Вторая Мировая Война: причины, участники, этапы, итоги и последствия

Франция выразила готовность заключить соглашение между тремя  державами о немедленной помощи той из них, которая оказалась  бы в состоянии войны с Германией  «в результате действий, предпринятых с целью предупредить всякое насильственное изменения положения, существующего  в Центральной или Восточной  Европе. Но внешняя политика Парижа практически полностью зависела от Лондона. Между тем Англия медлила  с ответом»[7]. 

Сближение с СССР глубоко претило Чемберлену, который  ещё в марте 1939 года писал в  частном письме: «должен признаться, что России внушает мне глубокое недоверие. Я не сколько не верю в её способность провести действенное наступление, даже если бы она этого хотела. Я не доверяю её мотивам, которые имеют мало общего с нашими идеями свободы… Кроме того, многие из малых государств, особенно Польша, Румыния и Финляндия относятся к ней с ненавистью и подозрением»[8]. 

СССР счёл английские предложения неприемлемыми. Англия настаивала на том, чтобы СССР обязался прийти на помощь западным державам, если они окажутся вовлечены в войну с Германией в связи со своими гарантиями Польше и Румынии, но не упоминало об обязательстве Запада помогать СССР, если ему придётся воевать из-за своих обязательств перед какой-либо восточноевропейской страной. 

«Одним словом, - писал  Г.К.Жуков – если говорить о Европе, там господствовали нажим Гитлера и пассивность Англии и Франции. Многочисленные меры и предложения СССР, направленные на создание эффективной системы коллективной безопасности, не находили поддержки среди лидеров капиталистических государств. Впрочем, это было естественно. Вся сложность, противоречивость и трагичность ситуации порождалась желанием правящих кругов Англии и Франции столкнуть лбами Германию и СССР»[9]. 

19 августа в Берлине  было подписано торговое соглашение  между СССР и Германией. СССР  получил кредит на 200 млн. марок  и обязался поставить Германии  в течение двух лет товара  на 180 млн. марок. В счёт кредита  в течение тех же двух лет  проводилась закупка германских  товаров. 

В тот же день Сталин на Политбюро объявил о своём  принципиальном решении подписать  пакт с Германией. Советское правительство  предложило германскому министру иностранных  дел приехать в Москву 26-27 августа. Но Гитлер лично обратился к Сталину  с просьбой принять Риббентропа  не позднее 23 августа. Сталин ответил  согласием. 

23 августа Риббентроп  встретился в Москве со Сталиным  и Молотовым. Встреча прошла  в дружеской, почти идиллической  обстановке. Молотов и Риббентроп  поставили свои подписи под  пактом о ненападении между  СССР и Германией. 

Советско-германский пакт о ненападении по-разному  оценивается историками. И.М.Майский, являвшийся в 1939 году советским послом в Лондоне, много лет спустя писал: «Во-первых, была предотвращена возможность создания единого капиталистического фронта против советской страны; более того, были созданы предпосылки для образования в последствии антигитлеровской коалиции… Пакт о ненападении сделал невозможным развязать вторую мировую войну нападением на СССР.… Во-вторых, благодаря договору с Германией отпадала угроза нападения СССР со стороны Японии, союзника Германии. Не будь пакта о ненападения с Германией, СССР мог оказаться в трудном положении, когда ему пришлось бы вести войну на два фронта, так как в тот момент нападение Германии на СССР с запада означало бы нападение Японии с востока». 

Возможны различные  точки зрения на то, кому был более  выгоден пакт 23 августа, и явилось  ли его заключение ошибкой советского руководства. Можно по-разному отнестись  к самому факту заключения соглашения с нацистским режимом. Но, безусловно, официальный текст пакта о  ненападении не противоречил нормам права. СССР, как и западные державы, мог самостоятельно строить отношения  с той или иной страной –  независимо от проводимой ею внешней  политики. 

Однако пакт 23 августа  был дополнен секретным протоколом, который, в отличие от основного (опубликованного) документа, грубо  нарушал международное право. Именно поэтому советские правители  долгие годы отрицали подлинность секретных  протоколов, утверждая, что те якобы  сфабрикованы врагами СССР. Лишь в 1990 году подлинность протоколов была признана в нашей стране официально. 

В середине сентября 1939 года сталинское руководство приступило к реализации секретных статей договора о ненападении, приняв участие в  расчленении Польши. 17 сентября Красная  Армия вступила на территорию Польши под предлогом «взять под свою защиту жизнь и имущество граждан  западной Украины и Белоруссии». Формально, Советский Союз войну  Польше не объявлял. Красная Армия  вышла на так называемую «Линию Керзона» (ещё в 20-е годы международно-признанную как восточная граница польских земель). Это дало возможность СССР присоединить к себе огромную территорию в 200 тыс. кв. км, с традиционно преобладающим украинским и белорусским населением в 12 млн. человек. Далее СССР, в соответствии с положениями секретного протокола приступил к укреплению своих позиций в Прибалтике. В сентябре-октябре 1939 года советское руководство дипломатическим путём навязало Эстонии, Латвии и Литве «Договоры о взаимопомощи», по условиям которых они предоставляли СССР свои военные базы. 

Кончилось тем, что  через какое-то время в этих странах  была установлена Советская власть. Таким образом, в августе 1940 года инсценированные «народные революции» привели к включению этих стран  в состав СССР. 

Предметом особого  беспокойства со стороны советского правительства была граница с  Финляндией. СССР запросил у Финляндии  сначала в аренду, а затем в  обмен территории близко расположенные  к Ленинграду. Но это предложение Финляндия отклонила. Не исчерпав всех возможностей политического, мирного урегулирования, СССР и Финляндия практически взяли курс на решение задач военным путём. 30 ноября 1939 года войска Ленинградского военного округа перешли советско-финскую границу. После чрезвычайно тяжёлых для Красной Армии боёв 12 марта 1940 года война завершилась подписанием мирного договора между СССР и Финляндией на советских условиях. Финляндия лишилась всего Карельского перешейка, Выборга и ряда территорий в северной Карелии. Последствия этой войны были для СССР поистине трагичны: низкая боеспособность советских войск, проявившаяся в ходе войны, оказала значительное влияние на переоценку Гитлером военной мощи СССР и на его намерения напасть на Советский Союз. Хотя СССР и укрепил северо-западные границы, но он оказался в международной изоляции: был исключён из Лиги Наций, снизился престиж государства. 
 

г) Милитаризация  экономики и последующая экспансия, как способ вывода национальных держав из «Великого кризиса и последующей  депрессии» 

Экономика Германии в предвоенные годы характеризовалась  ускоренным развитием тяжелой и  военной отраслей промышленности (куда направлялось 4/5 всех инвестиций) и  тенденциями автаркии. Военный уклон  не только отражал реваншистские  цели нацистов, но и рассматривался как важнейший фактор стабилизации фашистского, режима. Главное условие  экономического «процветания» фашистское правительство видело в переключении промышленности на производство вооружения и развертывании военного строительства. К середине 1935 г. тяжелая промышленность достигла докризисного уровня, а к  середине 1939 г. превзошла  почти на 50%. Военные расходы (в 1933—1939 гг.) увеличились  в 10 раз и составляли в 1938/39 г. 58% бюджета. Производство же средств потребления  так и не достигло уровня 1928 г. В 1936 г. был принят 4-летний план. Его цель официально определялась следующим  образом; «Немецкая армия должна быть в четыре года готова к действию. Немецкая экономика должна стать  за четыре года готовой к войне»[10]. Стержнем нового плана являлось создание собственной сырьевой базы для обеспечения  нужд военного производства. Государство  предоставляло огромные кредиты (прежде всего «ИГ Фарбениндустри») для развертывания исследований по производству синтетического горючего (из бурого угля), синтетического каучука, алюминия, субсидировало строительство соответствующих заводов, гарантировало в течение 10 лет сбыт синтетической продукции по высоким ценам. 

Промышленные предприятия  были разбиты на «решающие в военном  отношении» и «важные в военном  отношении». Они в первую очередь снабжались сырьем, рабочей силой, кредитами. Предприятия же, не попавшие в эти категории, переживали серьезные трудности. В интересах военных монополий нацисты пренебрегали нуждами отраслей, обслуживающих население. Было запрещено, например, вкладывать капиталы в джутовую, бумажную, шерстяную, хлопчатобумажную отрасли. Поскольку интересы подготовки войны стояли на первом плане в политике фашистского государства, то и отрасли промышленности, являвшиеся базой милитаризации (прежде всего тяжелая индустрия), имели существенные привилегии и получали огромные прибыли. Например, прибыль концерна «ИГ Фарбениндустри» с 1932 по 1938 г. увеличилась почти в 4 раза; « Крупп» не имевший в 1932 г. прибыли, заработал на военном производстве в первые шесть лет фашистского режима 380 млн. марок. Наряду со старой промышленной элитой милитаризация и подготовка к войне обогащали и фашистских нуворишей. 

Государственная политика покровительства крупным монополиям сказывалась и в проведении принудительной концентрации производства и капитала. Этой же цели в значительной мере служила  «ариизация» т.е. конфискация собственности лиц еврейского происхождения, обогатившая фашистскую элиту и ее приверженцев (так, в частности, возник концерн «Г. Геринг»). В целом к концу 30-х годов 6 банков и 70 крупнейших акционерных обществ контролировали свыше 2/3 промышленного потенциала Германии. 

Анализ политической и социально-экономической структуры  фашистской Германии свидетельствует  о том, что, во-первых, полнота власти в стране была сосредоточена в  руках национал-социалистской клики, а подавляющая масса трудящихся лишилась завоеванных в многолетней  борьбе демократических прав и свобод; во-вторых, в системе государственно-монополистического регулирования, охватывавшей все сферы  экономики и социальных отношений, решающие позиции находились в руках  крупнейших промышленных магнатов, облечённых законом прерогативами государственной  власти; в-третьих, политическая, административная экономическая реорганизация имела  своим результатом создания механизма  тоталитарной диктатуры — инструмента  мобилизации «тыла» в целях подготовки агрессивной войны. 

д) Теории расового превосходства  Гитлеровской Германии и Милитаристской Японии 

В процессе подготовки к войне фашистский режим, создав разветвлённый и мощный аппарат, развернул в невиданных масштабах  идеологическую обработку населения. «После того как нацисты пришли к  власти, - отмечает австралийский автор  Е.Брэмстед, - их пропаганда приобрела тотальный характер, она не ограничивалась только непосредственно политической сферой, а охватила всю область культурной деятельности государства… должна была проникать во все поры общества»[11]. В 1933 году было сформировано министерство пропаганды, которое возглавил Геббельс – один из главных факельщиков второй мировой войны. Народное образование, печать, радио, библиотеки, музеи, театры, кино – все средства духовной культуры министерство взяло под свой контроль и поставило на службу агрессивной политике нацистов. 

Основные усилия геббельсовской пропаганды были сконцентрированы на идеологической и психологической подготовке масс к захватнической войне. Сначала исподволь, а затем всё более открыто она внушала идею необходимости и неизбежности борьбы за «жизненное пространство». Немецкий народ объявлялся «народом без пространства», незаслуженно обделённым историей. Этим гитлеровцы объясняли экономические трудности, снижение жизненного уровня трудящихся. Населению, особенно малоземельным и безземельным крестьянам, они указывали «путь на Восток» как единственно возможный способ исполнения их надежд. 

Для обоснования  «законности» агрессии и «права»  фашистского государства на захват и порабощение других народов  использовались расовая теория и  тесно связанные с ней национал-шовинистические идейки. Внушая немцам, что они, как «избранный народ», самой «судьбой» и «кровью» определены к господству, нацистская пропаганда воспитывала высокомерное отношение и презрение к другим народам. Расовая теория неоднократно перестраивалась гитлеровцами в соответствии с потребностями текущей внешней политики. Так, по мере сближения с Италией и Японией на почве совместной подготовки агрессии происходила «переоценка» расовых качеств итальянцев и японцев. Итальянцев, которых нацисты относили ранее к «малоценной средиземноморской» расе, вскоре объявили «достойными» потомками гордых римлян, а японцев, прежде обзываемых презрительными кличками, возвели на пьедестал «избранной расы» Азии, «арийцев Востока». Неизменным оставалось отношение к славянам как представителям «низшей расы», которых фашистские варвары планировали поработить и истребить, а их земли заселить германцами. 

Определяя расовую  борьбу как главную движущую силу общественного развития, нацисты  стремились отвлечь трудящихся от классовой  борьбы. Ненависть рабочих и других слоев, трудящихся к капиталистам они  старались обратить в ненависть  к другим нациям. В самой Германии таким «громоотводом» должны были служить  евреи, которых фашистская пропаганда объявляла виновными во всех бедах  немецкого народа. 

Расовая теория использовалась гитлеровцами также для обоснования  господства фашизма и его идеологии. В 1933 году на съезде нацистской партии Гитлер объявил чистоту расы единственной предпосылкой «правильного» мировоззрения: «Народ, чистый в расовом отношении, в соответствии со своей чистой сущностью  инстинктивно занимает адекватные позиции во всех жизненно важных вопросах… руководствуясь лишь врождённым чувством самосохранения»[12]. В государстве, включающем в себя различные расовые элементы, всё зависит от того, мировоззрение какого из них возьмёт верх в идеологической борьбе. Заслуга национал-социализма, утверждал фюрер, «прежде всего в том, что он помог одержать победу мировоззрению, отражавшему инстинктивные потребности германской крови». В этом плане расистская теория широко использовалась для оправдания террора, жестоких репрессий против инакомыслящих. Все, кто боролись против фашизма, объявлялись «нечистыми» в расовом отношении и как носители «чуждого» германской расе мировоззрения подлежали истреблению.