Становление и развитие российского парламентаризма

    для заслушивания посланий Президента Российской Федерации;

    для заслушивания посланий Конституционного Суда;

    для заслушивания выступлений руководителей иностранных государств.

Анализ двуединой природы Государственной Думы как представительного и законодательного органа власти показывает, что нижняя палата российского парламента – единственный институт, способный через депутатов обеспечить представительство российского общества во всем многообразии составляющих его социальных групп и слоев.

Верхняя палата, состоящая из представителей законодательных и исполнительных органов власти субъектов Российской Федерации, призвана добиваться интеграции и консолидации интересов регионов, а также оптимального сочетания региональных интересов с общегосударственными. Вместе с тем, вопрос поиска оптимального принципа формирования Совета Федерации с повестки дня не снят. Верхняя палата российского парламента должна обеспечивать свое основополагающее предназначение – выражать и отстаивать интересы регионов в увязке с интересами всего государства.

История российского парламентаризма будет не полной без включения в нее истории парламентаризма ее отдельных народов.

Конституция Российской Федерации 1993 г. обеспечила гарантии, условия развития субъектов Федерации, и очертила то конституционное пространство, в котором должно было происходить совершенствование их государственности.

2.    Парламентаризм и демократия в России

Одним из важнейших политических завоеваний периода демократических перемен является рождение нового российского парламентаризма. При этом создание парламента как института власти, действующего на основе подлинно демократических принципов, оказалось делом более сложным, чем ожидалось. Совершенно недостаточно освободить представительный и законодательный орган власти от давления авторитарного правления. Важнейшей задачей является внедрение и закрепление парламентаризма как нормы политической жизни общества. Значительная временная дистанция, отделяющая нас от момента начала демократического транзита, позволяет выявить и оценить предварительные итоги развития постсоветского парламентаризма уже не столько с позиции перспектив процесса, сколько с позиции его результатов.

Одной из существенных проблем современной политической науки является оценка эффективности политических институтов в условиях демократизации. Сформулированная западной политологией идея демократического транзита предоставляет аналитический инструментарий такой оценки. Однако применение транзитологического подхода в сравнительной политологии выявило целый ряд существенных методологических ограничений. Сегодня теория демократического транзита подвергается в России серьёзной критике, в основу которой положен аргумент объяснительной несостоятельности указанной теории по отношению к российским политическим процессам последних полутора десятилетий. Однако, на наш взгляд, идею транзита ещё рано списывать. Тем более что в отношении политических процессов во многих других странах и регионах мира она оправдала возлагавшиеся на неё надежды.

На наш взгляд, необходимо при анализе практически всех нынешних российских политических институтов иметь в виду следующие существенные аспекты. Во-первых, нужно чётко представлять инерционность любой политической системы, невозможность её резкого качественного изменения. Во-вторых (учитывая первое положение), нельзя воспринимать «западные институты», реализующие принцип разделения властей, как априорно годные, в их отрыве от реальной истории конкретной страны. Это связано с тем, что само понятие «западные институты», зачастую употребляемое не только в публицистике, но и в научных работах, не имеет чёткого смыслового содержания, кроме указания на цивилизационное происхождение. Военная победа президентской власти в октябре 1993 г. обусловила развитие институциональных перемен в ходе процесса конституционализации в направлении усиления роли главы государства.

Политологи провели немало исследований институциональной составляющей демократизации, придя к выводу о первостепенной значимости парламентаризма как инструмента обеспечения политической стабильности в период радикальных перемен. Политическая практика демократизации свидетельствует, что именно парламент, как правило, становится местом достижения межэлитного согласия по вопросу о стратегии  демократических изменений. В рамках транзитологической концепции роль парламентаризма в процессе демократизации оценивается весьма высоко. Особенно важную роль парламентские процедуры играют в момент непосредственного принятия решения о начале институциональных перемен. Иными словами, парламент выступает как место выработки стратегии перехода к демократии и является непосредственным участником этого процесса. Парламенту принадлежит значимая роль на всех этапах демократического транзита – либерализации автократии, демократизации и консолидации демократии.

Парламентские институты, как показывает исторический опыт многих стран, играют важнейшую роль в удержании политического режима в рамках демократических норм и процедур. Нынешнее состояние парламентаризма в нашей стране нуждается в объективной оценке его консолидационных возможностей. Своеобразие институционального дизайна российской политической системы заключается в том, что принцип разделения властей был реализован в отрыве от принципа их баланса. Такая неустойчиво-равновесная система характеризуется сменой периодов согласованной  работы органов власти различных ветвей и периодов взаимного игнорирования, конкуренции, вплоть до открытой конфронтации. В этой связи одной из актуальных проблем является степень устойчивости сложившейся системы. Не менее актуальной представляется проблема оптимизации деятельности парламентских институтов. Вопросы формирования состава, конкретизации полномочий и реализации функций представительных и законодательных органов власти как на федеральном, так и на региональном уровне нельзя назвать до конца решёнными.

Формирование институциональной системы государственной власти на основе Конституции 1993 г. открыло возможность начала этапа консолидации демократии, однако политическая практика 1990-х гг. привела к стагнации политических реформ. Процесс демократизации политической системы при снижении интенсивности политических процессов на федеральном уровне закономерно сместился на уровень регионов. Важным компонентом региональной демократизации является формирование федеративных отношений, как «вертикальных» в системе «центр – регион», так и «горизонтальных» – между субъектами федерации. Открывается возможность для реализации потенциала регионального парламентаризма. Вслед за выборами федерального уровня прошли выборы в регионах. К середине 1990-х гг. удалось сформировать институциональную систему регионального парламентаризма. С изменением порядка формирования губернаторского корпуса значение региональных органов представительной власти даже возросло. В отличие от Федерального Собрания, некоторые из них являются местом реальной политической борьбы, хотя и со значительным оттенком клановости.

Оценки российского парламентаризма в настоящее время весьма пессимистичны. Так, В.Н. Лысенко – один из тех, кто начинал практику парламентской деятельности в новой России, – подводя итоги первого десятилетия функционирования представительных органов власти, констатировал, что парламентаризм как политическое явление, характеризующееся значительной ролью парламента в жизни страны, проявляется крайне слабо. Превалирование представительских функций парламента над законодательными, низкий уровень авторитета, дисбаланс властей, неразвитость партийной системы и норм

лоббистской деятельности, слабость подлинно федеративных отношений являются, по мнению В.Н. Лысенко, причинами нынешнего состояния парламентаризма в России.

Ещё более жёстко оценивает ситуацию один из ведущих российских политологов А.И. Соловьёв. По его мнению, «полтора десятилетия политической истории страны продемонстрировали наличие системных трансформаций парламента, по сути отразивших его деинституционализацию как общественно-государственного органа власти». Проявлением деинституционализации российского парламента А.И. Соловьев считает дисфункцию Федерального Собрания, его превращение в инструмент сглаживания конфликтов и противоречий внутри правящей политической элиты. При этом Госдума является важным местом позиционирования корпоративных (в том числе и теневых) интересов.

Критичные оценки современного состояния парламента и парламентаризма в России во многом справедливы. Последние полтора десятилетия развития парламентских институтов и практик в России представляют собой сложный и противоречивый опыт. Не все проблемы институционального характера решены успешно, особенно в регионах, уровень доверия граждан федеральному парламенту снижается. Поэтому актуальной остается проблема повышения легитимности парламентских институтов как на федеральном, так и на региональном уровнях.

Уже можно утверждать, что эффективность перехода к пропорциональной системе выборов в Государственную Думу является весьма сомнительной. Известно, что пропорциональная система способствует развитию партийной системы. Однако если учесть фактор повышения заградительного барьера с 5% до 7%, то можно предположить сокращение числа парламентских партий. В этой ситуации возможен курс на формирование двухблоковой системы: «партия власти» и её сателлиты – объединённая оппозиция (временная лево-правая коалиция).

Могут ли изменения в избирательном законе или законе о партиях привести к желаемому результату – созданию эффективных, ответственных и репрезентативных политических партий и действенного парламентаризма в России? Представляется, что предлагаемые новшества не могут быть исчерпывающими и, скорее, не приведут к искомому результату. Наиболее действенным механизмом повышения эффективности, ответственности и репрезентативности политических партий является формирование партийного правительства. В классическом варианте формирование правительства на основе парламентского большинства в России невозможно, даже в случае положительного для «партии власти» опыта выборов на основе пропорциональной системы. Бюрократическая партия по своей природе не в состоянии принимать на себя всю политическую ответственность за деятельность сформированного ею правительства.

Однако, как нам представляется, положение федерального парламента сегодня не является безнадёжным. Диалектика развития политических процессов и здравый смысл подсказывают, что существующий «перекос» власти в пользу президентуры потребует исправления уже в недалёком будущем. Понятно, что ни органы исполнительной власти, ни правящая партия не смогут эффективнее, чем парламент, решать проблемы поиска оптимальных политических и правовых решений, адекватных требованиям времени. Но сам парламент должен «дорасти» до такого состояния, когда он сможет взять на себя ведущую политическую роль. В противном случае расплатой за провал парламентаризма будет диктатура. Парламентаризм может стать наиболее значимой гарантией демократического пути развития страны лишь в случае, если общественное осознание его необходимости будет достаточно сформированным.

Институционализация парламентаризма в России произошла в условиях, когда соотношение сил основных политических акторов демократизации было не равновесно. Закрепление дисбаланса в системе разделения властей в процессе конституционализации сохраняет сложившуюся неравновесную систему, но лишь до тех пор, пока актуальны проблемы транзита. С исчерпанием транзитивной «повестки дня» положение основных институтов государственной власти в России неизбежно изменится. Парламент, обладая значительным институциональным потенциалом согласования социально-политических интересов, вероятнее, чем какой-либо другой институт, может стать ведущим актором консолидации демократии.

3.    Значение парламентаризма

Важное значение для обобщения опыта развития российского парламентаризма имели разного рода научные мероприятия, организованные в связи с теми или иными юбилейными датами. Например, созванная по инициативе Федерального Собрания РФ к 90-летию со дня начала  работы Госдумы России научно-практическая конференция. А также мероприятия, в связи с 10-летием первых Съездов народных депутатов. Особо следует отметить исследования А.А.Галкина, Ю.А.Красина, А.Н.Медушевского,  И.П.Рыбкина, посвященные дихотомии демократии и авторитаризма в контексте становления и развития парламентаризма. Появились даже российские исследования психологии парламентаризма и парламентской журналистики, а в последние годы – и опыт сравнительных исследований в области парламентаризма, где объектом анализа выступает в том числе и российский парламентаризм.

Однако приведенный обширный перечень направлений, по которым ведется сегодня исследование российского парламентаризма, свидетельствует, что пока не уделено сколь-либо систематического научного внимания становлению и развитию образа парламента в общественном сознании в целом, с одной стороны, и в общественно-политической психологии отдельных групп избирателей с другой. Очевидно, именно наличие столь обширных лакун в изучении института российского парламентаризма определяет немногочисленность монографических работ в данной области.

В связи с усиливающимися спорами о направлении транзита политического  режима в России именно анализ массового восприятия парламентаризма как института, ключевого для демократического перехода, позволяет глубже понять, почему на конкретных этапах этого перехода был достигнут тот или иной результат. И – в особенности: отчего переход идет по явно нестандартному сценарию к неопределенному

«чему-то иному» (О’Доннел и Ф.Шмиттер). Причем это «что-то иное» определяется весьма широко в рамках концепций как «делегативной демократии» и комбинации различных гибридных моделей, так и «постановочной демократии» или «демократически избираемой и сменяемой авторитарной власти». Хотя литература по данному вопросу обширна, но исследователи, например, В.П.Воротников, остаются все более убеждены, что западные трансформационные модели «не работают на российской земле, и требуется поиск и утверждение новых моделей и концепций, в большей степени учитывающих специфику страны, менталитет россиян».К сожалению, даже собственно монографий, посвященных роли парламента в российском трансформационном процессе, нет.
            Литература