Внедоговорные обязательства

     В арбитражном суде РФ рассматривалось  дело по иску белорусской компании к российскому акционерному обществу о взыскании убытков в связи с выплатой пенсии работнику истца-инвалиду II группы. Как следует из материалов дела, истец выплатил пенсионные суммы Гродненскому фонду социальной защиты в связи с причинением увечья своему работнику. Производственная травма причинена работнику истца на территории Республики Беларусь по вине ответчика, допустившего выпуск трактора с конструкционным недостатком. У ответчика и истца отсутствуют договорные отношения. Суд применил к спорному отношению п. «ж» ст . 11 Киевского соглашения 1992 г., который гласит: «Права и обязанности сторон по обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, определяются по законодательству, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда». Арбитражный суд исследовал вопрос о применимом праве и сделал вывод, что для решения данного спора должно применяться белорусское материальное право в силу того, что производственная травма причинена работнику истца на территории Беларуси.;

     Таким образом, в п. « ж » с т . 11 Киевского соглашения закреплен основой коллизионный принцип lex loci delicti commissii (аналогичное правило закреплено в ст. 42 Минской конвенции). Его действие ограничивает право, применимое к договорным обязательствам, если причинение вреда связано с договором или иными правомерными действиями.

     Между Россией и другими государствами  заключено немало двусторонних договоров о правовой помощи, в которых отражена и коллизионно-правовая регламентация внедоговорных отношений.

     В большинстве современных договоров (например, в договорах с Польшей  от 16 сентября 1996 г., с Египтом от 23 сентября 1997 г., с Индией от 3 октября 2000 г . , с Кубой от 14 декабря 2000 г . ) содержатся нормы, определяющие, какое законодательство должно применяться к соответствующему отношению в случае причинения вреда. Они отражают современные тенденции регулирования де-ликтных отношений. В частности, в особую группу выделяются обязательства из причинения вреда, возникновение которых в той или иной степени обусловлено договорными отношениями между причинителем вреда и потерпевшим. Второй характерной чертой, закрепляемой, как уже отмечалось, и в национальном праве многих стран, выступает то, что разрешение коллизий подчиняе514 праву того государства, гражданами которого состоят стороны, т. е. если у делинквента и потерпевшего имеется общее гражданство. Третья отличительная особенность заключается в установлении компетенции судебных учреждений договаривающихся сторон для рассмотрения данной категории споров. Иски о взыскании ущерба по обязательствам из причинения вреда могут предъявляться в суд той стороны, на территории которой имело место действие или иное  обстоятельство,  послужившие  основанием для требования о возмещении вреда (п. 3 ст. 27 Договора с Египтом, п. 2 ст. 33 Договора с Кубой). Последний, равно как и Договор с Польшей, предоставляет более широкие возможности для определения компетенции судебных учреждений в этом плане. Так, кроме критериев, указанных выше, согласно п. 2 ст. 37 российско-польского и п. 2 ст. 33 российско-кубинского договоров компетентными могут быть и учреждения той договаривающейся стороны, где ответчик имеет свое местожительство или местонахождение. Компетентными признаются также и суды договаривающегося государства, на территории которого проживает или пребывает истец, а также находится имущество ответчика.

     Коллизионные  нормы, в том числе и вышеприведенные, с помощью которых в современном международном частном праве устанавливается материальное право, затрагивают весь спектр обязательственных деликтных правоотношений: условия и пределы ответственности, круг лиц, имеющих право требования (например, в случаях причинения смерти лицу или увечья, приведших к потере кормильца, и т.д.), объем, характер и размер возмещения, основания освобождения от ответственности и т. п.

     В числе международных договоров, в которых решаются вопросы гражданско-правовой ответственности вследствие причинения вреда, большой удельный вес составляют конвенции, посвященные различным видам перевозок. При этом следует упомянуть Гаагскую конвенцию от 4 мая 1971 г. (вступила в силу с 3 июня 1975 г . ) о праве, применимом к дорожно-транспортным происшествиям (ДТП), в которой участвуют 13 европейских государств.

     Основной  ее принцип -lex loci delicti commissii (ст. 3). Конвенция применяется к внедоговорной ответственности в связи с дорожными происшествиями, имевшими место на территории договаривающихся государств, а также в случаях, когда применимым правом признается закон государства, которое участвует в Конвенции (ст. 11). В определенных Конвенцией ситуациях принцип отсылки к закону места совершения деликта заменяется иным, что, в частности, должно обеспечить его более тесную связь с соответствующим правопорядком. Так, закон регистрации автомобилей признается более адекватным для регулирования, например, таких вопросов, как размер ущерба, предел ответственности, круг лиц, имеющих право требовать возмещения, и пр. Однако вне зависимости от применимого права должны приниматься во внимание нормы по безопасности дорожного движения, правила проезда и т. д., действующие в стране места причинения вреда.

     В качестве примера договоров, регулирующих гражданскую ответственность в рамках деликтных обязательств, сошлемся на Гаагскую конвенцию от 2 октября 1973 г. об ответственности за вред, причиненный товаром. Отличительная особенность коллизионного регулирования, зафиксированного в ней, от такового в иных международно-правовых актах, в том числе и Гаагской конвенции 1971 г., заключается в том, что при определении применимого права она стремится с помощью ряда факторов отыскать правопорядок, который будет служить «собственно правом деликта». Право государства обычного местонахождения потерпевшего будет надлежащим, если таковое одновременно является местом основной деятельности изготовителя причинившего вред товара либо местом его приобретения потерпевшим. Если подобного совпадения нет, применяется принцип закона места причинения вреда с учетом того, что в данной стране потерпевший имеет свое обычное местожительства, либо причинитель вре-да-место основной деятельности, либо продукт приобретен потребителем (ст. 4). В ситуациях, когда и это не имеет места, применяется право страны, где ведет свою обычную активную деятельность лицо, которое несет ответственность за продукт, если потерпевший не предпочтет основать свое требование на законе места причинения вреда (ст. 6). Наряду с этим независимо от применимого права будут учитываться требования, относящиеся к правомерному распространению продукта, законодательства той страны, где имел хождение товар (ст. 9).

     Вопросы гражданской ответственности решаются иногда и с помощью специальных  многосторонних международных договоров, заключаемых в отдельных областях, благодаря содержащимся в них материально-правовым нормам.

     Среди таких договоров в настоящих  условиях особенно важны соглашения, призванные регламентировать ответственность  субъектов международного хозяйственного оборота, возникающего в связи с ядерной деятельностью. В их числе Венская конвенция 1963 г. о гражданской ответственности за ядерный ущерб, Конвенция 1971 г. о гражданской ответственности в области морских перевозок ядерных материалов, а также Конвенция 1962 г. об ответственности операторов ядерных судов. Содержащиеся в названных документах нормы устанавливают в интересах потерпевших (как правило, физических лиц) безвиновную ответственность причинителей вреда (большей частью владельцев источников повышенной опасности). Однако в них содержатся также и основания, исключающие ответственность (форс-мажорные обстоятельства, в том числе военные действия, стихийные бедствия и т. п.). В ряде случаев ответственность причинителя вреда по некоторым из специальных международных соглашений возникает даже и при наличии обстоятельств непреодолимой силы. Таково, в частности, содержание норм Римской конвенции 1952 г. об ущербе, причиненном иностранными воздушными судами третьим лицам на поверхности (Россия как правопреемница СССР участвует в ней с 1982 г.). Вина же потерпевшего, в случае если она будет доказана причинителем вреда, уменьшает размер возмещения.

     Пределы ответственности во многих конвенциях определяются путем установления фиксированных  сумм, на которые имеет право лицо в случае причинения вреда. Кроме того, предусматриваются и так называемые обеспечительные меры. Например, согласно Римской конвенции ответственность в связи со смертью или увечьем лица не превышает 530 000 франков за каждого погибшего или получившего телесное повреждение. Конвенция же 1962 г. об ответственности операторов ядерных установок требует, чтобы оператор получил страховой полис или иное финансовое обеспечение, покрывающее его возможную гражданскую ответственность.

     Значительное место среди подобных международных договоров занимают так называемые морские конвенции. Известна Брюссельская конвенция от 23 сентября 1 9 1 0 г., унифицировавшая некоторые правила, касающиеся столкновения судов в открытом море. Однако она не применяется к деликтному отношению, если оба столкнувшиеся судна плавают под общим флагом. В данном случае спор будет разрешаться на основе закона суда или правопорядка, имеющего более тесную связь с рассматриваемым отношением, каковым является право государства флага.

     Нельзя  не упомянуть и Брюссельскую конвенцию  о гражданской ответственности за ущерб от загрязнения моря нефтью 1969 г. (СССР участвует в ней с 1975 г.), которая унифицировала материально-правовые нормы в специальных областях деликтных отношений. Эта Конвенция обеспечивает возмещение физическим и юридическим лицами убытков, возникших из-за утечки или слива нефти из судов. Пределы ответственности собственника судна за загрязнение довольно высоки. Ответственность более строгая, чем основанная на принципах вины, наступает, если собственник не докажет, что убытки обусловлены военными и тому подобными действиями или стихийным бедствием исключительного, неизбежного и непредотвратимого характера; поведением третьих лиц, имевших намерение причинить убытки; небрежностью или иными неправомерными действиями государства (властей), а также виной потерпевшего.

     В последние годы международное сообщество стремится раздвинуть привычные рамки конвенционного регулирования де-ликтных отношений путем заключения многосторонних соглашений в нетрадиционных отраслях (Конвенция ООН об ответственности операторов транспортных терминалов в международной торговле 1991 г., Конвенция, подписанная 1 февраля 1990 г., о гражданской ответственности за ущерб, причиненный при перевозке опасных грузов автомобильным, железнодорожным и внутренним водным транспортом (КГПОГ), Базельская конвенция о контроле за трансграничной перевозкой опасных отходов и их удалением от 20-22 марта 1989 г., к которой присоединилась и Российская Федерация). 
 

     3. Международные внедоговорные  обязательства в  Российском праве 

     До  принятия третьей части ГК РФ коллизионно-правовое регулирование деликтных и некоторых иных внедоговорных отношений международного характера осуществлялось нормами Основ гражданского законодательства 1991 г. При этом в качестве основного применялся коллизионный принцип lex loci delicti commissii: «права и обязанности сторон по обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, определяются по праву страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда» (ч. 1 ст. 167 Основ). Вместе с тем Основы 1991 г. допускали исключение из действия формулы lex loci delicti, заключающееся в том, что закон места причинения вреда не применяется, если действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для предъявления требования о возмещении вреда, не является противоправным по советскому (российскому) законодательству. Положения, включенные в действующее российское коллизионное право разд. VI ГК РФ, подобного института не содержат - отныне отказ от применения иностранного закона не может быть обусловлен расхождениями в квалификации деяния, совершенного за границей, со стороны соответственно закона суда и правопорядка места причинения вреда.

     Конструкция «сравнения» материально-правовых норм правопорядка места совершения действия и закона места рассмотрения спора использовалась ранее преимущественно для оправдания отказа в удовлетворении требований, основания которых были неизвестны отечественному праву (в частности, о возмещении морального вреда, отсутствовавшего в советском праве), что перестало быть актуальным после того, как данный институт вошел в российскую правовую действительность, обеспечив в этой части согласование нашей правовой системы с принципами, выступающими в качестве общих для значительного числа стран мирового сообщества.

     В настоящее время российское право  разграничивает деликтные отношения  и некоторые иные действия, имеющие  внедоговорный характер, как, например, ведение чужих дел без поручения, неосновательное обогащение.

     Российское  акционерное общество обратилось в арбитражный суд РФ с иском к рижской фирме о взыскании с нее незаконно полученных финансовых средств. Обращению в суд предшествовали следующие обстоятельства. Истец в течение длительного времени сотрудничал с одним из латвийских фермерских хозяйств, получая от него крупные партии мяса на переработку. Между сторонами был заключен контракт поставки, в соответствии с условиями которого истец перечислял на счет латвийского фермерского хозяйства стоимость поставок. В начале 1995 г. реквизиты поставщика мясного сырья изменились, о чем российское акционерное общество было извещено. Однако к этому моменту очередная партия поставки уже была оплачена по старым реквизитам. Истец выяснил, что счет, на который перечислены деньги, принадлежит рижской фирме, имеющей филиал в России, и обратился к ней с просьбой возвратить неправомерно полученную сумму. Рижская фирма на запросы не ответила и денег не возвратила. В исковом заявлении подробно описаны обстоятельства дела, прилагались документы, подтверждающие перевод средств на счет фирмы в латвийском банке. При разрешении данного дела суд исходил из того, что спор возник между находящимися в разных государствах сторонами из внедоговорных отношений, в результате которых имело место неосновательное обогащение одной из сторон. Порядок определения применимого права, предусмотренный ст. 168 Основ 1991 г., подчиняет отношение праву страны, где имело место обогащение. Поскольку действие произошло на территории Латвии, при разрешении спора по существу арбитражный суд применил латвийский закон.

     В третьей части ГК РФ вопросам деликтных  отношений и других обязательств внедоговорного характера посвящено  несколько статей, представляющих собой целостную систему коллизионно-правового регулирования:  ст.  1219-1221,  затрагивающие собственно обязательства из причинения вреда, включая ответственность за вред, причиненный товаром, работой или услугой, а также ст. 1222 и 1223, регламентирующие соответственно обязательства, возникающие вследствие недобросовестной конкуренции и неосновательного обогащения.