Смутное время в России

В 1584 г. Иван Грозный в  возрасте 54 лет умер. Царь умирал в  тяжелейших физических муках, но сильнее  физических были муки душевные: 7 раз  он женился, но достойного преемника  у него не было, государство передать было некому. После смерти царя Ивана  Грозного, у него осталось 2 сына: Федор  от первой жены и Дмитрий, находившийся в Угличе. После Ивана Грозного русский престол занял его  сын Федор ( 1584 - 1598 гг. ). Царь Фёдор был физически нездоровым человеком и всё время проводил в чтении церковных книг, молитвах и поездках по монастырям. С первых шагов он попал под влияние могущественных боярских кланов, которые вели между собой борьбу за первенство. Управление страной он доверил брату своей жены Борису Годунову. В 1591 году в Угличе умирает царевич Дмитрий ( по убеждению многих, он был зарезан приспешниками фактического правителя страны Бориса Годунова ). А через семь лет, в 1598 году скончался и царь Федор. Престол лишился последнего наследника из династии Рюриковичей. Смерть бездетного царя Федора Ивановича позволила прийти к власти Борису Годунову ( 1598 - 1605 ), правившему энергично и мудро, но неспособному пресечь интриги недовольных бояр.

ПРИЧИНЫ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ 
С чего же все-таки начинается Смута? Можно говорить о множестве социальных, политических или психологических факторов, каждый из которых сам по себе приближал катастрофу государственности. Но главное не это. Смута начинается в головах, и начинается она с проблемы осмысления 
бытия, с  экзистенциального  кризиса, на каком-то витке событий «ушло понимание жизни». «Новая жизнь в правде и чести» осталась там, в романовской Москве, а тем, кто идет против неоспоримой правды народной, воплощенной в государстве, достается бесчестие и гибель. 
 
Что же привело государство Московское на грань гибели? Во-первых, смена династии: ушел древний род Рюриковичей, правивший Русью с языческих времен. Старая династия воспринималась народом как вечная. И вот эта вечность вдруг пресеклась… А кто был Годунов в глазах народа? – Призванный, не природный царь. Его легитимность была немногим выше легитимности самозванцев. Ведь взошел он на трон «многомятежным человеческим хотением». И уже совершенным самозванцем смотрится Василий Шуйский, поставленный у кормила власти кучкой бояр. 
 
Во-вторых, к моменту Смуты накопилось избыточное количество людей антигосударственного сознания – это казачество. Обычно очень корректный историк Сергей Соловьев характеризует их эмоционально: «враги всякого наряда, люди, жившие смутою». Казаки действительно были ударной силой Смуты. Но они – лишь ее передовой отряд. К ним присоединились не только бояре с их корыстными интересами, но и простой народ. 
 
Еще один немаловажный фактор – польский (или шире, внешнеполитический). Почему многие русские были готовы принять королевича Владислава на московском престоле при условии перехода его в православие? – Дело в том, что к началу XVII века размывается понятие национального Русского царства. В Европе возникают настоящие международные династии. Для русского сознания монархия постепенно тоже утрачивает свой местный, природный характер. Допускается, что на престоле может сидеть чужеземец. Марину Мнишек приветствовала вся страна. За сотни километров народ выходил поклонится ей и радовался – встречали новую царицу московскую[1]. 
 
Далее известно, что Смута началась с серьезного кризиса в православии. К рубежу XVI-XVII веков возникла масса всяких ересей, которые вроде бы были подавлены, но продолжали подспудное существование. Брожение шло, раскол уже назревал… 
 
И тут возникает главный повод Смуты – история с царевичем Дмитрием. 
 
Это было сильнейшим испытанием для священного образа церковной власти. Ведь монархическое сознание народа – не форма политической идеологии или, как сейчас говорят, «легитимация правления». Это мировоззрение, которое имеет свои варианты воплощения в жизни каждой деревни и каждой семьи. Монархия – не просто политический строй, это принцип бытия. 
 
Когда убили Дмитрия, народ, терпевший многое и многое прощавший, не стерпел явной неправды, бесчестья.  
 
Бесчестье власти – категория онтологическая, касающаяся буквально всех и каждого. Когда в Византии решались вопросы веры, нельзя было купить зелени у торговки на базаре, не ответив, как человек мыслит себе единство лиц Пресвятой Троицы. Точно также и на Руси династический вопрос стал общественно значимым, дошел до каждой деревни: «В Угличе убили царевича!». Версия гибели Дмитрия в припадке падучей была сразу же поставлена народом под сомнение… 
 
Все эти факторы, вместе взятые, и еще десятки более мелких – ибо история свершается благодаря взаимодействию миллиона различных силовых векторов – и стали причиной Смуты.

 ПЕРИОДЫ СМУТЫ 

 2.1 ПЕРВЫЙ  ПЕРИОД СМУТЫ

 
 
 
●13 апреля 1605 г. неожиданно для всех от удара скончался царь Борис  Годунов, а на следующий день Москва принесла присягу царевичу Федору Борисовичу Годунову, единственному сыну покойного  царя Бориса. 
 
     Внезапная смерть Годунова вызвала множество слухом о том, что царь в ужасе и порыве раскаяния принял яд. Бориса обвиняли во всех грехах и бедах – смерть царя Ивана, царевича Дмитрия, царя Федора, и даже сестры-царицы Ирины Годуновой – приписывалась злодействам Годунова. В русских исторических повестях начала XVII века Годунов часто называется «рабоцарем». Восхождение Годунова на престол венчало процесс разрушения облика незыблемости и недосягаемости царской власти.  
 
     «Борис был дороден и коренаст, невысокого роста, лицо имел круглое, волосы и бороды – поседевшие, однако, ходил с трудом, по причине подагры... Он был весьма милостив и любезен к иноземцам, и у него была сильная память, и хотя он не умел ни читать, ни писать, тем не менее, знал все лучше тех, которые много писали... за время своего правления он украсил Москву, а также издал многие добрые законы и привилегии...» 
 
     В историю Москвы Борис Годунов вошел как организатор крупномасштабных градостроительных работ. При нем были возведены стены Белого и Земляного городов, завершено строительство колокольни Ивана Великого, начато строительство грандиозного храма Святая Святых. Кто знает, сколько сумел бы создать этот выдающийся правитель, если бы судьба была более благосклонная к нему. Однако, обстоятельства не благоприятствовали Годунову. Суровой оказалась по отношению к первому русскому выборному царю и людская память[2]. 
 
●Преемник царя Бориса правил недолго. Его судьбу решил военный мятеж в армии под Кромами 7 мая 1605 г., во главе которого стоял обласканный Борисом Годуновым воевода Петр Басманов. Воссоединившись с армией самозванца, войско двинулось на Москву, которая еще оставалась под контролем царской администрации. Шествие Лжедмитрия I от Путивля до Тулы можно назвать триумфальным. Массы народа стекались приветствовать «истинного царевича». Из под Тулы в Москву самозванец отправил гонцов Г.Г.Пушкина и Н.М.Плещеева с призывом к москвичам, свергнуть царя Федора и его мать царицу Марию Григорьевну Годуновых, и признать его права на престол. Это послужило началом к восстанию: народ бросился в Кремль, схватил Годуновых и начал грабить их дворы, также дворы их однородцев Вельяминовых и Сабуровых. Царь Федор, царица Мария Григорьевна и царевна Ксения были заточены на старом дворе Бориса Годунова. Погребение царя Бориса в Архангельском соборе было вскрыто, а его прах похоронен на скудельничьем кладбище Варсонофьевского монастыря, где хоронили бездомных и убогих. Москвичи принесли присягу новому царю. 
 
      20 июня в Москву вступил «царь Дмитрий Иванович».  Он обладал весьма примечательной, но непривлекательной внешностью: «возрастом (ростом) мал, груди имея широки, мышцы имея толсты. Лице ж свое имея не царского достояния, препросто обличие имяху»; другое описание: «обличьем бел, волосом рус, нос широк, бородавка подле носа, уса и бороды не было, шея коротка». Многие москвичи опознали беглого инока и плакали о своем согрешении, но ничего не могли поделать. Но Отрепьев почему-то не боялся разоблачения, более того, чуждый какого-то ни было такта, он с первых моментов своего вступления в столицу, шел на конфликт с ее населением: самозванца сопровождали польские и литовские роты[3].  
 
     Никогда еще москвичи не видели в столице такого количество «поганых» – поляков и литовцев. Возмущало горожан и заносчивое поведение казаков, которые чувствовали себя победителями и веселились в московских кабаках, пропивая государево жалование. Однако, более всего шокировало москвичей поведение самого царя. Новый царь сильно отличался от своих предшественников, разве что, своей энергией, решительностью и сластолюбием он весьма походил на своего названного отца. Самозванец не боялся грубо ломать установившийся дворцовый церемониал, пренебрегал всеми правилами и установлениями, окружавшими личность царя. Царь заявил о своем намерении жениться на католичке, полячке Марине Мнишек (см. приложение), что также вызвало сильное недовольство. 
 
Лжедмитрий готовился к свадьбе. Вскоре после своего воцарения, он приказал сломать каменный дворец Бориса Годунова «на взрубе», а на его месте приказал построить новый дворец для себя и для будущей царицы. Дворец самозванца, возвышался над кремлевской стеной так, что из него открывался вид на весь город.  
 
     Из окон этого дворца самозванец мог наблюдать за потехами, которые устраивались по его велению на льду Москвы-реки. Так, зимой 1605/1606 года на Москве-реке была построена деревянная крепость по типу традиционного для русской фортификации Гуляй-города. Украшение крепости в виде треглавого ада поразило москвичей. Они прозвали эту крепость «адом». Склонные верить предзнаменованиям, русские люди впоследствии, говорили, что самозванец воздвиг «ад» в «знамение предвечного своего домовища». Для своего развлечения, Лжедмитрий I (см. приложение) приказал устроить маневры и отряду польских всадников штурмовать эту крепость. Самозванец вообще любил военные потехи, одна из которых чуть не закончилась для него плачевно. Самозванец довольно скоро стал опасаться за свою жизнь и создал внушительную охрану, в основном, из поляков и немцев, во главе с иноземными офицерами. Охрана состояла из сотни стрелков и двух сотен алебардщиков. Сверх того, во всех выездах царя сопровождала польская рота во главе с ротмистром Матвеем Домарацким. 
 
●После приезда невесты самозванец с удвоенной силой предался развлечениям: в кремлевском дворце играла музыка и шли танцы. Свадьба, состоявшаяся 8 мая, еще больше вскружила голову самозванцу, и возмутила москвичей нарушением православных канонов и традиций. 
 
    Недовольство москвичей умело использовали враги царя – бояре Шуйские, – давно и умело готовившие заговор против самозванца. К Шуйским примыкали и другие бояре. Их ненависть к самозванцу понятна – интриговавшие против Годунова, они тем более не желали подчиняться безродному выскочке, беглому расстриге и самозванцу. Умелая агитация способствовала успеху заговора. 17 мая Шуйские подали знак к мятежу. Стража самозванца, во главе с верным Басмановым была перебита. Лжедмитрий пытался бежать, но был схвачен; его допрашивали и истязали, пока не убили. Обезображенный труп самозванца был брошен на Лобное место, на живот ему положили скоморошью маску, в рот вставили дудку, а на грудь положили волынку. Вместе с самозванцем, восставший народ расправился со многими поляками и другими иноземцами, приехавшими на царскую свадьбу. Труп Лжедмитрия, три дня пролежавший на площади, был брошен в скудельницу, а затем сожжен в содеянном им «аде». Пепел самозванца зарядили в пушку и выстрелили из нее в сторону Польши. Так, бесславно закончилось правление Лжедмитрия I – первого русского самозванца, который был и единственным, кому удалось достичь престола. 

2.2  ВТОРОЙ ПЕРИОД СМУТЫ

 
  
 
● Через два дня после убийства самозванца бояре участники переворота провозгласили царем князя Василия  Ивановича Шуйского. Однако, в первые же месяцы правления Василия Шуйского, призрак «царя Димитрия», как и ранее, при Годунове, вновь стал знаменем для недовольных и мятежников. Царь Василий Шуйский предпринял все меры, чтобы предотвратить развитие новой самозванческой авантюры. Труп Лжедмитрия I был сожжен, а царевич Дмитрий Угличский признан святым мучеником. 
 
     Однако это не помогло. Южные окраинные города восстали против царя Василия, называя его похитителем престола. «Царь Димитрий», как говорили его сторонники, уцелел во время переворота 17 мая 1606 г. и скрылся. Вскоре в Путивле появился человек, называвший себя «большим воеводой царя Дмитрия» – Иван Исаевич Болотников, который и возглавил движение против Шуйского. Успехи И.И.Болотникова впечатляют. Через несколько месяцев, в октябре он уже взял Серпухов, из которого открывался прямой путь на Москву. В столице началась паника. Одновременно с Болотниковым, к Москве двигалось войско, во главе которого стояли рязанские дворяне – Истома Пашков и Прокопий Ляпунов. Через несколько дней к Пашкову присоединилась армия Болотникова, который принял на себя верховное командование осадой Москвы. При этом, Болотников занял Коломенское как старший воевода, а Пашкову пришлось довольствоваться менее удобным местом для своего стана, и рязанский дворянин затаил обиду на Болотникова. 
 
     Положение столицы было критическим. Дворянская армия практически распалась, провинциальные служилые разъехались по городам. На тысячу столичных дворян приходилось несколько тысяч боевых холопов, однако, их надежность была сомнительной. На сторону восставших перешли и часть стрельцов московского гарнизона. В то же время, армия Болотникова и Пашкова насчитывала около 20—30 тысяч человек. В Москве не было достаточных запасов продовольствия, ни казны на жалование ратным людям. Цены на хлеб в Москве выросли в два-три раза, подвоз продовольствия прекратился. Подмосковье было охвачено восстанием – казаки и другие «разбойники» взяли Боровск, Верею, Можайск, Волоколамск, Вязьму и другие подмосковные города. 
 
     Василий Шуйский предпринял решительные меры для того, чтобы укрепить боеспособность столицы. И.Масса пишет, что в Москве была организована перепись всех жителей старше шестнадцати лет, которым выдали оружие.  
 
     Между тем, в лагере восставших начался раздор. 15 ноября 1606 г. на сторону Шуйского перешли часть рязанских дворян, стрельцов и казаков во главе Прокопием Ляпуновым и Сунбуловыми. При подходе к Москве значительного подкрепления из Смоленска царские воеводы начали наступление. В решающем бою под Коломенским, 2 декабря Истома Пашков со значительной частью восставших перешел на сторону царя Василия. Болотников был разбит и с остатками своей армии бежал к Серпухову, а оттуда в Калугу.  
 
     В руки Василия Шуйского попало несколько тысяч пленных. Болотников был осажден в Калуге, где успешно отражал атаки царской армии, а в мае 1607 г. после разгрома войска боярина Б.П.Татева на р.Пчелье, перешел в Тулу, которую занимал с казаками самозванец Илейка Горчаков, выдававший себя за сына царя Федора Ивановича «царевича Петра Федоровича». Поход против Болотникова и Лжепетра возглавил сам царь. 21 мая он выступил во главе своего войска из Москвы, а в октябре 1607 г. защитники Тулы, обессиленные от голода, капитулировали. Лжепетр был казнен в Москве, Болотников сослан в Каргополь и утоплен, другой видный воевода «царя Дмитрия» – князья Г.П.Шаховской сослан в Спасо-Каменный монастырь. 
 
   ● Василий Шуйский к моменту своего вступления на престол был уже пожилым и многоопытным человеком. Впервые он упоминается в источниках в 1574 г., когда был в числе голов в государевом полку в походе Ивана Грозного «на берег», против крымцев. 
 
   За Василием Шуйским прочно утвердилась слава человека бесчестного и склонного к интриге и обману.  После своего вступления на престол, Василий Шуйский не захотел жить во дворце, построенном Лжедмитрием I. Средств на возведение нового дворца не было, и поэтому, Шуйский приказал построить себе брусяные хоромы на месте дворца царя Федора Ивановича. Через год царь Василий Шуйский, вступивший на престол, уже немолодым вдовцом, принял решение жениться. Его избранницей стала княжна Мария Петровна Буйносова-Ростовская, дочь воеводы, убитого Лжепетром в 1607 г. Свадьба состоялась 17 января 1608 г. От этого брака у царя родились две дочери – Анна и Анастасия, скончавшиеся в младенчестве. 
 
          ●   Едва очаг смуты, полыхавший в Туле, был с большим трудом затушен, как пламя мятежа разгорелось на окраинах государства. В казачьих станицах самозванцы росли как грибы, но главную опасность представлял появившийся в Литве зимой 1607 г. новый «царь Димитрий», вошедший в историю как Лжедмитрий II или Тушинский Вор (см. приложение). 
 
     В мае 1607 г. Лжедмитрий II перешел русско-польский рубеж, объявился в Стародубе и был признан населением.  
 
     Происхождение Тушинского Вора окутано легендой. Среди современников бытовали несколько версий происхождения самозванца. Наиболее полные сведения о происхождении Лжедмитрия II удалось добыть иезуитам. Согласно их расследованию имя убитого царя принял крещеный еврей Богданко. Он был учителем в Шклове, затем перебрался в Могилев, где прислуживал попу, «а имел на собе одеянье плохое, кожух плохий, шлык баряный (баранью шапку), в лете в том ходил». За проступки шкловскому учителю грозила тюрьма. В этот момент его заприметил участник московского похода поляк М.Меховский. Вероятнее всего, М.Меховский оказался в Белоруссии не случайно. По заданию Болотникова, Шаховского и Лжепетра он разыскивал подходящего человека на роль воскресшего «царя Дмитрия». Оборванный учитель показался ему похожим на Лжедмитрия I. Но бродяга испугался сделанного ему предложения и бежал в Пропойск, где был пойман. Оказавшись перед выбором – наказание или роль московского царя, он согласился на последнее. 
 
     Тушинский лагерь представлял собой собрание людей различных народностей (русские, поляки, донские, запорожские и волжские казаки, татары), объединенных под знаменами нового самозванца ненавистью к Шуйскому и стремлением к наживе. Подступив к столице самозванец попытался сходу взять Москву, но натолкнулся на упорное сопротивление царского войска. Тогда воеводы Лжедмитрия II решили блокировать столицу, перекрыв все дороги, по которым шло снабжение города и сношение Москвы с окраинами.  
 
     Василий Шуйский обратился за помощью к шведскому королю Карлу IX. В Новгород для переговоров со шведами был послан князь М.В.Скопин-Шуйский, успевший к тому времени проявить себя как талантливый воевода. Ему удалось привлечь на русскую службу наемную армию в 15 тысяч шведов немцев, шотландцев и других выходцев из Западной Европы и собрать в северных областях русское ополчение в 3 тысячи человек. 10 мая 1609 г. он двинулся из Новгорода «на очищение Московского государства». В нескольких боях Скопин-Шуйский разбил главные силы Тушинского Вора.  
 
     12 марта 1610 г. князь М.В.Скопин-Шуйский вступил в Москву и был встречен ликующим народом.  
 
     Со смертью Скопина-Шуйского Тушинский стан ободрился. Но Лжедмитрий II как и Василий Шуйский чувствовал себя неуютно в своей «столице». В сентябре 1609 г. король Сигизмунд III объявил войну России и осадил Смоленск. Поляки и некоторые русские тушинцы вступили в переговоры с королем. Самозванец подвергся домашнему аресту, но сумел бежать из Тушина в Калугу, где вновь привлек к себе множество сторонников – казаков, русских и часть поляков – и повел войну уже с двумя государями: царем Василием и королем Сигизмундом. Тушинский стан опустел, сторонники короля уехали к нему под Смоленск, а сторонники самозванца – в Калугу. 
 
    Василий Шуйский отправил против поляков князя Д.И.Шуйского и иноземных наемников во главе с шведским полководцем графом Я. Делагарди. 24 июня Дмитрий Шуйский был разбит в битве с польским гетманом С.Жолкевским у с. Клушина под Можайском. Причиной поражения была измена иноземцев, которым Дмитрий Шуйский не захотел выплатить жалование, отговариваясь отсутствием денег. Клушинское поражение решило судьбу Василия Шуйского.  
 
  Свояк Шуйского князь И.М.Воротынский был послан в качестве парламентера и добился от царя согласия оставить престол и довольствоваться уделом, состоящим из Нижнего Новгорода. Но, через два дня зачинщики мятежа пришли на двор царя Василия и насильно постригли его и его царицу Марию Петровну в монахи.

2.3  ТРЕТИЙ ПЕРИОД СМУТЫ

 
 
 
    ● После сведения Василия Шуйского с престола в Москве установилась семибоярщина – боярское правление.  
 
     Пока в Москве происходили бурные события низложения Шуйского, Лжедмитрий II мобилизовав в Калуге значительную армию, подступал к Москве, а с востока на столицу двигалась армия коронного гетмана Станислава Жолкевского, намеревавшегося, согласно договору тушинских бояр с Сигизмундом III посадить на престол в Москве королевича Владислава. В этой кризисной ситуации в Москве усилилась пропольская партия. Наконец, бояре и собор «московских людей» «не переславшись с городами» 17 августа 1610 г. заключили договор с С.Жолкевским о призвании на престол королевича Владислава. Вступление поляков в Москву завершило недолгое правление семибоярщины. В государстве установилось управление польской администрации, в состав которой вошло значительное число русских приверженцев короля. 
 
     Сигизмунд III не собирался соблюдать условия русско-польского договора. Вопреки требованию русских послов он не снял осады Смоленска и отказывался отпускать сына в Москву. Король намеревался сам занять московский престол и создать русско-польскую унию. В Москве от имени короля правил наместник Александр-Корвин Гонсевский, который вел широкую раздачу земель сторонникам призвания Сигизмунда III на русский трон. Поляки грабили государственную казну и утесняли москвичей. 
 
     Тем временем, в калужском лагере 11 декабря 1610 г. был убит Лжедмитрий II. Смерть Лжедмитрия II имела огромное значение в дальнейших событиях Смуты. Теперь основным лозунгом противников польского владычества стало изгнание иноземцев из Москвы и созыв Земского собора для выборов нового царя. Вместе с тем, анархические элементы потеряли свою главную опору; лишившись идеи поддержки «законного царя», они превратились в обыкновенных разбойников. Сын Марины Мнишек и Лжедмитрия II Иван, получивший в Москве прозвище «Воренка» был слишком мал, чтобы стать вождем движения. 
 
     В городах стало формироваться Первое ополчение. Его возглавил рязанский дворянин Прокофий Петрович Ляпунов, бывший одним из руководителей болотниковского движения. Своей целью ополчение ставило избавление Московского государства от поляков. Действия Первого ополчения поддерживал патриарх Гермоген, рассылавший по городам грамоты с призывом подниматься против иноземцев. Состав ополчения был неоднороден. Значительную часть войска, наряду с дворянскими полками составляли казаки, находившиеся под командованием тушинских бояр: князя Дмитрия Тимофеевича Трубецкого и атамана Ивана Мартыновича Заруцкого. 
 
         ● Патриотическая деятельность патриарха Гермогена вызывала опасения и злобу у поляков и их русских приспешников. Боярин М.Г.Салтыков пришел требовать от патриарха, чтобы тот остановил движение ополчения к Москве. Владыка твердо стоял за то, чтобы не покоряться королю, а королевича принять только в случае принятия им христианства. Салтыков начал грозить Гермогену и выхватил нож, на это патриарх проклял его. Вскоре, патриарха Гермогена заключили в тюрьму. Были взяты под арест и некоторые из членов Семибоярщины – князь И.М.Воротынский и А.В.Голицын. 
 
     В Белом городе москвичи имели возможность собраться и оказать сопротивление. К этому времени в город проникли передовые отряды Первого ополчения во главе с воеводами князем Дмитрием Михайловичем Пожарским, Иваном Матвеевичем Бутурлиным, Иван Александровичем Колтовским. Князь Пожарский отбил поляков на Сретенке и поставил укрепленный острожек у церкви Введения на Лубянке. Бутурлин укрепился у Яузских ворот, Колтовский – в Замоскворечье. поляки, загнанные в Китай-городе, запалили Белый город и Замоскворечье. С другой стороны, они возобновили атаки на острожек Пожарского, который оборонялся, пока не был тяжело ранен и среди боя его едва смогли вывезти. 
 
     Белый и Земляной города были выжжены и люди побежали из города. Вскоре после пожара Москвы к городу стали подтягиваться воеводы Первого ополчения, а 1 апреля подошли основные силы. Воеводы плотно взяли в кольцо Белый город. Однако среди воевод не было единства. Наконец, всей ратью выбрали в начальники ополчения П.П.Ляпунова, Д.Т.Трубецкого и И.М.Заруцкого. Вскоре, воеводы отбили большую часть Белого города – в руках поляков остались только пять ворот.  
 
     В ночь с 21 на 22 мая русские пошли на штурм Китай-города, затем захватили ворота Белого города, ранее удерживавшиеся поляками. Вскоре поляки и немцы, сидевшие в Новодевичьем монастыре, были принуждены к сдаче. 
 
    Тем временем, среди начальников Первого ополчения разгоралась вражда. Заруцкий опирался на казаков, которых не любили и побаивались служилые люди, бывшие главной опорой Ляпунова. Своевольство и грабежи казаков вызывали недовольство дворян. Открытый конфликт начался с того, что воевода Матвей Плещеев схватил 28 казаков и приказал их утопить. Другие казаки выручили своих, привели в стан ополчения, созвали круг и стали «шуметь», намереваясь убить Ляпунова. На следующий день казаки вызвали Ляпунова в круг, кричали на него, показывая грамоту, якобы за его подписью с призывом убивать казаков, и, наконец, зарубили саблями. 
 
     После смерти Ляпунова дворяне стали уходить из подмосковного лагеря ополчения, опасаясь утеснений и убийства от казаков. Первое ополчение распалось. 
 
        ●  После смерти П.П.Ляпунова знаменем освободительного движения стал патриарх Гермоген. По мнению И.Е.Забелина толчок к организации Второго – нижегородского ополчения – дала грамота патриарха Гермогена, полученная в Нижнем 25 августа 1611 г. Гермоген призывал писать и в другие города боярам и земским людям, «чтобы уняли грабеж, корчму, блядню, имели бы чистоту душевную и братство и промышляли б, как реклись души свои положити за Пречистыя дом и за чудотворцев и за веру». 
 
     В Нижнем Новгороде призывы патриарха вызвали живой отклик. Во главе движения встал земский староста говядарь (мясник) Кузьма Минин Захарьев. Он сумел наладить сбор средств для организации ополчения, который был принудительным. Во главе военной организации ополчения встал воевода князь Дмитрий Пожарский, прославившийся героической обороной от поляков Введенского острожка на Лубянке. Постепенно к ополчению примыкали все новые и новые отряды служилых людей, которым давались деньги на снаряжение и выплачивалось жалование из собранных средств. Ополчение двинулось на Москву через поволжские города – Балахну, Городец, Кострому – и к концу марта 1612 г. вступило в Ярославль. На пути руководители ополчения рассылали грамоты с призывами участвовать в общеземском движении и посылали отдельные воинские отряды занимать города, приводить их под власть ополчения и защищать от польских и казачьих отрядов. 
 
     Первые отряды Второго ополчения были отправлены к столице в июле 1612 г. Они прибыли под Москву и встали табором отдельно от казаков Заруцкого и Трубецкого. В конце июля Заруцкий, понимая, что с приходом ополчения не он только лишиться своего влияния, но может лишиться и жизни, отступил из-под Москвы к Коломне, где находилась Марина Мнишек, а затем, ограбив город, двинулся к Рязанской земле и занял Михайлов. В это время к Москве выступили из Ярославля главные силы ополчения во главе с Пожарским. Пожарский торопился прийти в столицу, чтобы опередить гетмана К.Ходкевича, шедшего на выручку польскому гарнизону, осажденному в Кремле. 
 
     Польский гарнизон и все находившиеся в Кремле – деятели семибоярщины, их семьи, высшее духовенство, дьяки и другие – страдали от голода. Тем не менее, поляки ожесточенно сопротивлялись, делали вылазки и отвечали отказом на предложения о сдаче. 22 октября казаки выбили поляков из Китай-города. Наконец, доведенные до отчаяния, поляки вступили в переговоры, требуя сохранить им жизнь, что и было обещано. Сперва были выпущены из Кремля бояре – князь Федор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Воротынский, Иван Никитич Романов с племянником Михаилом Федоровичем и другие. На другой день сдались и поляки – полковник Струсь со своими людьми был ограблен казаками Трубецкого, а полковник Будило сдался отряду Пожарского, и дворяне не тронули ни одного поляка. 27 ноября ополчение торжественно, с крестами и иконами вошло в Кремль. Ужасная картина предстала взору русских людей – кремлевские церкви были осквернены и разграблены, образа рассечены, престолы выдраны; в чанах засолено человеческое мясо... 
 
        ● В ноябре 1612 г. руководители Второго ополчения разослали по городам грамоты с призывом собираться на Земской собор «для царского обирания». Среди выборных были и служилые люди «по прибору» – стрельцы, пушкари, посадские люди и даже черносошные крестьяне. Избирательный Земской собор 1613 г. был наиболее многочисленным и представительным во всей соборной практике XVI—XVII вв. 
 
     Работа Собора началась с принятием знаменательного решения – «литовского и свийского короля и их детей, за их многие неправды, и иных никоторых земель людей на Московское государство не обирать... и Маринки (т.е. Марины Мнишек) с сыном не хотеть». Отведены были также кандидатуры «царевичей, которые служат в Московском государстве», т.е. сибирских Кучумовичей. Таким образом, Собор сразу определил круг кандидатов – «великие» роды Московского государства, т.е. крупное боярство. По различным источникам известны имена, называвшиеся на Соборе – князь Ф.И.Мстиславский, князь И.М.Воротынский, князь И.В.Голицын, князь Д.Т.Трубецкой, И.Н.Романов, князь И.Б.Черкасский, князь П.И.Пронский, Ф.И.Шереметев. Несомненно, были быстро отведены кандидатуры бояр, входивших в семибоярщину – И.Н.Романова и Ф.И.Шереметева. Наибольшие шансы были у кандидатов, входивших в ополчение – кн. Д.Т.Трубецкого, кн. И.Б.Черкассого и кн. П.И.Пронского.  
 
     Агитация за Трубецкого шла весьма успешно, однако, и его кандидатура не смогла набрать необходимого количества голосов на Соборе. Борьба развернулась по второму кругу и возникли новые имена: стольник М.Ф.Романов, князь Д.М.Черкасский, князь И.И.Шуйский, вспомнили и о шведском королевиче Карле-Филиппе. Наконец, благодаря решительной поддержке казаков одержала верх кандидатура Михаила Федоровича Романова, достоинствами которого были его родство с прежней династией (племянник царя Федора Ивановича) и незапятнанность в изменах и усобицах Смуты. 
 
     Историки сходятся в оценке еще одного качества Михаила Романова, четко проявившегося в его управлении государством – стремление к примирению общества на консервативных началах, возвращавших Россию XVII в. к социально-политическому облику Московского государства XVI в. «Все сошлось на тихом, “нейтральном” царе», – писал Л.Н.Гумилев. «Романовы устроили всех. – писал В.Б.Кобрин – Таково свойство посредственности. Быть может, для консолидации страны, восстановления общественного согласия страна нуждалась не в ярких личностях, а в людях, способных спокойно и настойчиво вести консервативную политику». Перед царем Михаилом Федоровичем встали задачи преодоления последствий Смуты и осмысления ее итогов. Началась эпоха Романовых [4].

ПОСЛЕДСТВИЯ СМУТНОГО ВРЕМЕНИ

 
 
 
На выходе из страшной Смуты Россия практически не понесла потерь. Потери — и тяжелейшие — были во время  самой Смуты. Однако после победы ополчения Минина и Пожарского «внутреннее» кровопролитие очень быстро пошло на убыль: не было масштабного террора против «изменников» и «воров», многолетнего сведения счетов и вообще всего, чем обычно заканчиваются гражданские войны. Объяснить это можно лишь тем, что тогда у России, при всей катастрофичности ее положения, все же существовал стержень, державший весь строй жизни. Этот стержень — православие. Не учитывая этого, трудно понять, например, почему Дмитрий Пожарский не позволил казакам разорвать бояр (а среди них были и Романовы), которые выходили из Кремля, где они сидели с поляками в осаде.  
 
В итоге после Смуты казнено было меньше десяти человек. А замарано в той или иной степени было подавляющее большинство тогдашней московской элиты. Но даже до 1630-х годов те, кто приглашал на царство Владислава, кто готов был принять и Сигизмунда, занимали разные ответственные должности в государстве. Как сумела Русь простить это, не совершать пересчет вин и грехов?.. Это — один из самых чудесных моментов нашей истории и главный показатель очищения и выздоровления народа. Ведь война продолжалась еще долго, в 1618 году Владислав и Сагайдачный снова подходили к Москве... Но Смута кончилась. Самому существованию государства уже ничто не угрожало.  
 
   Сказать, что последствия Смуты были тяжелейшими для поступательного развития страны, будет, пожалуй, слабо. Здесь положены иные определения — катастрофические из их числа. О непосредственных международных следствиях сказано, но учтем: после Смуты место России в системе европейских политических и экономических связей стало во многом иным[5]. Геополитические основы сохранялись, да силы и военный потенциал страны были совсем другими. Южная граница, к примеру, была просто распахнута. Учтем и такое обстоятельство: долгие годы насилий и грабежей, олицетворявшихся во многом с действиями иноземных войск, не могли не усилить ксенофобии в русском обществе. Если объективное развитие интенсифицировало взаимосвязи России с европейскими государствами, то горький опыт Смуты во многом влиял на способы и формы контактов. Обособление по конфессиональным мотивам также усилилось и притом весьма чувствительно. В сношениях с рядом государств (прежде всего с Империей и ее союзниками) наступил вообще длительный перерыв. В Европе, расколовшейся в канун Тридцатилетней войны на два лагеря, Россия естественным ходом событий была вовлечена в антигабсбургскую коалицию. Но в рамках этого лагеря она оказалась на его периферии. Потребовалась половина столетия, чтобы преодолеть самые негативные последствия Смуты в международном положении России, но только при Петре 1 был решен балтийский вопрос. 
 
В экономическом плане Смута была долговременным, мощным откатом назад и деревни, и города. Мерзость запустения — это словосочетание было буквально приложимо к огромным областям страны. Минимально необходимые средства извлекались из податного люда (и не только из него) тяжелейшими экстраординарными платежами. Ряд сборов стал вноситься в натуре. То, что было сналогами, с поступ лениями в казну, с хозяйством вообще в середине XVI в могло почитаться в конце Смуты недостижимым идеалом. В целом, более или менее реальное восстановление аграрного производства произошло в середине — третьей четвеоти XVII в.       
 
В круговерти гражданской войны, в толще социальных конфликтов и политических противоречий угадываются контуры явлений, коррелирующих с тенденцией некрепостнического развития. Вольное казачество в качестве военного сословия с традиционным обеспечением в виде кормлений — явление, не нуждающееся в крепостном режиме. И наоборот, начавшаяся трансформация верстанных казаков в помещиков — путь к развитию с крепостнической ориентацией. Фактическая отмена любых запретов на переходы крестьян — реалии социальных неустройств Смуты. Но когда стали преодолевать первые и самые тяжкие экономические ее следствия, первое, за что ухватилось правительство в 20-е годы, — восстановление сроков сыска крестьян и принципиального запрета права их перехода. Если в процессе гражданской войны некоторые тенденции и явления некрепостнического свойства проявились резче и сильнее, то экономические и социальные результаты Смуты усилили факторы крепостнического порядка. Только две группы событий не были обременены, пожалуй, интенсивной крепостнической ориентацией. Смута подтолкнула процессы внешней колонизации, особенно промысловой. В общем балансе несомненно возрастание хозяйственного и социального значения черносошного севера; но ему сколько-нибудь развитые формы крепостничества были просто не по плечу. 
 
И еще. Никогда раньше и никогда позднее, вплоть до 1861 г., Россия не знала такого всплеска в деятельности институтов представительства от сословных групп. Почти постоянно функционирующие Земские соборы (в том числе, советы ополчений), с резко расширившимся составом, с усилением принципа реальных выборов и заметно возросшими прерогативами, включая ряд функций исполнительной власти. На протяжении почти десяти лет Земские соборы фактически обеспечивали и контролировали поступление экстраординарных сборов («пятой деньги»). Наконец, областные (городовые) институты представительства местных сословных групп в таком виде были вообще новостью.  
 
Были ли возможности у общества в ходе Смуты соскочить с этого дьявольского круга пляски смерти? Пожалуй, да и притом дважды. В первый раз ошибки Лжедмитрия I, узко понятый интерес и спесивость боярской элиты помешали успешному поиску компромиссного развития. Вторично, когда Сигизмунд III не осознал правоты позиции Жолкевского и Великого посольства. Возможно, наиболее болезненные итоги Смуты были бы необязательны, реализуйся тот вариант, который предлагала российская сторона. Нетерпение немедленного результата затмило способность к анализу у Сигизмунда. Кстати, сама Речь Посполитая в среднесрочной перспективе больше проиграла, чем выиграла. Но это станет ясным позднее.