернистское, и постмодернистское направление в литературе порывают с реализмом XIX века. В построении персонажей эти направления субъективны, они уходят от внешней реальности к исследованию внутренних состояний сознания, используя такой приём, как «поток сознания». Фрагментарность – в устройстве повествования и персонажей – ещё одна общая черта модернистской и постмодернистской литератур. В модернистской литературе фрагментарность и предельная субъективность отражают экзистенциальный кризис или фрейдистский внутренний конфликт, проблему, которую необходимо решить, и художник часто выступает тем, кто это может и должен сделать. Постмодернисты, однако, показывают непреодолимость этого хаоса: художник беспомощен, и единственное убежище от «руин» – это игра среди хаоса.

Ярким представителем этого направления русской литературы можно считать Т. Толстую. Т. Толстую относят к «новой волне» в литературе, называют одним из ярких имен «артистической прозы», уходящей своими корнями к «игровой прозе» Булгакова и Олеши, принесшей с собой пародию, шутовство, праздник, эксцентричность авторского «я».

В рассказе «Лимпопо» в большей степени прослеживаются черты постмодернистской, чем модернистской литературы. Да и сама Т. Толстая идентифицирует себя как постмодернистского писателя. Для неё важно, что постмодернизм возродил «словесный артистизм», пристальное внимание к стилю и языку. В произведении писательницы встречаем следующие черты: отказ героя от социума, хаотическая форма диалога, игра слов, метафористичность, динамическое равновесие беспощадной иронистичности и дружелюбного юмора, а также жестокой правды и милосердной снисходительности, оригинальная авторская поэтика, интертекстуальность, противоречивость. Герои прозы не лишены житейских неурядиц и нищеты, но при этом они и не утрачивают веру в жизнь, надежду на воплощение мечты.

В рассказе повествование  ведётся от первого лица, а героями  являются Джуди, африканка, приехавшая в Советский Союз на практику в качестве ветеринара, Лёнечка, «вдохновенный лжец и поэт», а также Спиридонов, инвалид, «бывший энтузиаст» как выразилась о них рассказчица. Кстати самого повествователя с трудом можно отнести к героям произведения, она вне этой рамки. Кажется, что это сам автор, Т. Толстая, которая каким-то образом стала свидетелем всего происходящего. На мой взгляд, основной функцией её является не что иное, как просто пересказ событий, происшедших 15 лет назад. Ведь в сущности рассказчица пассивна, она не участвует ни в разговорах героев, ни в принятии решений. Хотя при этом именно её рассуждения мы принимаем как должное и верим им. Основным приёмом, который использовала Т. Толстая при написании произведения, был «поток сознания». События совсем не важны, ведь рассказ строится на воспоминаниях повествователя, нанизанных друг на друга. Очень часто рассказчица отклоняется от темы, заданной в начале произведения и сама, понимая это, возвращается к нити повествования: «…и воображался кто-то неясный: спутник, друг, прохожий, и мерещился путь: ночная тропа, запах прели, капли с мокрых кустов, смех в темноте и огонь впереди, деревянный дом, и вымытый пол, и книга, в которой про все написано, и всю ночь, до утра, - шум высоких, невидимых деревьев. И еще... но неважно. Была реальность: кухня, крики, седая щетина Спиридонова, ныряющая в стакан с чаем, теснота и эти двое…». Техника «потока сознания» предполагает, что повествование ведётся по принципу человеческого сознания, воспроизводит хаос или свободный ассоциативный поток мысли в той последовательности, в которой они возникают. Остаётся неясной даже причина, по которой рассказчица вдруг вспомнила о Джуди и истории, связанной с ней. Рассказ просто начинается словами: «Могилку Джуди в прошлом году перекопали и на том месте проложили шоссе».

Отсюда вытекает и хаотическая форма диалогов, которые представлены отдельными репликами и высказываниями героев: «Он изложил Спиридонову свой план. Я вроде бы интеллигент, так?- говорил Ленечка. Интеллигент... плакаты видели, знаете?.. это тот, кто изображается сзади, за рабочим и крестьянкой, в очках, так и просящих, чтобы по ним заехали, допустим, обрезком трубы или куском застывшего цемента, - с жиденькой, неуверенной улыбкой, готовой перейти в униженную: знаю, мол, знаю свое место!.. Он, плакатный, знает свое место: оно сзади, в дверях, у порога, - и одна ненарисованная нога уже нашаривает ступеньку вниз, обратный ход, путь к отступлению; это то место, куда швыряют, так уж и быть, обноски, обрезки, объедки, опивки, окурки, очистки, ошметки, обмылки, обмусолки, очитки, овидки, ослышки и обмыслевки. Что, дескать, встал!.. Я тебя!.. Ах, не нра-авится?! Не лю-ю-бишь?! А вот тебе, вот тебе, вот тебе! Взы его! п-падло... Так и норовит цапнуть... Ощерился, вишь, - не нра-авится ему... А ну вали отсюда! с-скотина... Гнать, гнать взашей, эй, мужики, навались, вломим ему!.. А-а, побежал! Беги, беги... Далеко не убежишь... еще разговаривал тут, тля...»

К чертам постмодернистской  литературы также относится отказ  героя от социума. Это происходит с Лёнечкой, который по своему протестует против общепринятых негласных законов. Не имея средств к существованию («С деньгами у Ганнибалов было всегда плохо»), Лёнечка устроился на работу: то в женский календарь обозревателем рецептов, то писал некрологи в газету. И вместо того, чтобы следовать инструкциям, он вёл себя по-другому, не подчиняясь начальству, нарушая жанровую форму своих статей: «Но правдолюбие и здесь сослужило ему дурную службу, так как в календаре не хотели низких истин, критиканства и разоблачений, не хотели рецепт майского салата начинать словами: "Будем откровенны: жрать нечего", не хотели посланий и проповедей вроде: "Если рыночный помидор тебе по средствам, остановись и вопроси себя: так ли ты жила? Где согрешила? Когда оступилась, свернув с узкой стези добродетели на торную дорогу соблазна?.." - и его опять выгнали, и он опять гордился и негодовал» или «Давно ожидаемая смерть ПОПОВА Семена Иваныча, бывшего директора фабрики мягкой игрушки, наступила в ночь со 2 на 3 февраля, никого особенно не удивив и не огорчив. Пожил - и будет. 90 лет, шутка ли!.. Может, кто хочет поприсутствовать на похоронах, так они скорее всего в среду, 6-го, если подвезут гробы, а то у нас всякое бывает». Перечисленные выше примеры также свидетельствуют о том, что герои верят в лучшее будущее, в осуществление своей мечты, не будучи при этом избавленными от неурядиц и нищеты. И кстати у некоторых так и происходит: «нет Спиридонова, тихо скончавшегося естественной смертью в почтенном возрасте и изобретшего напоследок много-много интересного: и говорящий чайник, и автоматические тапочки, и портсигар с будильником». У Джуди, например, отказ от социума имеет немного другую форму, тут всё намного глубже. Она – ничто, не имеет ничего, ни дома, ни родины, ни реализованной мечты, ни даже того, без чего человек не может существовать – имени и места рождения: «Я даже не помню толком, как ее на самом деле звали: надо было как-то по-особому завыть, зубами клацнуть и зевнуть - вот и произнес; нашими буквами на бумаге не запишешь», «Джуди возникла как воплощенный протест, как вызов всему на свете: обрывок мрака, уголь среди метели, мандариновые шали в крепком московском январе, под Сретенье!», «Мы забыли ее настоящее имя и звали ее просто Джуди, что же касается страны, откуда она приехала, то я что-то не смогла найти ее в новом атласе, а старый сдала в макулатуру - в спешке, не подумав, так как мне срочно нужно было выкупать макулатурное издание "Засупонь-реки" П. Расковырова: все же помнят, что этот двухтомник хорошо менялся на Бодлера, а Бодлер нужен был одному массажисту, который знал того маклера, что помог мне наконец с квартирой, хотя и попортил крови предостаточно. Не в том суть. А страны я не нашла. Видимо, после очередных боев, дележки, колдовства и людоедства Джудины соотечественники растащили в разные стороны и холмы, и дымную реку, и свежую утреннюю долину, распилили крокодилов на три части, разогнали народ и спалили соломенные хижины. Там была война, вот в чем дело-то, потому Джуди и застряла у нас: денег нет, дома нет и на письма никто не отвечает». Ситуация, на мой взгляд, совершенно абсурдна, но в этом есть некий смысл – ведь для литературы модернизма и постмодернизма главным есть не столько изображение реального человека, сколько места этого человека в мире, тем самым вызвав определённые эмоции и ощущения у читателя.

Т. Толстая умела сенсационно воздействовать на читателя. К такому эффекту приводили игра слов, метафоричность, оригинальная авторская поэтика, часом неожиданное сравнение, противоречивость, а также динамическое равновесие беспощадной ироничности и дружелюбного юмора. Например, автор с нескрываемой иронией описывает смерть дяди Жени: «…короче, дядя Женя предполагал жить роскошно, жить вечно, но Бог судил иначе, и скажу уж, забегая вперед, что когда он, после нескольких блистательных месяцев своей состоявшейся-таки африканской карьеры посетил национальный заповедник, где дразнил палкой павиана, - то зазевался и был разорван в мельчайшие клочки каким-то проходившим мимо ихним животным. Словно предчувствуя что-то, словно томясь, он все же успел до своей кончины выслать в подарок Ленечке вышеупомянутого липкого паука, но посылка шла так долго, что по прибытии паук оказался просроченным и сползать не хотел, а просто шмякался; так долго, что уже и газеты, обещавшие, что светлая память о дяде Жене навсегда останется в наших сердцах, были сданы в макулатуру, чтобы обернуться, в вечном круговороте превращения материи, обоями по восемьдесят копеек, очередь за которыми длинна и печальна, словно насмешка над нашими чаяниями». Но в конце рассказа она уже жалеет беднягу: « Что ж, они хоть погрузились в него нетронутые, целиком, а вот дядю Женю собирали по клочкам, по фасциям, по астрагалам, волоскам и пучкам, причем один глаз так и не нашли, и в гробу он лежал с черной бархатной повязкой на лице словно Моше Даян или Нельсон, в новом полосатом костюме, взятом в долг у посольского повара, которому, кстати, все обещали, обещали, да так и не выплатили компенсацию, что и толкнуло его на подделку накладных на маринованные плоды гуайявы».

Оригинальную авторскую  поэтику создают игра слова, наличие  метафор, неожиданные сравнения: « И серый свод неба над нами, где выла, проносясь, не имеющая где присесть, эскадрилья, и далекие бурые леса, и холм посреди глобуса, где мы топтались на ветру, выдувающем соль из резных солонок, и подмерзшая земля, дрожащая под копытами вороного, восставшего, невидимого отсюда коня - все это была в тот миг наша жизнь, наша единственная цельная, полная и замкнутая, реальная, ощутимая жизнь - вот такая и никакая другая. И выход из нее был только один». Кроме того, стоит отметить сознательное нарушение форм слова, некорректность написания: «ихним животным», «катаются как пармезан в масле», «критиканства и разоблачений».

В рассказе «Лимпопо», как и во многих других произведениях данного периода, явственно прослеживается интертекстуальность, намёк на классические произведения литературы, на мифы. Например, на протяжении всего повествования звучит имя величайшего русского поэта – Пушкина. Пара влюбленных ожидала появление на свет нового Пушкина, поэта, талантливого человека как отец, и «негра» как мать. То строки пушкинской эпитафии на смерть младенца Волконского угадываются в некрологе Ленечки: «Малютка Петр, с огнем играя, достиг теперь преддверья рая, вкушая райский ананас, малютка, Петр, молись за нас!».

Подводя итог работы, следует  подчеркнуть, что рассказ Т. Толстой «Лимпопо» следует рассматривать как произведение постмодернистского стиля, ведь черты, присущие этому эпическому произведению следует относить именно к постмодернизму.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Ильин И. П. Постмодернизм от истоков до конца столетия. Эволюция научного мифа М.: Интрада, 1998.

2. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996.