Смута начала XVII века и исторические судьбы России

     В соответствии  с Федеральным законом от 13.03.1995 года № 32-ФЗ «О Днях воинской  славы и памятных датах России»  и Трудовым кодексом РФ  4 ноября каждого года Россия отмечает государственный праздник – День народного единства. 
     Он учрежден в память событий 1612 года, когда народное ополчение под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взяло Китай-город, освободило Москву от польских интервентов, «продемонстрировав образец героизма и сплоченности всего народа вне зависимости от происхождения, вероисповедания и положения в обществе» , и способствовало окончанию Смуты.  
     В исторической литературе Смутой (Смутным временем) принято называть драматические события конца XVI – начала XVII веков, начавшиеся со смертью в 1598 году царя Федора Ивановича и пресечением династии Рюриковичей, где тесным образом переплелись различные по характеру явления: кризис власти, самозванство, гражданская война и иностранная интервенция.   
     По сути, этот исторический пласт можно определить как кризис – династический, социальный, экономический, политический. Иными словами, это была эпоха кризиса российской государственности.  
     Ситуацией воспользовались самозванцы, шведские, а также польские интервенты, которые вторглись в  Москву.  
     Патриотическое движение, направленное на борьбу с интервентами, ознаменовалось созданием народного ополчения, которое освободило осенью 1612 года Москву от иностранных захватчиков и показало пример того, как единение всех граждан, независимо от происхождения, веры и положения в обществе, сплочение и солидарность сыграли особую роль в судьбе России.  
     То, что происходило в стране в первые два десятилетия XVII века, навсегда врезалось в ее историческую память. Никогда раньше политическая борьба за власть в государстве не становилась обыденным делом рядовых дворян и тем более социальных низов.  
     Итак, в правление Бориса Годунова в России начался период, получивший название «Смута».  
     В русском народном лексиконе это слово имеет множество смысловых оттенков, означая анархию, безвременье, всеобщий хаос, крайнюю неустроенность жизни, беспрестанные потрясения, Гражданскую войну.  
     Толчком к Смуте послужила смерть Фёдора Иоанновича, последнего представителя династии Рюриковичей на российском престоле. Пресечение династии поколебало умы русских людей: многим казалось, что рушится освящённый веками «природный» порядок государственного и общественного устроения.  
Были, конечно, и те, кто не собирался впадать в исторический пессимизм. Грамотные люди, умудрённые книгами и духовным опытом, понимали: конец династии не означает конец России. Вникая в промыслительную логику истории, они видели: России быть.    
 

 Одним  из знаков этой логики явилось  учреждение на Руси патриаршества,  происшедшее именно в царствование  Фёдора, что не было случайным  штрихом в канве русской истории.  Патриаршество явилось показателем  возросшей духовной самостоятельности России, признания её ведущей державой православного мира. 
     Вопрос о власти после смерти Фёдора был решён почти безболезненно: патриарх Иов, пользовавшийся большим авторитетом, предложил на царство кандидатуру Бориса Годунова, шурина умершего царя. Земский собор единодушно поддержал Иова. Начало нового царствования не предвещало стране катаклизмов: Годунов был опытным управителем – при Фёдоре он возглавлял Посольский приказ, отлично разбирался в хитросплетениях международной политики. Став царём, он стремился обеспечить стабильность в стране, ввёл винную монополию, вкладывал средства в строительство новых городов в Поволжье, на Урале и в Сибири, уделял внимание развитию образования.  
     И всё-таки Годунову не удалось предотвратить Смуту. Каковы же её причины?  
     Очевидно, что предпосылки Смуты были связаны с внутренними проблемами. Боярские кланы пытались третировать «худородного» Годунова, что ослабляло государство. Однако нельзя забывать, что амбиции околовластной аристократии существовали и прежде, и Годунов, скорее всего, сумел бы справиться с боярами, если бы не иностранное вмешательство в ход российских событий. Оно и стало главной причиной Смуты.   
 

 В российской  истории есть «железная» закономерность: в переломные, трудные моменты  жизни страны всегда находятся  внешние силы, желающие «поучаствовать»  в её делах – с помощью  закулисных интриг или военной  силы. Начало XVII века не было исключением из этого правила. Геополитической соперницей России была Польша. Польские паны только и ждали ослабления государственной власти в России, чтобы разжиться новыми землями и новыми крепостными. К «завоеванию Востока» постоянно призывал польских правителей Ватикан. В этих призывах читалось презрение к православным «схизматикам». Целая армия иезуитов стремилась в Россию для «назидания заблудших душ». Именно религиозный фактор определил смысл и сюжетику русской Смуты. Сейм Речи Посполитой запретил делопроизводство на русском языке. На административные посты допускались только католики. По этим причинам часть западнорусской знати отказывалась от православия, от исторических корней, от своего народа. Борьба католицизма с православием отразила столкновение элитарной «избранности» с демократизмом. 
     По словам минского историка П.Г.Чигринова, в сознании западнорусского населения складывался стереотип: «Если ты католик, значит поляк; если православный, значит русский». 
     Православие в Западной Руси держалось верой простого народа. Для противодействия унии и защиты русской культуры создавались православные братства. Польско-католическое угнетение усиливало стремление белорусов и малороссов к объединению с единокровной и единоверной Россией. Она служила им своеобразным «психологическим тылом», помогавшим сопротивляться унии. Польские власти и католические прелаты видели братское расположение Западной и Южной Руси к московитам. Миссионер-иезуит С.Гурский писал, что западнорусское простонародье «склонно к переходу на сторону Москвы», причинами чего он назвал «общий с Москвой язык, общие обычаи, общую ненависть к католической религии». Белорусы и украинцы, образно говоря, «телом» были в Речи Посполитой, а «душой» – в России.  
     Пока для православных Западной и Южной Руси существовал «московский тыл», шляхта не могла рассчитывать на успех замыслов по ополячиванию этих земель. Раздражённые паны призывали короля решить «русскую проблему», подчинить Московию. Пока Россия сохраняла державную мощь под скипетром Рюриковичей, такие призывы мало чего стоили. Когда же древняя династия пресеклась, шляхта и кардиналы насторожились: налицо был шанс для воплощения амбициозных желаний. Оставалось дождаться предлога, чтобы заняться «наведением порядка» среди московитов. 
     Планы подчинения России поляки поначалу пытались реализовать руками самозванца Отрепьева, присвоившего имя покойного царевича Дмитрия и заявившего права на московский престол. Он был ставленником Польши и Ватикана, агентом антироссийского заговора. Авантюру бывшего монаха Чудова монастыря поддержали Папы Римские Климент VIII и его преемник Павел V. Отрепьев тайно принял католичество, и папский нунций Рангони благословил его поход на Москву. Авантюрист, получив от магнатов деньги и оружие, повёл в Россию большой польский отряд.  

 Как писал  Григорий Котошихин, этот лжецарь  «в Российском государстве учал  было заводить веру папижскую  и греческия церкви переделывать в костёлы лятцкие, и многие пакости чинил». В «Сказании» Авраамия Палицына, келаря Троице-Сергиевского монастыря, самозванец «приложился к вечным врагам христианским, к латыньским ученикам, и обещася им с записанием, еже всю Росию привести к стрыеву антихристову». На Руси «стрыем», то есть «дядей», антихриста называли Римского Папу.  
     После смерти Годунова Лжедмитрий с помощью обмана и польских сабель захватил власть. Было казнено немало москвичей-патриотов за обличение «ложного царика». Поляки, которых он привёл с собой, занялись грабежами, насилием над мирными жителями. За год его «царствования» казна была подчистую разорена. Терпеть всё это русские не захотели. Вспыхнуло восстание, в ходе которого москвичи перебили поляков и расправились с Отрепьевым. Бояре избрали на царство Василия Шуйского.   
 

 
     В Польше недолго переживали  потерю: на политической сцене  появился ещё один самозванец, прозванный «тушинским вором». Вместе  с польским «наместником» Гонсевским, которого русские ни на какое  «наместничество» не звали, тушинский  вор продолжил грабёж страны. Как и Отрепьева, поляки снабжали его деньгами и оружием. Второму Лжедмитрию в «наследство» от первого достались не только польские сабли, но и «царица», роль которой прилежно исполняла Марина Мнишек, дочь богатого польского магната. Побывав под венцом с одним проходимцем, она после его смерти быстро «освоилась» в шатре другого. Перед русским народом разыгрывался большой и фальшивый спектакль. В продуманной режиссуре этому спектаклю не откажешь. Многие поверили в росказни лжецарей. Так, на стороне одного из самозванцев оказался Иван Болотников, сражавшийся за его «восстановление на престоле».    
 
 

 
     После разгрома отрядов тушинского  вора войсками молодого и талантливого  русского полководца Михаила  Скопина-Шуйского поляки начали прямую интервенцию в Россию. Василий Шуйский был насильно пострижен в монахи, позднее его увезли в польский плен. Скопина-Шуйского предательски отравили его завистники. В Москве установился компрадорский режим, названный «семибоярщиной». Поляки, лишившись возможности разыгрывать карту самозванства, предъявили открытые претензии на российский престол. В августе 1610 года тушинскими боярами в Кремле была инсценирована «присяга московитов» польскому королевичу Владиславу. В Москве обосновался польский гарнизон. При соучастии боярина-изменника Салтыкова поляки устроили здесь кровавую резню. Перебив несколько тысяч москвичей, они сожгли город. 
     В России шляхта действовала с той же жестокостью, что и в землях Западной Руси. В посвящённых Смуте летописных рассказах и исторических повествованиях на десятках страниц описывалось аморальное поведение интервентов. Вот как бесчинства поляков обрисовал Авраамий Палицын: «Чин иноческий и священнический не вскоре смерти предааху, но прежде зле мучаще всячески, и огнём жгуще, испытующе сокровищ, и потом смерти предааху. …И где пролита была мученическая кровь, на том же месте был и бесования блудного одр. …Красных жён, девиц на мног блуд взимаху, и те во многом сквернении нечисты умираху. …Невесты же христовы, честныя инокини растерзаемы бываху, и по станам их влачили, и оскверняли блудом». 
     В «Писании о преставлении и погребении Михаила Скопина-Шуйского» рассказывается: «Поляцы же, неистово дыхая на пролитие крови и на восхищение великого сокровища, на великий царствующий град Москву нападают, и пламень великий возжигают, и елико людей обретают, и тако мечом погубляют, богатство грабят, всех смерти предают и разсуждения возраста не имеют». Поляки несли в Московию то же элитарное высокомерие, с которым хозяйничали в Западной Руси. Оно мешало им верно оценить духовный потенциал сопротивления со стороны россиян, осознававших себя жителями независимой православной державы – Третьего Рима. 
     Вдохновителем сопротивления польским оккупантам стал патриарх Гермоген, который, как рассказывалось в «Степенной книге», «видя людей божиих в России мятущихся и близких к погибели, поучал их: «Что за смятение бесполезное обуяло вас? Зачем вверяете вы души свои поганым полякам? Что общего имеете вы со злохищными волками, дерзкими, как сатана? Подумайте: ведь издавна православная наша вера ненавидима иноплеменными странами; почему же вы хотите примириться с пришельцами этими?». Гермоген рассылал письма, в которых призывал русичей подниматься на борьбу с захватчиками.    
 

 Пример  самоотверженности в противостоянии  интервентам показали защитники  Троице-Сергиевой лавры. 16 месяцев  выдерживали они осаду со стороны  поляков, шестикратно превосходивших их по численности. Патриарх призывал защитников лавры стоять до последнего, ибо с её падением «и весь предел российский до окияна-моря погибнет». В рядах тех, кто оборонял обитель преподобного Сергия Радонежского, были монахи, дворяне, крестьяне, посадские люди. Никто из них не жалел ни своих сил, ни своих жизней. По рассказу Авраамия Палицына, на требование сдаться защитники лавры ответили: «Какая польза человеку возлюбить тьму паче света и поменять истину на ложь, честь на бесчестие и свободу на горькую работу? …Ложною лаской, тщетной лестью и суетным богатством прельстить нас хотите. Но и всего мира богатств не хотим против своей крестной клятвы». 
     В «Сказании» Авраамия рассказывается, как защитники Троицы «пили смертную чашу за святую православную веру», сражаясь против «сынов беззаконных, богомерзких польских и литовских людей», спасая Россию от «латынского порабощения». Потери среди оборонявших лавру были велики, но они не могли поколебать боевой дух «троицких людей», поклявшихся «стоять против неверных крепко» и помнивших: «Терпение не до конца – ангелам слёзы, Богу – гнев, врагам – радость». 
     Пример Троицкого монастыря убеждал жителей России: только народное единство может спасти страну. Именно демократическое, соборное начало сыграло решающую роль в прекращении Смуты. Россию от интервентов освободило народное ополчение, собранное в результате низовой инициативы и вопреки политическим манёврам боярской знати. Инициатива шла из провинции. Сначала рязанский воевода Прокопий Ляпунов, по словам летописи, «начал ссылатись со всеми городами, чтоб им стать за одно и помочь Московскому государству». Прокопий быстро нашёл отклик у соотечественников: «И начаша присылати к Прокофью и во всех городах збираться. И все соединеся во едину мысль, что всем помереть за православную християнскую веру».    
 

 После  гибели Ляпунова новый народный  вождь появился в Нижнем Новгороде.  Летопись повествует: «Кузьма Минин,  рекомый Сухорук, возопи во  все люди, зовя вступиться за истинную православную веру». Из той же летописи узнаём, что польские интервенты и их местные приспешники арестовали митрополита Гермогена, требуя от него написать нижегородцам, «чтоб не ходили под Москву. Он же, государь-исповедник, рече им: да будут те благословенны, которые идут на очищение Московского государства, а вы будете прокляты. И оттоле те начаша морити его гладом и умориша его гладной смертью».  
     Кузьма Минин убеждал земляков переступить через личные выгоды, отдать всё для спасения Отечества. На зов Минина откликнулись города и сёла русского севера и Пермского края. Поднялось Поволжье, где вместе с русскими шли татары, башкиры, калмыки, чуваши. Несмотря на распад государственных связей, осознание народного единства не исчезло – напротив, Смута придала ему новую, особую силу. Было организовано боеспособное ополчение, во главе которого поставили опытного Дмитрия Пожарского. Ополчение двинулось к Москве. 
     Возле столицы разгорелись жаркие бои с польскими войсками. В конце августа 1612 года Кузьма Минин с отрядом пятьсот человек переправился через Москву-реку и атаковал две польские роты возле Крымского моста, после чего началось наступление на Москву всего ополчения. Осенью произошли решающие сражения, в которых ополченцы добились перелома в свою пользу. В конце октября схватки происходили уже у стен Китай-города, и полякам стало ясно, что ничего хорошего их не ждёт. 4 ноября Китай-город был взят штурмом, «много в нём литвы и немец побили, оставшихся же в Кремль вогнали». Несколько дней спустя польский гарнизон в Кремле капитулировал. Русские победили.    
 

 
     Победа над интервентами далась  нелегко. Для многих русичей её достижение связывалось с преодолением инерции и малодушия. Не пересилив собственные слабости, не обновившись духом, русские вряд ли бы смогли освободить страну от сильного и беспощадного противника.  
     В начале Смуты моральный уровень российского общества был не на высоте. Государственные интересы подавлялись корпоративностью и эгоизмом. Недостойно вели себя бояре, занимаясь интригами против правительства сначала при Годунове, затем – при Василии Шуйском. Смятение, шатания, разброд охватывали дворян, казачество, часть посадских и крестьян. Люди заражались цинизмом, корыстью, забвением святынь и традиций. Страну захлестнул вал преступности. Грабежами помимо поляков занимались и местные банды. 
     В народе смысл происходящего определялся словом «воровство». Всех возмущало предательское поведение верхушки, но и вождей из народной среды выдвинуть было непросто, ибо на передний план старались выбиться проныры и жулики, оттирая в сторону людей достойных, самостоятельных, честных и не склонных к саморекламе.  
     Но когда хаос стал нестерпим, подлинные народные лидеры: патриарх Гермоген, Авраамий Палицын, Михаил Скопин-Шуйский, Дмитрий Пожарский, Кузьма Минин – сказали своё слово. Благодаря их усилиям русские люди сумели собраться с силами перед лицом катастрофы и взять судьбу страны в свои руки.  
Народ, настрадавшись от хаоса, воссоздал разрушенное государство, доказав, что Россия – не чья-то частная вотчина, а предмет общей заботы «всех городов русских и всяких чинов людей великого Российского Царствия». Стремясь избавиться от Смуты, русский народ обнаружил, по словам историка И.Е.Забелина, «такое богатство нравственных сил и такую прочность своих исторических и гражданских устоев, какие в нём и предполагать было невозможно». 
     В начале 1613 года государственное управление было восстановлено: Земский собор избрал царём Михаила Романова. Эта кандидатура устроила всех, кто был заинтересован в возрождении России.  
    Здоровый консерватизм первых Романовых давал возможность развернуть в стране созидательную деятельность, направленную на обеспечение надёжных исторических перспектив.       
 
 
 
 
 

Автор: Осокина И.