Акмеизм

      Николай Степанович Гумилев родился 3 апреля (по старому стилю) 1886 года в Кронштадте, где его отец работал военным врачом. Вскоре его отец вышел в отставку, и семья переехала в Царское Село. Стихи и рассказы Гумилев начал писать очень рано, а впервые в печати его стихотворение появилось в газете “Тифлисский листок” в Тифлисе, где семья поселилась в 1900 году. Через три года Гумилев возвращается в Царское Село и поступает в 7-й класс Николаевской гимназии, директором которой был замечательный поэт и педагог И.Ф.Анненский, оказавший большое влияние на своего ученика. Учился Гумилев, особенно по точным наукам, плохо, он рано осознал себя поэтом и успехи в литературе ставил для себя единственной целью. Окончив гимназию, он уехал в Париж, успев выпустить до этого первый сборник “Путь Конквистадоров”. Эту книгу юношеских стихов он, видимо, считал неудачной и никогда не переиздавал ее.

      В Париже Гумилев слушал лекции в Сорбонне по французской литературе, изучал живопись и издал три номера журнала  “Сириус”, где печатал свои произведения, а также стихи царскосельской поэтессы Анны Горенко (будущей знаменитой Анны Ахматовой), ставшей вскоре его женой.

      В 1908 году в Париже вышла вторая книга  Гумилева “Романтические цветы”. Требовательный В.Брюсов, сурово оценивший первый сборник  поэта, в рецензии на “Романтические цветы” указал на перспективу пути молодого автора: “Может быть, продолжая работать с той упорностью, как теперь, он сумеет пойти много дальше, чем мы то наметили, откроет в себе возможности, нами не подозреваемые”.

      Приехав в Россию, Гумилев сближается с  Вяч. Ивановым, под руководством которого была создана так называемая “Академия стиха”. Одним из инициаторов ее организации стал Гумилев. В основанном С.Маковским журнале “Аполлон” он начинает постоянно печатать свои “Письма о русской поэзии”, собранные в 1923 году Г.Ивановым в вышедший в Петрограде отдельный сборник.

      В 1910 году Гумилев женился на А.А.Горенко, а осенью этого года впервые отправился в Абиссинию, совершив трудное и  опасное путешествие.

      “Я  побывал в Абиссинии три раза, и в общей сложности я провел в этой стране почти два года. Свое последнее путешествие я совершил в качестве руководителя экспедиции, посланной Российской Академии наук”,- писал в “Записях об Абиссинии” Николая Степанович Гумилев.

      Можно только восхищаться любовью русского поэта, путешественника, к великому, его людям и культуре. До сих пор в Эфиопии сохраняется добрая память о Н. Гумилеве. Африканские стихи Гумилева, вошедшие в подготовленный им сборник “Шатер”, и сухая точная проза дневника - дань его любви к Африке.

      Третья  книга Гумилева “Жемчуга” (1910) принесла ему широкую известность. Она была посвящена В.Брюсову, которого автор назвал учителем. Отмечая романтизм стихотворений, включенных в сборник, сам Брюсов писал: “...Явно окреп и его стих. Гумилев медленно, но уверенно идет к полному мастерству в области формы. Почти все его стихотворения написаны прекрасно обдуманными и утонченно звучащими стихами”.

      А Вяч. Иванов именно в “Жемчугах” увидел точки расхождения Гумилева с  Брюсовым и предрек молодому поэту  иной путь. Характерно, что именно с  освобождением от влияния Брюсова  связан поиск своего места в русской поэзии начала века таких разных поэтов, как Блок и Гумилев.

      Многие  стихи “Жемчугов” популярны, но, конечно, прежде всего знаменитая баллада  “Капитаны”. Свежий ветер настоящего искусства наполняет паруса “Капитанов”, безусловно, связанных с романтической традицией Киплинга и Стивенсона. Н.Гумилев называл свою поэзию Музой Дальних Странствий. До конца дней он сохранил верность этой теме, и она при всем многообразии тематики и философской глубине поэзии позднего Гумилева бросает совершенно особый романтический отсвет на его творчество.

      Разгоревшаяся в 1910 году полемика вокруг символизма выявила глубинный кризис этого  литературного направления. Как  реакция на символизм возникло созданное  Н.Гумилевым и С.Городецким новое  литературное течение - акмеизм, предтечей которого стало литературное объединение Цех Поэтов. Организационное собрание Цеха, на котором присутствовал А.Блок, состоялось на квартире С.Городецкого 20 октября 1911 года.

      Акмеисты, противопоставляющие себя не только символистам, но и футуристам, организационно оформились вокруг Цеха Поэтов, издавая небольшой журнальчик “Гиперборей”.

      На  щите акмеистов было начертано - “ясность, простота, утверждение реальности жизни”. Акмеисты отвергали “обязательную  мистику” символистов. “У акмеистов,- писал в журнале “Аполлон” С.Городецкий,- роза опять стала хороша сама по себе, своими лепестками, запахом и цветом, а не своими мыслимыми подобиями с мистической любовью или чем-нибудь еще”.

      Первая  мировая война сломала привычный  ритм жизни. Николай Гумилев добровольцем пошел на фронт. Его храбрость и презрение к смерти были легендарны. Редкие для прапорщика награды - два солдатских “Георгия” - служат лучшим подтверждением его боевых подвигов. В сборнике “Колчан” нашли отражение темы войны:

И залитые  кровью недели 
Ослепительны и легки 
Надо мною рвутся шрапнели, 
Птиц быстрей взлетают клинки. 
Я кричу, и мой голос дикий, 
Это медь ударяет в медь,

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть.

Словно  молоты громовые

Или воды гневных морей,

Золотое сердце России 
Мерно бьется в груди моей.

      Говоря  о военной лирике Гумилева, нельзя не помнить о психологических  особенностях его личности. Гумилева не зря называли поэт-воин. Современник  поэта писал: “Войну он принял с  простотою современной, с прямолинейной горячностью. Он был пожалуй, одним из тех немногих людей в России, чью душу война застала в наибольшей боевой готовности”. Но Гумилев видел и сознавал ужас войны, показывал его в прозе и стихах, а некоторая романтизация боя, подвига была особенностью Гумилева - поэта и человека с ярко выраженным, редкостным, мужественным, рыцарским началом и в поэзии и в жизни.

      В “Колчане” же начинает рождаться  новая для Гумилева тема - “о России”. Совершенно новые мотивы звучат здесь - творения и гений Андрея Рублева и кровавая гроздь рябины, ледоход на Неве и древняя Русь. Он постепенно расширяет и углубляет свои темы, а в некоторых стихотворениях достигает даже пугающей прозорливости, как бы предсказывая собственную судьбу:

Он  стоит пред раскаленным горном,

Невысокий старый человек.

Взгляд  спокойный кажется покорным

От  миганья красноватых век.

Все товарищи его заснули,

Только  он один еще не спит:

Все он занят отливаньем пули,

Что меня с землею разлучит.

      Октябрьская революция застала Гумилева за границей, куда он был командирован в мае 1917 года. Он жил в Лондоне и Париже, занимался восточной литературой, переводил, работал над драмой “Отравленная туника”. В мае 1918 года он вернулся в революционный Петроград. Его захватила тогдашняя напряженная литературная атмосфера. Н.Гумилев вместе с А.Блоком, М.Лозинским, К.Чуковским и другими крупными писателями работает в созданном А.М.Горьким издательстве “Всемирная литературе”. В 1918 году выходит шестой сборник Н. Гумилева “Костер” и сборник переводов восточной поэзии “Фарфоровый павильон”.

      Последние прижизненные сборники стихов Н.Гумилева изданы в 1921 году - это “Шатер” (африканские  стихи) и “Огненный столп”. В  этом сборнике мы видим нового, “вершинного” Гумилева, чье отточенное поэтическое  искусство лидера акмеизма обогатилось простотой высокой мудрости, чистыми красками, мастерским использованием причудливо переплетающихся прозаически-бытовых и фантастических деталей для создания многомерного, глубоко символического художественного образа:

Шел я по улице незнакомой

И вдруг услышал вороний грай,

И звоны лютни, и дальние громы,

Передо  мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,

Было  загадкою для меня,

В воздухе огненную дорожку

Он  оставлял и при свете дня.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

Где я? Так томно и так тревожно

Сердце  мое стучит в ответ:

Видишь  вокзал, на котором можно

В Индию Духа купить билет?

      У совершенно политически безграмотного  Гумилева была своя “теория” о том, что должно, оставаясь при любых  убеждениях, честно и по совести служить своей Родине, независимо от того, какая существует в ней власть. Поэтому он признавал Советскую власть, считал, что обязан быть во всех отношениях лояльным, несмотря на то, что был в тяжелых личных условиях существования, и на то, что страна находилась в состоянии разрухи. Но жизнь Н.С.Гумилева трагически оборвалась в августе 1921 года. Долгие годы официально утверждалось, что поэт был расстрелян за участие в контрреволюционном, так называемом Таганцевском, заговоре. Но на деле его вина заключалась лишь в недонесении органам, о том, что ему предлагали вступить в заговорщическую организацию, что, кстати, также подлежит сомнению.

      “Таганцевское дело” вызвало широкий негативный резонанс. Мировая общественность не могла согласиться с таким  приговором. Алексей Толстой написал позже: “Я не знаю подробностей его убийства, но, зная Гумилева,- знаю, что стоя у стены он не подарил палачам даже взгляда смятения и страха. Мечтатель, романтик, патриот, суровый учитель, поэт. Хмурая тень его, негодуя отлетела от... страстно любимой им Родины... Свет твоей душе. Слава - твоему имени”.

2.2. А. Ахматова «Коротко о себе»

       Я родилась 11 (23) июня 1889 года под Одессой (Большой Фонтан). Мой отец был  в то время отставной инженер-механик  флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север - в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет.

       Мои первые воспоминания ~ царскосельские; зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в «Царскосельскую оду».

       Каждое  лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет — древний Херсонес, около которого мы жили.

       Читать  я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже научилась говорить по-французски.

       Первое  стихотворение я написала, когда  мне было одиннадцать лет. Стихи начались для меня не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина («На рождение порфирородного отрока») и Некрасова («Мороз, Красный нос»). Эти вещи знала наизусть моя мама.

       Училась я в Царскосельской женской гимназии. Сначала плечо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно.

       В 1905 году мои родители расстались, и  мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов. Отзвуки революции Пятого года глухо доходили до отрезанной от мира Евпатории. Последний класс проходила в Киеве, в Фундуклеевской гимназии, которую и окончила в 1907 году.

       Я поступила на юридический факультет  Высших женских курсов в Киеве. Пока приходилось изучать историю права и особенно латынь, я была довольна, когда же пошли чисто юридические предметы, я к курсам охладела.

       В 1910 (25 апреля ст. ст.) я вышла замуж  за Н. С. Гумилева, и мы поехали на месяц в Париж.

       Прокладка новых бульваров по живому телу Парижа (которую описал Золя) была еще не совсем закончена (бульвар Raspail). Bepнер, друг Эдиссона, показал мне в «Taverne de Panteon» два стола и сказал: «А это ваши социал-демократы, тут — большевики, а там — меньшевики». Женщины с переменным успехом пытались носить то штаны (jupes-cullottes), то почти пеленали ноги (jupes-entravees). Стихи были в полном запустении, и их покупали только из-за виньеток более или менее известных художников. Я уже тогда понимала, что парижская живопись съела французскую поэзию.