Санкт-Петербург при Петре Первом

     Сохранившиеся планы раннего Петербурга показывают, что он первоначально развивался в русле древней традиции русского градостроительства, повторял привычную планировочную структуру: крепость (детинец) – посад – слободы.

     Строилось все, что называется на живую нитку. Подует ветер с моря – все дома ходуном ходят. «Счастливый был  тот, кому отведено сухое место, но кому попалось болото или топь, тот порядком нагрел себе лоб, пока установил фундамент…».³

     «Улицы  не мощеные, разве кое-где переброшены  через них доски. Переходить по ним  нужно осторожно: они трясутся при  каждом шаге, уходят в топкую почву, выжимая их нее лужи грязной воды. Оступишься – увязнешь по щиколотку».⁴

     В 1705 г. на левом берегу Невы, наискосок  от Петропавловской крепости начали сооружение огромной верфи – Адмиралтейство. Петр Первый сам составил проект новой  верфи. Согласно этому проекту, Адмиралтейство в плане напоминало гигантскую букву «П», открытую к Неве. Главный корпус, расположенный параллельно береговой линии, имел в длину 253 м. и в ширину 7 м.

     Здесь по второму этажу, спустя несколько  лет устроили палаты для заседаний  Адмиралтейств-коллегии. В одном  из боковых флигелей помещалась «рисовальная зала», где вычерчивали проекты кораблей, в другом – библиотека.

     Петровское  Адмиралтейство – одновременно и  верфь и крепость. Поэтому с  трех сторон его обнесли земляным валом с бастионами, окопанным  сухим рвом.

     В 1706 г. Петр решил перестроить земляную крепость: поставить вместо нее кирпичную на гранитном фундаменте. Для этого еще с весны в окрестностях города начали строить кирпичные заводы. А для ускорения всех работ создали Комиссию городовых дел, позже переименованную в Комиссию от строений.

     Третьего  мая 1706 года, после торжественного молебна  перед строем полков, после пушечной пальбы царь Петр самолично заложил  первый камень в основание цитадели. Под этот камень поставили золотой  ковчежец с частицей мощей святого  апостола Андрея – покровителя России. Строить крепость поручили Доминико Трезини.

     Первыми строителями цитадели и жилых  домов были солдаты и работные люди. Начиная с 1704 г. царские указы  требовали «на городовое дело»  по 40 тысяч человек ежегодно. Правда, это норма за все годы строительства ни разу не была выполнена. Потери рабочих людей во время длительных переходов (болезни, смерти, побеги) достигали 10-12%. Местные власти к тому же редко набирали требуемое по разнарядке количество отправляемых в Петербург мужиков (первоначально была установлена норма: 1 человек с 9 дворов, постепенно она снизилась до 1 человека с 16 дворов).

     Сезонная  работа на стройке (с 25 марта по 25 сентября) первоначально была организована в  три смены (по два месяца каждая), позднее – в две смены: по три месяца каждая (с 1 апреля по 1 октября).

     На  время перехода до далекого Петербурга крестьянам выдавалось продовольствие за счет средств, собранных с податного  населения губернии, уезда. По прибытии на место, работники получали хлебное  жалованье (2 пуда муки и 1 пуд крупы) и денег по полтине на месяц каждому. Со временем хлебные выдачи были заменены денежным жалованьем в один рубль.

     Указы предписывали всем отправляемым к месту  работ иметь при себе топор, а  десятникам - и необходимый плотницкий инструмент – долото, бурав,  пазник (род тесла для выбирания пазов из бревен), скобель. Таким образом, неквалифицированные строители могли использова

     ться  не только на земляных работах, но и  – при необходимости – для  заготовки и обработки строительных материалов, для раскорчевки леса. Видимо, не хватало тачек; рабочие, по свидетельству одного иностранного наблюдателя, носили землю в рогожных мешках и даже в полах одежды.

     Организованные  в артели землячества, они трудились  на стройке от зари до зари, с перерывом  на обед длинною в три часа летом, на один час весной и осенью. Жили временные рабочие в землянках и шалашах, питались в складчину по артельных котлам.

       Постоянная нехватка рабочих  рук на стройке компенсировалась  за счет преступников и дезертиров, приговоренных к каторжным работам. Пополняли ряды строителей Санкт-Петербурга и военнопленные. Квалифицированная рабочая сила также набиралась принудительно. Начиная с 1710 г. ремесленники разных специальностей переводились в строившийся город с семьями на «вечное жилье».

     Тяжелые, без преувеличения каторжные  условия работы тысячами косили рабочий  люд. Никакого учета погибших, разумеется, тогда не велось. Печальную статистику историки попытались восстановить задним числом – по ведомостям выдаваемого  рабочим жалованья. Но этот метод из-за многократно повторявшихся одних и тех же имен не дал возможность прояснить, насколько соответствует действительности известное мнение о Петербурге, построенном на костях.

     Сообщения иностранцев о числе жертв  великой стройки на берегах Невы (40, 60 и даже 100 тысяч человек) историки считают малодостоверными: сменяемость рабочих через 2 и даже 3 месяца не дает основания говорить о чуть ли не поголовной смерти среди строителей. «Но все же нет сомнения, - замечает один из историков раннего Петербурга В.В. Мавродин, - что земля будущей столицы похоронила в себе не один десяток тысяч ее создателей».⁵

     Итак, города в нашем понимании еще  не было. Существовало несколько самостоятельных  поселений, связанных деловыми и  торговыми отношениями. На маленьком  острове у правого берега реки не затихал гигантский людской «муравейник» строителей крепости. Такой же «муравейник» жил своей особой жизнью на левом берегу, в прямоугольнике Адмиралтейства, огороженном мощными валами.

     За  спиной крепости, к востоку, на Городовом острове, раскинулось самое большое поселение.

     У новых причалов выгружали свои товары иностранные корабли. К западу от причалов стоял самый большой  в Петербурге питейный дом «Четыре  фрегата», где с удовольствием  проводили время матросы, офицеры, солдаты. Любил зайти туда и сам царь. К северу от причала, в центре площади в 1710 году поставили церковь во имя святой Троицы, главную церковь юного города. Она была уничтожена в 1934 г.

     За  церковью вдоль восточной и северной границы Троицкой площади, так ее стали называть, выстроились торговые ряды и просторные амбары для товаров. На самой северной оконечности острова стояли в строгом порядке землянки армейских полков по родам войск. Память о тех временах сохранилась в названиях улиц: Большая и Малая Пушкарские улицы, Большая Ружейная. К востоку от причалов, ближе к Большой Неве – самому широкому рукаву Невы, поднялись дома и дворцы приближенных царя, прославленных генералов, министров. Улица, образованная этими строениями, получила название Большой Дворянской.

     Западная  сторона острова была отдана людям  темным и ненадежным. К северу размещалась  каторжная тюрьма. Южнее, прямо против Кронверка, раскинулся огромный табор  – царство жуликов и нищих.

     На  левом берегу Невы, прямо против крепости, раскинулся нарядный Летний сад царя.

     Когда-то земля эта принадлежала шведскому  майору Коэну. Петру понравилось  положение усадьбы и отгороженность ее водными преградами: с востока  Безымянной протокой, позже названной  рекой Фонтанкой, потому что из нее  стали качать воду для фонтанов в царском саду; с юга текла речушка Мой, Мойка; с запада протянулась протока Лебяжья, вскоре превращенная в прямой как стрела канал.

     Летний  дворец – первый «постоянный», уже  не деревянный, а кирпичный дворец Петра в Петербурге. Строил его  Трезини в 1710-1702 годах. Совсем небольшой, двухэтажный, внешне очень скромный. Рустованные углы, подкрепленный узкий фриз из лепных дубовых листьев, прямоугольные терракотовые барельефы по стенам – вот и все наружное убранство. Изнутри дворец Петра напоминает жилище зажиточного голландского горожанина. На всем лежит отпечаток домовитости и удобства. Апартаменты Летнего дворца невысоки и невелики по размерам. Рассказывали, что Петр терпеть не мог высоких потолков. Сказалось ли в этом привычка детства или любовь к уютной тесноте корабельных кают, но когда случалось ему заночевать в гостях, в комнате с высокими потолком, от приказывал натягивать над собой во всю ширину покоя корабельный холст.

     Большие изразцовые печи, а также обильно  примененное во внутренней отделке  дерево придают известную интимность и уют жилого дома.

     Среди дворцовых помещений затесалась и токарня. В часы досуга царь любил  заниматься различными «рукомеслами», особенно токарным делом, - отменно  вытачивал он из дерева и кости  разные вещи.

     В Летнем дворце царь проживал лишь летние месяцы. Летний сад в ту пору был вдвое больше нынешнего и включал в себя «красивый луг, на котором при всех празднествах стояла в строю гвардия». Но самое главное, он выглядел иначе, чем в наши дни, ничуть не напоминая при этом и русские сады былых времен.

     Такие сады, как Летний, называются «регулярными». У них геометрически четкий план: ровные аллеи и дорожки, цветочные  клумбы в виде треугольников, прямоугольников  и других геометрических фигур, разбитые всегда с учетом их рисунка в общем плане. По сторонам иных аллей тянутся ровным зелени забором подстриженные кустарники. Местами в них выстрижены неглубокие ниши – там стояли статуи. Специальные эмиссары в течение нескольких лет закупали в Италии античные статуи и работы скульпторов 17-начала 18 столетий. Только в апреле 1718 года из Ливорно отправили в Петербург сорок мраморных фигур, столько же бюстов и девятнадцать барельефов. В начале 1719 года на берега Невы уехала еще одна, примерно такая же партия. Среди них римские скульптуры – «Афродита перед купанием», «Старик поселянин»  и «Геракл с яблоками Гесперид», «Дионис» и «Силен с Дионисом» и, конечно «Венера» - эллинистическая копия «Афродиты Книдской» Праксителя. Для нее на берегу Невы построили специальную галерею. А чтобы уберечь обнаженную Венеру от  ревнителей старины, царь вынужден был поставить рядом с ней часового.

     Гуляя по саду вместе со своими гостями, Петр нередко экзаменовал их по знанию античной мифологии. Тем самым Петр Первый превратил Летний сад в  некое подобие придворной Академии.

     Невиданной  диковинкой для русского люда стали  фонтаны с иноземными статуями.

     Такой вид принял Петров Летний сад к 20-м  гг. 18 в.

     Теперь  позвольте снова вернуться к  описанию панорамы Городового острова. К западу от Лебяжьей протоки, вплоть до самого Адмиралтейства раскинулось поселение греческих матросов, голландских кораблестроителей, капитанов и офицеров флота. Слободу сразу же прозвали Греческой. Перед валами Адмиралтейства раскинулось огромное пустое пространство, столь необходимое для пушек, грозно смотревших во все стороны, а за площадью, к западу, ближе к самому устью Невы, стояли сараи с корабельными припасами и землянки рабочих, там же размещалась Галерная верфь. Память о том хранит своим названием улица Галерная.

     Таким образом, к 1711 году в Петербурге существовало около 800 деревянных домов и проживало примерно 8000 человек⁶, а острова Заячий и Городовой оказались наиболее застроенными.

§2. Строительство на Васильевском острове и Московской стороне (1711-1720).

     На  правом берегу Невы, напротив Адмиралтейства, лежал пустынный Васильевский остров. В 1711 году только на его восточном мысу, на теперешней стрелке, неустанно трудились ветряные мельницы лесопилок.

     Именно  на этом острове Петр Первый распорядился построить второй для себя дворец – Зимний. Начать сооружение Петр поручил архитектору Маттарнови в 1715 г. По замыслу архитектора, этот дворец должен был стать самым большим в городе. Золотисто-белому зданию предстояло вытянуться вдоль Невы на 70 м. Личные покои царя, по его желанию, разместили в западном флигеле. А чтобы можно было подплывать на ялике прямо к их дверям, вдоль западного фасада прорыли канал, соединивший Мойку и Неву. Канал прозвали Зимнедворцовым, а потом в разговорах стали просто называть Зимней канавкой.

     К сожалению, Маттарнови не успел довести строительство дворца до конца. Он умер почти одновременно с Леблоном в 1719 г. Завершить все работы царь поручил своему любимцу, трудолюбивому Трезини.

     В итоге Зимний дворец был поставлен  там, где теперь двор эрмитажного  театра, «стена о стену с каким-то частным домом; он во всем походил на прочие дома поблизости, кроме ворот из каменных столбов с венцом наверху и украшением в виде корабельного носа…».⁷

     Внутри  дворец был убран комфортабельно, но опять-таки просто. Мебель выписали из Голландии и Англии. Стены затянули французскими шпалерами, и ткаными с петербургской шпалерной мануфактуры, открывшейся в 1717 г. (отсюда Шпалерная улица, ныне ул. Воинова).

     Кабинет Петра Первого был примечателен одной курьезной деталью. Подражая Европе, царь пожелал соорудить в нем камин. Первый камин в России. В то же время, не доверяя его возможностям, повелел поставить рядом традиционную русскую печь, облицованную расписными плитками из Делфта.

     Интересно то, что долгие десятилетия специалисты  считали, что Зимний дворец Петра был разрушен в восьмидесятые годы 18 в., когда императрица Екатерина Вторая поручила архитектору Джакошо Кваренги построить на этом месте придворный эрмитажный театр. Однако, ровно через два столетия, когда решено было реставрировать этот театр, вдруг обнаружили, что Кваренги не ломал дворец, а просто «вставил» в него зрительный зал и сцену. А также переделал фасад по моде своего времени – в стиле классицизма.