"Варяго-русский
вопрос", "варяжский вопрос",
"норманнская теория"...
Что скрывается за этими
понятиями? О чем на протяжении двух
с половиной столетий спорят ученые?
Боюсь, что
однозначного ответа на эти
вопросы нет и не может быть,
поскольку все перечисленные
выше термины, отражая одно
и то же явление, относятся
не только к области чистой
науки, но густо замешаны на
политике, эмоциях, ложно понимаемом
патриотизме. Возникший еще в
XVIII веке в Петербургской Академии
Наук, куда были приглашены для
работы академики-немцы Г.Байер,
Г.Миллер, А.Шлецер, варяжский вопрос
на всех этапах своего существования
оказался связанным со многими
политическими и национальными
проблемами.
Очень показателен
красочный рассказ М.А.Алпатова
о возникновении норманнской
теории: "Тени двух соотечественников
- Рюрика и Карла XII - витали
над теми, на чьих глазах рождался
этот вопрос. Полтавская виктория
сокрушила амбиции завоевателей
времен Карла XII, норманнская теория,
возводившая русскую государственность
к Рюрику, наносила удар по
амбициям русских с исторического
флага. Это был идейный реванш
за Полтаву. Покрытый пылью
веков древний сказ о варягах
обрел новую жизнь, стал острейшим
современным сюжетом... Варяжский
вопрос, следовательно, родился не
в Киеве в летописные времена,
а в Петербурге в XVIII в. Он
возник как антирусское явление
и возник не в сфере науки,
а в области политики. Человеком,
который произвел первый "выстрел"
в этой баталии, был Байер".
На мой взгляд,
возникновение варяжского вопроса
излишне политизировано историком
XX века, а в трудах академиков-немцев
я склонна видеть подлинно
академическое отношение к русской
истории, основанное, прежде всего,
на изучении источников. Ведь
Алпатов сам считал, что "главный
письменный источник, на котором
держится вся средневековая история
Руси, - "Повесть временных лет"
- решает вопрос положительно, варяжский
князь Рюрик аттестован как
создатель русского государства,
и на протяжении столетий - вплоть
до Татищева - это считалось непреложной
истиной".
Попробуем выяснить,
что же представляет из себя
на деле варяжский вопрос. Фактически
речь идет о степени участия
скандинавов в сложении Древнерусского
государства. С этой нейтральной,
я бы сказала, позиции, написана
статья А.Н.Сахарова в "Советской
исторической энциклопедии". Автор
утверждал, что норманнская теория
- это "направление в историографии,
сторонники которого считают
норманнов (варягов) основателями
государства в Древней Руси".
Была в советской
историографии и другая позиция.
Б.Д.Греков в издании "Киевской
Руси" 1953 года отмечал: "Под
норманнизмом мы понимаем "теорию",
"доказывающую" неполноценность
русского народа, его неспособность
создать свою культуру и государственность,
утверждающую за варягами-норманнами
роль основателей русского государства
и творцов русской культуры".
Такую точку зрения разделял
и Д.А.Авдусин.
В этой формулировке,
возникшей на заключительной
стадии борьбы с норманнизмом,
еще слышны отголоски утверждений,
что неонорманнисты являются
идеологами "холодной войны"
и ставят "своей целью очернить
прошлое русского народа". Да
и сейчас научный спор по
этой проблеме нередко подменяется
рассуждениями о противостоянии
двух систем, о попытках принизить
историю русского народа, вызвать
у читателей образ отсталой
и дикой страны.
Немало было
сделано попыток представить
цельную картину этой научной
полемики, но, несомненно, лучшим и
до сих пор остается обзор
В.М.Мошина, опубликованный в 1931 году
в пражском журнале "Slavia".
Не надеясь изложить материал
лучше (да и понимая, что
статья Мошина мало известна
широкому читателю), позволю себе
привести полностью тот раздел,
где автор резюмирует обзор
истории варяжского вопроса, выделяя
все рассмотренные им теории "в
две главные группы: норманнскую
и антинорманнскую.
Представители
первого направления сходятся
в вопросе о скандинавском
происхождении руси, но расходятся:
1. В вопросе о
древнейшей родине руси:
- большинство норманнистов
признают летописную традицию
истинной и ищут родину призванной
руси в приморской шведской
области Упланде;
- другие полагают,
что русь - норманнское племя,
которое задолго до 860-го года
переселилось на берега Ладожского
озера и отсюда было позвано
славянами;
- третьи примыкают
ко вторым, но местом первоначального
поселения норманнов в Восточной
Европе считают берега Немана
или Западной Двины;
- четвертые помещали
первых норманнских пришельцев
на среднюю Волгу;
- пятые предполагали,
что Рюрик и его братья были
потомками скандинавов, которые
задержались на континенте после
переселения их родичей на
Скандинавский полуостров; Небольшая
заметка в Повести временных лет стала
источником т.наз. "норманской теории".
Eё сторонники придерживаются мнения,
что исключительной причиной возникновения
древнерусского государства стали внешние
факторы - в частности, что якобы древнерусская
государственность приобрела свои формы
не вследствие развития внутренних процессов
среди самих восточнославянских племен,
а в результате варяжского нашествия.
С "норманской теорией" связан и вопрос
о происхождении слова "Русь": норманисты
не оставляют тени сомнения в том, что
само название русов
- варяжского происхождения. Некоторые
норманисты пользуются понятием "варягорусов",
но в любом случае отрицают их принадлежность
к восточным славянам. "Норманскую
теорию" выдвинули в первой половине
XVIII века немецкие историки - Готлиб Зигфрид
Байер (1694-1738) и Герард Фридрих Миллер
(1705-1783). Оба поселились в России во
времена царствования Анны Иоанновны,
многие годы работали в Петербургской
Академии Наук и опубликовали немало
работ. Миллер, в частности, посвятил
несколько лет на изучение сибирских
архивов, после чего стал автором
монументальной Истории Сибири. В 1761-1767
гг. в России работал еще один,
довольно уважаемый, немецкий историк,
Август Людвиг Шлетцер (1735-1809), занимавшийся,
в частности, изучением древних
русских источников, а особенно Нестора.
Именно Шлетцер назвал Нестора автором
Повести временных лет. Шлетцер,
пожалуй, является самым ярким выразителем
"норманской теории".
Против "норманской
теории" уже в XVIII в. выступили
многие видные историки, в частности
Василий Татищев (1686-1750) и Михаил
Ломоносов (1711-1765) - они дали начало
противоположному учению, т.наз. "славянской
школе", Татищев в своей Истории
Российской, а Ломоносов в ряде
полемических трудов, в частности
в Древней российской истории
(опубликована в 1766, после смерти
автора). Оба учения сосуществовали
на протяжении всего XIX века, хотя
с видным перевесом в пользу
норманистов, к которым принадлежал
и Николай Карамзин, и Михаил
Погодин (1800-1875), и Сергей Соловьев,
и много других, например автор
ряда трудов по взаимоотношениям
Руси со Скандинавией, Византией
и тюркскими народами, Арист (Эрнст)
Куник, сам обрусевший немец.
Некоторые историки занимали
неоднозначную позицию, склоняясь
в своих мнениях то к одному,
то к другому учению. Среди
них был, например, величайший, пожалуй,
русский византинист, Василий
Василевский (1838-1899). Существовали
и другие теории возникновения
древнерусского государства, ср.пр.
"готская", "литовская", даже
"финская", но они не имели
своих последователей и рассматривать
их надо лишь как результат
частных и бессистемных исследований.
К видным антинорманистам относился
прежде всего Степан Гедеонов
(1818-1878), автор двухтомного труда
Варяги и Русь, изданного в
1876 г. Среди антинорманистов были
также и такие консервативные
историки, как Дмитрий Иловайский
или Михаил Морошкин (1829-1870).
Противостояние
обоих учений продлилось и
в XX веке; хотя и с перевесом
на стороне антинорманистов, но
потребовалось еще целых двадцать
пять лет после Октябрьской
Революции для окончательной
дискредитации "норманской теории".
С тех пор она пользовалась
популярностью лишь в Соединенных Штатах
Америки и изредка в западноевропейской
историографии, в частности в нацистской
Германии (1933-1945).
Политический
оттенок "норманской теории",
в некоторой степени неотлучный
даже в ранних исследованиях,
в наши выходит, даже через
меру, на первый план, главным
образом стараниями конъюнктурных
бизнесменов от истории. Они
желают видеть русское государство
как продукт иноземных захватчиков,
кстати очень малочисленных, которые
принесли с собой из-за моря
то, чего не хватало и чего
не знали слабые, рассеянные на
огромных территориях и прозябающие
на низком культурном уровне
восточнославянские и угро-финские
племена. Если бы было иначе,
малочисленные варяжские дружины
(о каком-либо массовом нашествии
не смеют заикаться даже самые
рьяные норманисты) не смогли
бы достигнуть подобных свершений.
Подобная теория, разумеется, означала
причисление собственно славянства
к пассивным факторам, неспособным
повлиять на свою собственную
судьбу и проявить организаторские
способности в деле государственного
строительства. Без германских
пришельцев у восточных славян
не было бы своего государства
- вот еще один довод в пользу
расовой неполноценности славян
во всевозможных сравнениях.
Конечно, можно
было бы просто пожать плечами
в ответ на такие рудиментарные
теории расовой неполноценности,
если бы не одно обстоятельство:
"норманская теория" пользовалась
немалым успехом среди русских
ученых. Можно, конечно, понять
немецких ученых, вскормленных на
идее расового превосходства,
но что заставляло русских
принимать подобное мировоззрение?
Ответ весьма тривиален - "норманская
теория" считалась научно обоснованной
и как таковую её защищали.
Развенчание "норманской теории"
было возможно лишь вследствие
долгих и детальных исследований,
после неисчислимых анализов
Повести временных лет, русских
и нерусских письменных источников,
археологических раскопок и ономастических
материалов. В наши дни доподлинно
известно, что легенда о призвании
Рюрика в Новгород действительно
относится к политическим факторам,
но сугубо русским, причем
более позднего периода. В 1113
г. князь Владимир Мономах,
правитель прославленный своей
силой и мудростью, был "призван"
на киевский престол; лишь он
давал гарантии умиротворения
враждующих сторон после продолжительных
и кровавых междоусобиц. Но
у Мономаха не было для этого
достаточных правовых оснований,
он был "узурпатором", и обязательно
требовалось упрочнить его положение
дополнительными факторами, под
которые в некотором смысле
подложили древнюю традицию. Поэтому
где-то между 1116 и 1118 гг. и возникла
запись о "призвании" Рюрика.
С Рюриком воцарился на Руси
мир и порядок, не иначе будет
и при Мономахе.
С другой стороны
нельзя не заметить склонность
к преувеличениям и у антинорманистов,
иначе просто невозможно отрицать
самого присутствия норманов
на Руси или - в меньшей степени
- каких либо проявлений их
деятельности. Некоторые идут дальше
и вообще отрицают историческое
существование Рюрика, что, конечно,
могло бы быть возможным, но
с небольшой долей вероятности.
Странная бы это была эпоха
(после 862 г.), в которой не существовал
Рюрик, но существовали целая
его родословная. Следует отметить
и тот факт, что вся династия
русских князей, по крайней мере
от Игоря (согласно летописям
- сына Рюрика), а затем и царей
до конца XVI в. носила фамилию
Рюриковичей.
Ни письменные
источники, ни археологические
раскопки не свидетельствуют
о норманском происхождении древнерусского
государства. В ходе продолжительного
процесса развития и достижений
материальной культуры (сельское
хозяйство, ремесла), восточные славяне
пришли к таким формам экономических
и общественных отношений, в
которых формирование сначала
племенных союзов, а потом и
более сложного государственного
организма становилось всё более
и более возможным и подтвержденным
рядом свидетельств. Точно так
же, как это происходило на
землях славян западных и особенно
южных, которые не соприкасались
с норманами. Существуют лишь
одиночные и необоснованные с
научной точки зрения гипотезы
о возникновении польского государства
вследствие норманского нашествия,
как например та, которую предложил
Франчишек Пекосинский (1844-1906). Русь
развивалась в собственных историко-географических
условиях и среди своего круга
соседей, так что в период
своего оживленного распространения
на земли восточных славян
и соседних к ним угро-финов
проникали шведские варяги. Очень
динамичные и воинственные, всегда
склонные и к военным походам
и к купеческим сделкам, они
бороздили не одно море, включая
Черное, иногда подчиняя себе
на более или менее продолжительное
время ту или иную область
(например Нормандию во Франции
или Сицилию в Италии). Кроме
того, они вообще охотно вступали
в контакты с местными жителями,
а славянские вожди или князья
часто нанимали их на военную
службу и формировали из них
дружины для военных походов
или защиты купеческих караванов,
особенно среди степных кочевников.
Малочисленные
варяги неизбежно растворялись
в чужой среде и тем же
закончилось их обитание в
среде славянской, хотя и через
некоторое время. Уступая славянам
в уровне материальной культуры,
варяги не могли значительно
повлиять на местное население.
От них остались лишь немногие
географические названия и имена;
последние - имена военачальников
и князей, - пожалуй, являются самым
значимым норманским следом в
славянском мире. Упоминаемые в
летописях Аскольд и Дир могли
в Киеве, путем военного переворота,
захватить власть, но она существовала
уже до них. То же самое
могло произойти в 862 г. в
Новгороде, где власть захватил
варяжский Рюрик, ранее укрепившийся
в другом месте, предположительно
на берегах Ладоги. Так что
не было надобности "призывать"
князя из Швеции, да и в самом
Новгороде государственная власть
уже в каком-то виде существовала
до его прибытия. Что же касается
упоминания о братьях Рюрика,
Синеусе и Труворе, то оно
довольно неясно, ученые теряются
в догадках об их происхождении,
не говоря уже о том, что
средневековые летописцы любили
легенды, героями которых бывали
три брата. Зато потомки Рюрика
еще долго, пока княжеская династия
не обрусела полностью, пользовались
норманскими именами: Игорь - Ингварь,
Ольга - Хельга итд. Даже Владимира
иногда отождествляют с Вольдемаром,
но это уже не бесспорно.