Новаторство Наполеона в соотношении печати и государства

 МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

им. М.В. ЛОМОНОСОВА

 

ФАКУЛЬТЕТ ЖУРНАЛИСТИКИ

 

 

 

Работа на тему: Новаторство Наполеона в соотношении печати и государства.

 

 

 

 

 

 

                 

  Выполнила студентка      
I курса д/о (гр. 109) 
              Анна Цинк

 

 

 

 

Москва - 2013

 

 

 

  Наполеон Бонапарт – один из немногих политических деятелей, которые оказали решающее влияние на развитие журналистики. Он родился на средиземноморском острове Корсика в небогатой аристократической семье. Окончил Королевскую кадетскую школу в Париже в звании младшего лейтенанта. В годы Французской революции проявил себя, как талантливый полководец. 9 ноября 1799 года Наполеон совершил государственный переворот и провозгласил себя первым консулом Франции. В это время по его инициативе были проведены важные реформы, например, принят в 1804 году Гражданский кодекс (или Кодекс Наполеона) — классический свод законов, который действует и по сей день. Через два месяца после государственного переворота, а именно 17 января 1800 г., последовал знаменитый консульский указ о газетах, в силу которого было закрыто 60 газет из 73, издававшихся в Париже и Сенском департаменте. Собственники и редакторы оставшихся изданий должны были явиться в министерство полиции для удостоверения французского подданства, сообщения своего местожительства и принесения присяги на верность конституции. Газетам угрожало немедленное закрытие в случае помещения «статей, противных уважению общественного договора, народного суверенитета и славе французского оружия, а также статей ругательных по адресу держав, дружественных республике или с ней связанных, хотя бы эти статьи и были перепечатаны из иностранной периодической печати».

Министр полиции был обязан следить, чтобы «не печаталось ни одной  новой газеты как в Сенском, так  и в других департаментах», а также  чтобы «редакторы газет были неподкупной  нравственности и патриотизма». Полицейские  агенты следили, чтобы разносчики не выкрикивали названий «недозволенных листков и памфлетов», чтобы книготорговцы  «не выставляли ничего противного добрым нравам и принципам правительства». Словом, все печатное дело было взято  под самый мелочный надзор, для  осуществления которого при министре полиции было создано особое «Бюро  печати».

   Спустя четыре c половиной года, 18 мая 1804 года, Наполеон объявил себя императором. Захватив практически всю Европу, 12 (24) июня 1812 года он напал на Россию. Разгоревшаяся Отечественная война привела, в конечном итоге, к поражению французской армии. 19 (31) марта 1814 года русские войска взяли Париж.

Наполеон отрекся от престола и  был сослан на маленький средиземноморский oстрpoв Эльба. Но вскоре бежал оттуда и 20 марта 1815 года без единого выстрела захватил Париж. 22 июня того же года в битве при Ватерлоо Наполеон потерпел окончательное поражение. Последние годы жизни он провел в ссылке на острове Святой Елены в Атлантическом океане.

 

   «Всякий, кто хоть раз просматривал газеты наполеоновского времени, согласится, что трудно себе представить более бесплодную пустыню, нежели область «интересов», касаться которых было возможно в печати в эти памятные годы.» (Е.В. Тарле)

   Отличие созданной в начале XIX столетия во Франции авторитарной концепции от аналогичной концепции XVII—XVIII веков в том, что

для Людовика XIII и кардинала Ришелье  пресса была инструментом власти, ее использовали в интересах правительства. Наполеон превратил журналистику в орудие власти, поставив практически всю  прессу на службу себе. Главной французской газетой, рупором наполеоновской политики стала Le Moniteur Universel. Кроме того, наполеоновская журналистика практически впервые в истории мировой прессы стала элементом пропаганды. «Мы должны управлять общественным мнением» — это высказывание Наполеона на заседании Государственного совета в июне 1804 года стало широко известным.

 

Если говорить о воззрении императора на вопрос печати, то и здесь, как и во всех других областях государственной политики, Наполеон не только царствовал, но и управлял, и его железная воля господствовала и в главном, и в частностях. О состоянии французской прессы в ту эпоху писал Пушкин: «новорожденная свобода, вдруг онемев, лишилась сил».

   Как же Наполеон относился к печатному слову? Он смотрел на газеты, как на такое зло, без которого вовсе обойтись уже, к сожалению, невозможно.

   Бонапарт ненавидел «идеологию», ненавидел всю общественно-философскую литературу XVIII столетия и все умственное течение, характерное для революционной эпохи, поэтому все книги и статьи, имевшие какое-либо идейное отношение (даже враждебное, но сопряженное со сколько-нибудь обстоятельной критикой) к литературе философской и философско-религиозной XVIII столетия, сплошь и рядом запрещались, уничтожались новые издания, конфисковывались при случае старые.

   У Наполеона, сообразно с потребностями и текущими задачами политики, появлялись те или иные симпатии и антипатии, с которыми обязаны были считаться не только живые авторы, но и произведения минувших веков. Так, нельзя было писать о революции, о последних Бурбонах, с 1809 г. нельзя было писать с хвалой о римской курии, о папе Пии VII, и вообще рекомендовалось поменьше писать о папах; до 1807 г. можно было писать о России, но по возможности бранное, после 1807 г. тоже можно, но непременно похвальное, с 1811 г. опять можно, но больше бранное, нежели похвальное.

   О цензуре в юридическом смысле слова не было речи. Да и не было в ней надобности при искусстве министра полиции Фуше, умевшего вовремя устранять из печати все несогласное с видами диктатора. Тщательно профильтровывая содержание периодической прессы, Наполеон не оставил без внимания книг и других непериодических изданий. Уже в 1803 г. при министерстве юстиции возникла «Комиссия для просмотра», куда «в видах обеспечения свободы печати» книготорговцы были обязаны представлять все сочинения для просмотра и получения разрешения на продажу и свободное обращение.

    Первый консул лично занимался делами прессы. Личным библиотекарем ему ежедневно делались доклады обо всех статьях в газетах, брошюрах, книгах и листках, касающихся религии, философии и политики.

   Когда Наполеон полагал, что тот или иной его поступок настолько громко говорит за себя, что никакими газетными статьями его не оправдаешь, тогда он призывал министра полиции хранить глубокое молчание. Так было и тут: ряд насилий над папой и вообще римские дела – все это как-то плохо выходило в газетных апологиях, и император не любил этой скользкой темы. «Я вижу с неудовольствием, что вы хотели составить статьи о Риме. Это дурной путь. Не следует об этом говорить ни в хорошую, ни в дурную сторону, и об этом не должно быть речи в газетах. Люди осведомленные знают, что не я напал на Рим, а ханжей (les faux dévots) вы не перемените...» На фоне этого полного молчания заказанные Наполеоном труды должны были остаться, вне каких бы то ни было критических отзывов, единственным голосом науки и общественного мнения о римском первосвященнике и об истории папской власти вообще. И не только нельзя было писать о папской курии, – нет, еще раньше император категорически воспретил газетам вообще говорить о церкви. Было это еще в 1807 г.

   Пожалуй, ни в одном вопросе Наполеон не обнаружил столько жестокости и циничного двоедушия, как в вопросе о печати. Установив самую беспощадную фактическую цензуру, он делал вид, что ее не существует.  

   Основной наполеоновский принцип, между прочим, состоял в том, что газеты обязаны не только молчать, о чем прикажут молчать, но и говорить, о чем прикажут, и главное, как прикажут говорить. И любопытно, что Наполеон требует, чтобы все газеты в строгой точности так мыслили, как он в данный момент мыслит: со всеми оттенками, со всеми иногда весьма сложными деталями, чтобы и бранили, кого нужно, и хвалили, кого нужно, с теми самыми оговорками и пояснениями, которые находит нужным делать сам император, браня или хваля данное лицо, данную страну, данную дипломатию.

   Нельзя писать ни книг, ни статей о политике, нельзя касаться ничего связанного с церковными вопросами и темами, рекомендуется поменьше писать даже об отвлеченных вопросах философии и не трогать политико-экономических сюжетов, дабы не заговорить даже нечаянно о «вредной секте» физиократов. Таково было отношение Наполеона к книгам, к работам тяжеловесным более или менее абстрактного содержания.

   Ежедневно трепеща за свою участь, редакторы уцелевших газет выбивались из сил, чтобы внушить правительству самое твердое убеждение в их беспредельной преданности императору. Они, например, повадились вставлять, ни с того, ни с сего, в самых даже неподходящих случаях, раболепные панегирики Наполеону, превозносили новую династию в ущерб Бурбонам, обличали друг друга в недостаточном рвении и усердии. Но Наполеону все это тоже не нравилось: в газетной поддержке он вовсе не нуждался, а доносы, по крайней мере печатные, представлялись ему излишними. «Все читают «Journal de l'Empire», и если он станет стремиться причинить зло государству, то мы не нуждаемся в том, чтобы «Courrier Français» нас об этом предупреждал», – писал император министру полиции в апреле 1807 г., в промежуток времени между сражениями при Эйлау и при Фридланде. Он намерен даже закрыть «Courrier Français» за его излишнюю ретивость, за то, что он смеет вообще говорить о новой династии, хотя бы восхваляя ее, и о Бурбонах, хотя бы пороча их. «В первый же раз, как эта газета заговорит о Бурбонах или о моих интересах, закройте ее». Вообще ему не нравится, когда газеты полемизируют, даже если полемика касается совсем посторонних политике сюжетов.

   Каждый типографщик был обязан всякое печатаемое им произведение заносить в книгу, прошнурованную и пронумерованную департаментским префектом. Эта книга предъявлялась для просмотра по первому требованию всякого полицейского чиновника. Кроме того, о всякой книге, занесенной в регистр, сообщалось генеральному директору и префекту, а последний в свою очередь уведомлял об этом министра полиции. Генеральный директор, если находил нужным, требовал к себе книгу, о зарегистрировании которой получил сведения, и передавал ее цензорам для предварительного просмотра. По указаниям цензоров генеральный директор мог предложить авторам произвести в их произведениях те или другие изменения. В случае несогласия авторы жаловались министру внутренних дел. Последним назначалась вторичная и окончательная цензура, после которой сочинение либо исправлялось указанным образом, либо воспрещалось. Право требовать произвести в печатаемых произведениях разного рода изменения предоставлено было всем заинтересованным ведомствам.

   Наполеон вступил на опасный путь диктаторства в исключительный момент французской политической жизни. Первые успехи убили в нем чувство возможного. Носясь со своими фантазиями и подавляя силой всякое противодействие, он не мог ни сам вглядеться в круговорот событий, ни от других получить своевременное предостережение. В печати он видел самого сильного своего врага. Он говорил: «Если я перестану держать печать на вожжах, я не останусь у власти и трех дней».