Алексей Алексеевич Перовский : биография

Биографическая справка

Алексей Алексеевич Перовский (псевдоним - Антоний Погорельский) (1787-1836) - писатель-романтик, по происхождению  внебрачный сын богатого екатерининского  вельможи, графа Алексея Кирилловича  Разумовского и Марии Михаиловны Соболевской (впоследствии по мужу - Денисьевой). Основательное и разностороннее образование, полученное Погорельским в доме отца, было завершено в Московском университете, куда юноша поступил в 1805 г. и закончил его в 1807 г. со степенью доктора философских и словесных наук. К этому времени относится увлечение Погорельского и естественными науками, в частности ботаникой, результатом чего явились три публичные лекции, изданные в 1808 г. отдельной книгой ("Как различать животных от растений", "О цели и пользе Линеевой системы растений" и "О растениях, которые бы полезно было размножать в России"). Лекции эти можно считать своеобразным подступом к серьезным литературным трудам, настолько явственно проступает в них ориентация на повествовательные приемы Н. М. Карамзина, горячим поклонником которого был молодой автор. В них же заключено зерно увлечений А. Погорельского и сельским хозяйством, чему в немалой степени способствовало его участие в управлении огромными имениями отца. Во владениях А. К. Разумовского, а после смерти последнего в унаследованном от него имении Погорельцы Черниговской губернии (от названия этого имения образован псевдоним писателя) прошла большая часть жизни А. Погорельского.

Литературные его  наклонности проявились уже с  детства. В домашнем архиве Н. В. Репинна (по указанию биографа А. Погорельского В. Горденю) хранилась тетрадка с детским сочинением Алексея, поднесенным отцу в день его именин. Но в полной мере талант писателя раскрылся значительно позднее, уже в 20-е годы, по мере его вхождения в круги московских и петербургских литераторов. Знакомство с Н. М. Карамзиным-прозаиком, личное общение с писателем определили направление художественных ориентаций А. Погорельского и характер его литературных общений. На первое место среди них следует поставить дружбу с Вяземским, начавшуюся в 1807 г. Несколько позднее (видимо, в 1810 г.) Погорельский познакомился и с В. А. Жуковским, сблизившим его с А. И. Тургеневым и А. Ф. Воейковым. Эти новые знакомства, а также свойственная Погорельскому наклонность к шутке и мистификации, казалось бы, обеспечивали ему далеко не последнее место в Арзамасе, однако арзамасцем Погорельский не стал, ибо видел главный смысл своей жизни не в литературе, а в активной государственной деятельности на благо отечества. Усилия и таланты молодого Погорельского оказались в первую очередь направленными на чиновничью службу, а обширные связи и возрастающий вес его отца в правительственных кругах открывали ему широкие возможности для быстрого служебного продвижения. Уже в январе 1808 г. мы находим его в Петербурге, где он в чине коллежского регистратора поступает в 6-й департамент Сената. Прикомандированный к П. А. Обрезкову, он участвует в служебной полугодовой поездке по центральным губерниям России с целью их ревизии, близко наблюдает жизнь отдаленных провинций, знакомится с укладом Казанской и Пермской губерний.

Вернувшись в Москву в 1810 г., Погорельский в течение двух лет служит экзекутором в одном  из отделений 6-го департамента и приобщается  к московской культурной жизни. Он становится членом ряда научных и литературных обществ ("Общества любителей природы", "Общества истории и древностей российских", "Общества любителей  российской словесности"). В чопорную и монотонно протекавшую деятельность последнего из них Погорельский пытается внести некоторое разнообразие, предложив  председателю Общества А. А. Прокоповичу-Антонскому для публичных чтений свои шутливые стихи ("Абдул-визирь"). В начале 1812 г. Погорельский - снова в Петербурге в качестве секретаря министра финансов, но пребывает в этой должности недолго. С началом событий Отечественной войны 1812 года он резко меняет свою жизнь. Увлеченный общим патриотическим порывом, юноша, вопреки воле отца, поступает на военную службу: в чине штаб-ротмистра он был зачислен в З-й Украинский казачий полк, в составе которого проделал труднейшую военную кампанию осени 1812 г., принимал участие в партизанских действиях и в главных сражениях 1813 г. (под Лейпцигом и при Кульме). Отличаясь храбростью и горячей патриотической настроенностью, Погорельский прошел типичный для передового русского офицерства боевой путь, освобождал свою родину и Европу от нашествия наполеоновских полчищ, разделял со своими товарищами тяготы воинской службы, сражался с врагами, бедствовал, побеждал. После взятия Лейпцига он был замечен Н. Г. Репниным (генерал-губернатором королевства Саксонского) и назначен к нему старшим адъютантом. В мае 1814 г. Погорельский был переведен в лейб-гвардии Уланский полк, стоявший в Дрездене. Здесь Погорельский находился около двух лет, в течение которых смог близко познакомиться с творчеством Э. Т. А. Гофмана, оказавшего на него очень значительное влияние. Одним из первых в России Погорельский в своих повестях использовал традиции замечательного немецкого романтика.

В 1816 г. Погорельский выходит в отставку и возвращается в Петербург с тем, чтобы продолжить свою гражданскую службу, на этот раз - чиновником особых поручений по департаменту духовных дел иностранных вероисповеданий. Здесь круг литературных знакомств  будущего писателя значительно расширяется; он общается с Н. И. Гречем, арзамасцами, а также с А. С. Пушкиным, поселившимся после окончания Лицея в Петербурге. Именно в первые послевоенные годы Погорельский пробует свои силы в поэзии (перевод одной из од Горация был напечатан в журнале Греча "Сын отечества" (1820, Ч. 65.), участвует в литературной полемике, защищая поэму "Руслан и Людмила" от нападок консервативно настроенной критики (в частности, А. Ф. Воейкова). Служба, отнимавшая у Погорельского много сил, позволяла ему все же отлучаться из Петербурга и подолгу жить в Погорельцах, с которыми связана работа писателя над повестью "Лафертовская маковница", явившейся первым в русской литературе опытом фантастического повествования романтического типа. Опубликованная в журнале А. Ф. Воейкова "Новости литературы" в 1825 г., она казалась настолько необычной, что вызвала специальное разъяснение редактора - так называемую "Развязку". в которой было дано рационалистическое объяснение фантастических мотивов и образов повести Погорельского. Ироническую полемику с Воейковым, не принимавшим новаторских черт романтической повести "Лафертовская маковница", Погорельский ввел в свой сборник "Двойник, или Мои вечера в Малороссии" (1828), в который вошла и "Лафертовская маковница": "...кто непременно желает знать развязку моей повести, - писал в "Двойнике" автор, - тот пускай прочитает "Литературные новости" 1825 r. Там найдет он развязку, сочиненную почтенным издателем "Инвалида", которую я для того не пересказал вам, что не хочу присваивать чужого добра". Сразу же после появления в печати "Лафертовской маковницы" с нею познакомился Пушкин, написавший брату из Михайловского 27 марта 1825 г. "Душа моя, что за прелесть бабушкин кот! Я перечел два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу Три(фоном) Фал(елеичем) Мурлыкиным. Выступаю плавно, зажмуря глаза, повертывая голову и выгибая спину. Погорельский ведь Перовский, не правда ли?"

Так состоялся литературный дебют Перовского (Погорельского), и  с этого момента это новое  литературное имя получило известность  и широкое признание. Еще больший  успех выпал на долю "Двойника" Погорельского: о книге сочувственно отозвался "Прусский инвалид" (1828, ч. 83), отметивший, что "не многие повести так занимательны, так остроумны. Не многие рассказаны и связаны с таким искусством". "Северная пчела" писала: "Автор искусно воспользовался разными поверьями, темными слухами и суеверными рассказами о несбыточных происшествиях и передал их нам еще искуснее, умея возбуждать любопытство и поддерживать его до самой развязки" (СПч. 1828. № 38). К 1829 г. относится детская фантастическая повесть "Черная курица" (СПб, 1829), одобрительные отзывы о которой поместили некоторые журналы, например "Московский телеграф" (1829. Ч. XXV. № 2).

Начиная с 1830 г., писатель активно сотрудничает в "Литературной газете", где была опубликована первая часть наиболее значительного, итогового  произведения Погорельского - романа "Монастырка", который затем был издан в двух частях в Петербурге и вызвал оживленную полемику в журналах. "Сей роман, - отмечалось в "Русском инвалиде", - есть необыкновенное, приятное явление в нашей словесности. Он богат занимательными происшествиями и ярко обрисованными характерами, а потому жив и любопытен" (1830, Не 17). Рецензент "Московского телеграфа" увидел в "Монастырке" лишь "приятное описание семейных картин", "рассказ доброго приятеля о добрых людях, которым встречались иногда неприятности" (1830. Ч. XXXII. № 5). "Настоящим и первым у нас романом нравов" названа была "Монастырка" в "Литературной газете", активно поддержавшей Погорельского (1830).

С 1826 г. Погорельский снова и подолгу живет в  Петербурге, занимая ряд видных должностей и состоя в Комиссии по устройству учебных заведений. Летние месяцы он по-прежнему проводит в Погорельцах. Весной 1827 г. писатель отправляется в  заграничную поездку, которая продолжалась около года. Служебная деятельность Погорельского, протекавшая весьма успешно, в условиях все нараставшей  общественной реакции не приносила  удовлетворения и завершилась отставкой  в 1830 г. Последние годы своей жизни  писатель проводит в Погорельцах, наезжая, однако, и в Москву. Все свое время  он посвящает литературному труду, а также воспитанию своего племянника (сына родной сестры писателя, графини  А. А. Толстой), будущего известного поэта, прозаика и драматурга А. К. Толстого.

Незадолго до смерти Погорельского в его московской квартире побывал Пушкин, с живостью описавший в письме к жене эту  встречу: "Был я у Перовского, который показывал мне недоконченные картины Брюлова. Брюлов, бывший у него в плену, от него убежал и с ним поссорился. Перовский мне показывал Взятие Рима Гензериком (которое стоит Последн(его) дня Помп(еи)), приговаривая: "заметь как прекрасно подлец этот нарисовал этого всадника, мошенник такой"" (Пушкин. Т. XVI. С. 115). В юмористической сценке, нарисованной Пушкиным, тонко подмечен юмор Погорельского, которым окрашены многие его произведения. Самобытность его писательской манеры была по достоинству оценена писателями пушкинского круга, способствовавшими успеху его произведений у современников.

21 июля 1836 г. в Варшаве,  по дороге в Ниццу, куда он  направлялся для лечения туберкулеза,  Погорельский скончался. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Сборник Антония Погорельского «Двойник, или Мои вечера в Малороссии» (1828) состоит из четырех повестей, которые разделены на несколько вечеров, в прошествии которых помещик и его Двойник рассказывают друг другу какую-либо историю или целую серию небольших сюжетов фантастического содержания.

В первой повести, т.е. «Вечер первый» рассказывается о  первом посещении помещика его двойником, который за неимением имени собственного попросил называть себя просто – Двойник. Необычный посетитель рассказал  помещику несколько историй о  том, как некоторых людей также  посещали двойники, так что эта  встреча с ним – не такая  уж и редкая, как может показаться с первого взгляда. По конец вечера они условились, что иногда будут  встречаться, проводит вместе некоторое  время и рассказывать друг другу  что-либо интересное, а хозяин иногда читать свои литературные произведения, написанием коих иногда от скуки баловался.

Во второй вечер  помещик рассказал Двойнику свою повесть «Изидор и Анюта», в которой речь идет о событиях 1812 года, когда наполеоновская армия приближалась к Москве. Город в спешном порядке покидали ее жители. А на окраине города в небольшом доме жила девушка Анюта и ее старая мать. Матушка сильно болела и потому эвакуироваться им было никакой возможности, а неприятель уже был близко. Анюту любил бравый кирасирский офицер Изидор, полк которого стоял далеко за столицей. Он почти загнал коня, когда прискакал сюда, чтобы помочь вывезти Анюту и ее мать из столицы, но видя положение дела, долго раздумывал как ему поступить. С одной стороны, если он останется, то станет предателем, бросил свой полк. С другой, если Изидор уедет, враги непременно надругаются над Анютой и убьют ее саму и ее мать. Но во имя любви к девушке, он все же решил стать предателем, но по возможности спасти ее от французов. Так бы все и было, если бы не больная матушка, которая настояла и убедила Изидора не предавать свой полк и защищать свою землю от напасти. Он уехал, а у Анюты остался лишь небольшой кинжал, который она пустит в дело, но не достанется врагу. А когда спустя несколько месяцев русская армия вновь взяла Москву, Изидор на месте домика любимой обнаружил лишь обгоревшие поленья. Его любовь погибла, но почему-то каждый вечер он возвращался сюда к росшему неподалеку раскидистому клену, с которым по ночам разговаривал, а клен шумом своих листьев отвечал ему от имени Анюты. Около этого дерева, ставшим тенью убиенной Анюты, он и скончался через несколько дней. И в уже остывших руках он держал заржавелый кинжал и полуистлевший человеческий череп.

И опять, в этот второй вечер помещиком и Двойником  было рассказано много небольших  сюжетов о призраках и духах, которые помогали установить место  своей смерти или помогали живым  наказать своих убийц.

В третий вечер была рассказана история «Пагубные последствия  необузданного воображения» где  главным действующим лицом был  молодой граф N… (назовем его Алцестом), которого отец послал для окончательного учения в славный Лейпцигский университет. Сопровождал графа его старший товарищ, который по заданию отца должен был приглядывать за неопытным двадцатилетним отпрыском и защищать его романтическую натуру от разных опасных наклонностей и сюрпризов. Но спустя какое-то время в Германии Алцест влюбляется в красивую девушку Аделину, которая также недавно прибыла в Лейпциг со своим отцом – приезжим профессором Андрони, прибывшим из Неаполя для прочтения цикла лекций по математике, астрономии и механике в университете. Аделина действительно была невероятно красива, и также невероятно скромна. Она почти не разговаривала, а при редких встречах всегда опускала глаза, и вела себя настолько сковано, будто чувствовала себя здесь не в своей тарелке. Везде она появлялась исключительно в сопровождении своего отца, так что увидеться с ней наедине Алцест не имел никакой возможности. Но, ослепленный любовью он всячески добивался свидания и в итоге скоро уже весь город только и говорил о близкой помолвке русского графа и невиданной красавицы из Неаполя. Андрони однажды даже устроил бал, где попытался вывести свою дочь-затворницу в люди. На балу Аделина появилась позже всех, почти ни на кого не смотрела, даже не замечала сияющие глаза графа, но все же под конец вечера станцевала доселе невиданный здесь танец фанданго. А спустя некоторое время Алцест добился разрешения профессора на бракосочетание с Аделиной и… в первую же ночь после свадьбы в ужасе прибежал обратно к своему товарищу, которому поведал невероятную историю. Он утверждал, что его молодая жена – самая настоящая кукла, набитая хлопчатобумажной тканью. На утро граф и его товарищ пробрались в дом к Андрони и увидели, как профессор зашивал кукле продавленную накануне графом грудь. А в ее боку было отверстие, куда вставлялся длинный ключ, какие употребляются для заведения больших настенных часов. В итоге, от пережитого волнения и «убитой» любви Алцест кончает с собой.

Попустив «Вечер четвертый», на пятый Антоний поведал  Двойнику свое следующее произведение – «Лафертовская маковница». В этой повести, действие которой происходит в самом конце XVIII века, речь идет о старушке, живущей в Лафертовской (читай – Лефортовской) части Москвы, прозванной Маковницей, потому как она зарабатывала себе на жизнь продажей маковых лепешек. Соседи при встрече низко кланялись ей и добродушно величали ее бабушкой, но на самом деле боялись ее, и, не без оснований, за глаза звали колдуньей. Так, для дочери почтальона Онуфрича, а своей внучке, бесприданнице Маше, она выбрала жениха Аристарха Фалалеевича Мурлыкина, на поверку оказавшегося любимым черным котом бабки. Но Маша не позарилась на богатое приданное навязанного ей жениха, разрушила колдовские чары, и вышла замуж за полюбившегося ей пригожего сидельца Улияна, словно в награду девушке в итоге оказавшегося богатым наследником.