Углубление смуты и выход из нее

Последствия Смутного времени

Смутное время  было закончено с большими территориальными потерями для Руси. Смоленск был  утрачен на долгие десятилетия; западная и значительная часть восточной  Карелии захвачены шведами. Не смирившись с национальным и религиозным гнётом, с этих территорий уйдёт практически всё православное население, как русские, так и карелы. Русь потеряла выход к Финскому заливу. Шведы покинули Новгород лишь в 1617 году, в полностью разорённом городе осталось только несколько сотен жителей.

Смутное время  привело к глубокому хозяйственному упадку. Во многих уездах исторического  центра государства размер пашни сократился в 20 раз, а численность крестьян в 4 раза. В западных уездах (Ржевском, Можайском и т. д.) обработанная земля составляла от 0,05 до 4,8 %. Земли во владениях Иосифо-Волоколамского монастыря были «все до основания разорены и крестьянишки с жёнами и детьми посечены, а достольные в полон повыведены… а крестьянишков десятков пять-шесть после литовского разорения полепились и те ещё с разорения и хлебца себе не умеют завесть». В ряде районов, и к 20-40 годам XVII века населённость была всё ещё ниже уровня XVI века. И в середине XVII века «живущая пашня» в Замосковном крае составляла не более половины всех земель, учтённых писцовыми книгами.^[14]

В 1610 году Смута  достигла своей высшей точки. Московское государство фактически прекратило свое существование. Свергнутый царь Василий Шуйский пленником отправился в Польшу, в Москве правил польский комендант полковник Александр Гонсевский, вне Москвы – кто хотел. Никем не контролируемые польские банды объединялись с русскими казаками и грабили. Не дождавшиеся выплаты жалования шведские наемники захватили Новгород и весь Русский Север.

В этих условиях решающим оказался мученический подвиг Патриарха Гермогена. Рязанский  дворянин Прокопий Ляпунов, перед этим выступавший за Лжедмитрия I против Годунова, за Болотникова против Шуйского, за Шуйского против Болотникова, приложивший руку к свержению Шуйского, прочитал послания Патриарха, озвученные в призывах келаря и организатора обороны Троице-Сергиевой лавры преподобного Авраамия Палицына, и внезапно стал человеком. В его голове родилась идея созыва всенародного ополчения и создания временного правительства – Совета всей земли.

Первое ополчение  рассыпалось, Ляпунов погиб, но его  дело продолжил нижегородский купец  Кузьма Сухорук, известный нам как  Минин. Трудно представить себе, какую невероятную, неподъемную по сложности задачу выполнил этот человек: постоянные публичные выступления, рассылка писем по городам, организация работающего временного правительства, управление финансами, создание налоговой системы, «военной полиции», организация самого ополчения – и все это за полгода с небольшим! И какое смирение нужно, чтобы скромно отойти в сторону и дать командовать своим детищем специалисту – князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому-Лопате. Если вдуматься, сколько раз гибельность ситуации могла перейти «точку невозвращения», становится явным особый Промысел Божий о России. Но самое невероятное чудо – это то, что победители не перегрызлись между собой в борьбе за власть, а созвали Земский собор, заложивший фундамент дальнейшего развития России еще на три века.

В январе 1613 года почти 700 выборных от 50 крупнейших городов  и региональных сообществ страны съехались в Москву. После долгой осады столица была разорена и  почти полностью сожжена, но участники  собора приступили к делу со всей возможной в тех тяжелых условиях торжественностью. Перед началом собора был объявлен трехдневный пост для очищения от грехов, а сами заседания проходили под сводами Успенского собора в Кремле. К иностранным претендентам, предлагаемым в русские цари, предъявлялось единственное требование – принять Православие. Предлагали Владислава Польского, «воренка» (сына Лжедмитрия II и Марины Мнишек). Князь Трубецкой, природный Рюрикович и атаман гигантской шайки казаков, предлагал сам себя. Князь-герой Дмитрий Пожарский (тоже Рюрикович) почему-то предлагал шведского королевича, а если не подойдет, то и себя.

Но первое же решение собора – иностранных  государей и «Маринкиного сына»  не призывать – пресекло разногласия. Князь Трубецкой, вложивший в свое избрание колоссальные награбленные в Смуту деньги, даже заболел с досады. Можно рассуждать о роли казаков, боярских интригах, воле москвичей в избрании 16-летнего Михаила Романова, но, если обратиться к первоистокам идеи, мы увидим ясно высказанную волю покойного святителя Гермогена, предлагавшего Михаила еще три года назад, сразу после свержения Василия Шуйского. На этой кандидатуре были вынуждены остановиться и представители московской знати. Их тешила надежда, что такой кандидат будет марионеткой в их руках.

Так или иначе, 21 февраля 1613 года на заседании собора были собраны письменные мнения всех чинов, и везде значилось одно имя – Михаила Федоровича Романова. Сам Михаил Романов в момент своего избрания находился далеко от Москвы – в Ипатьевском монастыре в Костроме. В монастырь отправилось большое посольство. По свидетельству послов, они долго не могли добиться согласия юного Михаила принять царство. Против была его мать, «великая старица» Марфа, уступившая лишь слезным мольбам послов и всего народа. Отец Михаила, Патриарх Филарет, уже год находился в польском плену.

От имени Михаила  была составлена грамота собору, в которой говорилось: «У нас того и в мыслях не бывало, что на таких великих государствах быть, по многим причинам, да и потому, что мы еще не в совершенных летах, а государство Московское теперь в разоренье, да и потому, что Московского государства люди по грехам измалодушествовались, прежним великим государям не прямо служили. И, видя такие прежним государям крестопреступления, позоры и убийства, как быть на Московском государстве и прирожденному Государю, не только мне?»

Однако 2 мая 1613 года Михаил Федорович все-таки торжественно въехал в Москву и уже 11 июля был венчан на царство в Успенском соборе. Началось трехсотлетнее царствование Романовых, эпоха превращения слабого, хотя и сравнительно крупного Московского государства в державу мирового уровня – Российскую империю.

Особенно ярко понимание религиозного смысла произошедшего  проявляется в заключительных словах соборной клятвы, данной народом на Совете всей земли. Преступление против Государства и государя признается в ней равно преступлением церковным, религиозным, направленным против промыслительного устроения Русской земли и достойным самых тяжких духовных кар. «Если же кто не похощет послушати сего соборного уложения, – свидетельствует специальная Учредительная грамота, – которое Бог благословил, и станет иное говорить, таковой, будь он священного чину, от бояр ли, воинов или простых людей – по священным правилам Святых Апостолов и Семи Вселенских Соборов… да будет извержен из чину своего, и от Церкви Божией отлучен, и лишен приобщения Святых Христовых Таин, как раскольник Церкви Божией и всего православного христианства мятежник… и да не будет на нем благословения отныне и до века, ибо, нарушив соборное уложение, сам попал под проклятие».

Именно такой  четкий и жесткий ответ дало русское общество начала XVII века на ключевой вопрос европейской социологии: «Как возможен порядок?» Если же рассмотреть реальную организацию власти после Смуты, выяснится, что Земский собор правил еще довольно долго и отходил от управления постепенно, по мере укрепления государственных структур. Авторитет его был очень высок, собор собирался всякий раз, когда требовалось решить что-то крупное, связанное с риском для страны, – изменить закон, объявить войну, заключить мир. Вот что вызывает удивление: за время Смуты народ научился самоуправлению, что блестяще доказал в первые, самые тяжелые годы после ее окончания. Европе тех лет было куда как далеко до такого уровня народной инициативы.

Через Земские  соборы власть слышала общество, образовывалась обратная связь, намечались контуры симфонии, основанной на взаимной любви православного монарха и православного народа. Где еще, в какой стране монарх мог безбоязненно выйти к взбунтовавшейся черни?! Не к рафинированным «представителям нации», как во Франции, а к не очень трезвому и не очень чистому мужичью? Сын Михаила Романова Государь Алексей Михайлович Тишайший делал это неоднократно в полной уверенности, что русскому царю среди русского народа (даже бунтующего против представителей местной власти!) ничто не грозит. Все его потомки вплоть до 1881 года свободно, часто без всякой охраны ходили по столице и ездили по стране. Опасность покушения подстерегала русских царей лишь среди придворных аристократов.

когда искали выхода из Смуты, то главными способами спасения России от разорения считали два способа: 1) возвращение в сердца людей страха Божия; 2) всеобщее покаяние. Два главных способа, которыми народ русский мыслил себе спасение России. Но не только мыслил, но и делал.

В начале Смуты, при  Лжедмитрии, был свергнут с престола первый русский Патриарх Иов и заточен в Спасском Угличском монастыре. Есть версия, что после того, как Василий Шуйский уже воцарился на царском престоле, Иову было предложено вернуться на Патриарший престол, но он отказался, поскольку был болен (через год он умрет). И был избран Гермоген. Так вот, зимой 1607 года Патриарх Гермоген призвал престарелого первого Патриарха Иова и они вместе в Москве провели службу «о прощении всех грехов России и русского народа». Это был очень серьезный акт – первый церковно-государственный акт начала того самого всеобщего покаяния, которое рассматривалось как главный способ выхода из Смуты.

Но дело в том, что  народ русский сам, без «приказа»  или «распоряжения сверху», начал  стремиться к духовному очищению. Особенно ярко проявился этот процесс в практике видения знамений – небывалое по своей массовости явление, которое произошло в Смутное время. Никогда такого раньше не было в истории России. По подсчетам современного исследователя Бориса Кузнецова, с конца XVI по начало XVII в.в. в различных источниках зафиксированы сообщения о 80 знамениях и 45 эпизодах, содержащих 78 оригинальных рассказов о видениях.