Русская Правда как кодекс древнерусского права

ВВЕДЕНИЕ

Литература, посвященная Русской Правде, насчитывает более чем 200-летнюю историю. В 1738 г. В. Н. Татищев нашел список Новгородской летописи, в которую оказался внесенным текст Краткой Правды – одной из редакций Русской Правды. В 1767 г. А. Л. Шлецер напечатал ее под заглавием: «Правда Русская, данная в одиннадцатом веке от великих князей Ярослава Владимировича и сына его Изяслава Ярославича». С этого времени не прекращается интерес историков к этому замечательному памятнику по истории древней Руси. В. Н. Татищев знал только краткую редакцию памятника. Но уже в том же XVIII в. была опубликована и его более полный вариант - Пространная Правда. Так, большое значение в своем фундамен-тальном историческом труде – «История государства Российского» - придавал Русской Правде Н.М. Карамзин. Рассмотрению этого документа посвящена у него отдельная глава.

Значение Русской Правды как исторического источника по генезису феодализма в древней Руси огромно. Так, закабаление смердов фактически может быть изучено только посредством только этого юридического документа, так как летописи и другие источники говорят о смердах и их положении крайне мало и отрывочно. Русская Правда дает, например, материалы и по изучению товарного производства, имевшего место в данное время. Наконец, словарный фонд этого документа «является исключительно ценным источником по изучению разговорного языка Древней Руси» [5, c. 9].

Данная работа представляет собой попытку краткого рассмотрения основных особенностей основного правового акта древней Руси – Русской Правды. Текст последней цитируется по работе [1]. Качественный анализ Русской Правды производится как в учебных изданиях ([2], [3]), так и в узких специализированных трудах ([4], [5], [6]).

РУССКАЯ ПРАВДА КАК ПАМЯТНИК ПРАВА

Древнейшая редакция Русской Правды сохранилась всего в двух списках (Академический — в списке конца XV в. Новгородской I летописи Академии наук и Археографический — рукопись Новгородской I летописи Археографической комиссии половины XV в.).  Эти списки дают подряд два памятника, которые учеными различаются как I и II редакции Русской Правды. Первая (17 ст. - 25 ст.) носит печать наибольшей древности. Краткую редак­цию можно признать первым опытом кодификационного воспроизведения юридического порядка, уста­новившегося при Ярославе и его сыновьях. Первая ее половина — древнейшая Русская Правда составлена в пер­вой половине XI в., во времена Ярослава. Некоторые исследователи  считают ее еще более древней, доярославовой, на том основании, что в ней нет смертной казни, которая, судя по III редакции ст. 4 и 88, была в ходу при Ярославе, но отменена его сыновьями.

Русская Правда - сложная компиляция, напоминающая своими судьбами в старой письменности наши летописные своды. Это необходимо иметь в виду при изучении права Русской Правды. Изучая его, мы стоим не перед законченной системой, а перед рядом наслоений, разновременных и разнохарактерных.

В.О. Ключевский из своей компилятивного характе­ра Русской Правды делает существенный вывод, предостерегая от стремления видеть во всех статьях Русской Правды согласованное содержание. Так, он указывает, что содержание некоторых статей не может быть примирено без пред­положения, что они разновременные и что Русская Правда - «сводная кодификация, старающаяся собрать в одно целое вся­кие нормы, какие она находила в своих источниках». При­меры приводятся такие:

Статья 57 III редакции: «Аже будуть холопи татие . . . ихъ же князь продажею не казнить, зане суть не свободни, то двоиче платить ко истьцю за обиду».

Статья 83: «Аже холопъ обельный выведеть конь чии любо, то платити зань 2 гривны», т. е. столько же, сколько и со сво­бодного по статье 55.

Статья 154: «Аже холопъ крадеть кого любо, то господину выкупити и любо выдати и съ кимь будуть кралъ . . . паки ли выкупает господинъ (и соучастников)».

Или статьи 25 и 27: «Аже кто ударить мечемь не вынезъ его или рукоятию, то 12 гривенъ продажи за обиду», «Аже кто кого ударить батогомь, любо чашею, любо рогомь, любо тылъснию, то 12 гривенъ».

Статья 36: «Аче попъхнеть мужь мужа . . . любо по лицю ударить. . . то 3 гривны продажи».

Русскую Правду можно определить как кодекс частного права – все ее субъекты являются физическими лицами, понятия юридического лица  закон еще не знает. С этим связаны некоторые особенности кодификации. Среди видов преступлений, предусмотренных Русской Правдой, нет преступлений против государства. Кодекс строился по казуальной системе, законодатель стремился предусмотреть все жизненные ситуации.

Субъектами преступления были все физические лица, включая рабов. О возрастном цензе для субъектов преступле­ния закон ничего не говорил. Субъективная сторона преступ­ления включала умысел или неосторожность. Четкого разгра­ничения мотивов преступления и понятия виновности еще не существовало, но они уже намечались в законе. Ст.6 упо­минает случай убийства «на пиру явлено», а ст.7 - убийст­во «на разбое без всякой свалы». В первом случае подразуме­вается неумышленное, открыто совершенное убийство (а «на пиру» - значит еще и в состоянии опьянения). Во втором слу­чае - разбойное, корыстное, предумышленное убийство (хо­тя на практике умышленно можно убить и на пиру, а неумыш­ленно - в разбое).

Тяжелым преступление против личности было нанесение увечий (усечение руки, ноги) и других телесных повреждений. От них следует отличать оскорбление действием (удар чашей, рогом, мечом в ножнах), которое наказывалось даже еще строже, чем легкие телесные повреждения, побои.

К смягчающим обстоятельствам закон относил состояние опьянения преступника, к отягчающим - корыст­ный умысел. Законодатель знал понятие рецидива, повторности преступления (в случае конокрадства).

В Русской Правде уже существует понятие о превышении пределов необходимой обороны (если вора убьют после его задержания, спустя некоторое время, когда непосредственная опасность в его действиях уже отпала).

Имущественные преступления по Русской Правде включали: разбой (не отличаемый еще от грабежа), кражу («татьбу»), уничтожение чужого имущества, угон, повреждение межевых знаков, поджог, конокрадство (как особый вид кражи), злост­ную неуплату долга и пр. Наиболее подробно регламентиро­валось понятие «татьба». Известны такие се виды, как кража из закрытых помещений, конокрадство, кража холопа, сель­скохозяйственных продуктов и пр. Закон допускал безнаказан­ное убийство вора, что толковалось как необходимая оборона.

Система наказаний по Русской Правде достаточно проста. Смертная казнь не упоминается в кодексе, хотя на практике она, несомненно, имела место. Умолчание может объясняться двумя обстоятельствами. Законодатель понимает смертную казнь как продолжение кровной мести, которую он стремиться устранить. Другим обстоятельством является имевшее место влияние христианской церк­ви, выступавшей против смертной казни в принципе.

Высшей мерой наказания по Русской Правде остается «поток и разграбление», назначаемое только в трех случаях: за, убийство в разбое (ст.7 ПП), поджог (ст.83 ПП) и конокрадство (ст.35 ПП) 1 (наказание включало конфискацию имущества и выдачу преступ­ника вместе с семьей «головой», т.е. в рабство).

Следующим по тяжести видом наказания была «вира» - штраф, который назначался только за убийство. Вира посту­пала в княжескую казну. Родственникам потерпевшего упла­чивалось «головничество», равное вире. Вира могла быть оди­нарная (за убийство простого свободного человека) или двой­ная (80 гривен за убийство привилегированного человека — ст. 19,22 КП, ст.З ПП). Существовал особый вид виры — «ди­кая» или «повальная», которая налагалась на всю общину. Для применения этого наказания необходимо, чтобы совершенное убийство было простым, неразбойным; община либо не выда­ст своего подозреваемого в убийстве члена, либо не может «от­нести от себя след», подозрения; община только в том случае платит за своего члена, если он ранее участвовал в вирных пла­тежах за своих соседей. Институт «дикой» виры выполнял по­лицейскую функцию, связывая всех членов общины круговой порукой. За нанесение увечий, тяжких телесных повреждений назначались «полувиры» (20 гривен — ст.27,88 ПП). Все осталь­ные преступления (как против личности, так и имуществен­ные) наказывались штрафом — «продажей», размер которой дифференцировался в зависимости от тяжести преступления (1,3,12 гривен). Продажа поступала в казну, потерпевший по­лучал «урок» - денежное возмещение за причиненный ему ущерб.

Главной целью наказания становится возмещение ущерба (морального и материального), хотя еще сохраняются древнейшие элементы обычая, связанные с принципом талиона («око за око, зуб за зуб»), в случаях с кровной местью. Древнейшая Русская Правда говорит о мести за убийство, мести родственников, предполагая плату за убийство лишь в тех случаях, «аже не будет, кто мьстя».

Статьи 6 - 7 предполагают месть и за нанесение побоев или оскорбительного удара с заменой ее платой, «аще ли себе не можеть мьстити» или если обидчика «не постигнуть». Статья 10 предполагает месть детей за изувеченного отца. Считается, что в статьях 6 - 7 суд предваряет месть, но что в большинстве случаев месть предваряла суд, который лишь потом санкционировал ее, если она совершена законно.

Историки права отмечают, что «содержание древнейших памятников права сложно и не избегает разногласия в толковании, потому что в них отражаются момен­ты кризиса правового быта, переходные эпохи его истории, когда старое отмирает или изменяется, новое возникает» [4, c.9]. Явление мести и смысл самого термина имеет свою историю. Основное значе­ние мести — «возмездие за уголовную неправду, совершенное руками потерпевшего» (Владимирский-Буданов). Месть - прежде всего бытовой факт. Правовой характер акты мести получают, когда она регулирована не обычаем только, а обычным пра­вом, то есть допустима «правая месть» под контролем обычного суда. Едва ли при этом для древнего правосознания была та­кая принципиальная разница между «досудебной» местью и местью по приговору суда, как для современных ученых. И то и другое - акты правомерные. Русская Правда допускает убиение татя на месте кражи, признает, что нет вины, если кто на удар батогом ответит ударом меча, заменяет месть за обиду платой, только если не настигнут обидчика

Месть древнейшей Русской Правды есть форма смертной каз­ни - «убиенья за голову». Так понял ее первый ее комментатор - составитель III редакции, усмотревший в постановлении, Ярославичей о вирах за княжих мужей реформу, которую выразил в словах: «отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати». Это он говорит, изложивши с некоторой перефразиров­кой то, что считает «судом Ярославлим», т. е. статьи о мести и взыскании платы при отсутствии мстителя, а потом приводит то, что тут изменили Ярославичи, заключая: «а ино все яко же Ярославъ судилъ, такоже и сынове его уставиша».

Основное отличие древнейшей Русской Правды - то, что она не знает вир и продаж. И это отличие трудно поставить на счет Ярославичам, установившим виры и продажи. По летописному сказанию, как мы видели, обращение вир в казнь, т.е. в уголовный штраф в пользу князя, относится ко временам Владимира. Этому способствуют два сообра­жения: 1) II редакция Русской Правды Ярославичей уже тракту­ет уголовные штрафы как существующие и не содержит никаких указаний на то, что устанавливает их вновь; 2) тот крупный успех княжеской власти, каким надо признать введение уголов­ной ответственности перед княжой казной, должен быть отнесен ко времени установления и организации княжеско-дружинного строя в Киевщине, т. е. ко временам Владимира и Ярослава, и едва ли исторически мыслим при Ярославичах, когда нача­лось ослабление княжой власти и подъем значения веча.

III редакция Русской Правды носит более сложный характер. Основной ее источник - первые две редакции, древнейшая Рус­ская Правда и Русская Правда Ярославичей. Сливая те их статьи, какие поддавались такой операции, и, обобщая - иногда неудач­но - их конкретные нормы, она получает главный свой остов. На этот остов наросли, однако, значительные дополнения. И пользоваться ею надо с большой осторожностью. Ее текст требует тщательной критики. Неудачный редакционный прием видим сразу вначале, сравнивая ее первые три статьи с первыми тремя древнейшей Русской Правды и первыми четырьмя Русской Правды Ярославичей. Внося из второй 80-гривенную виру за княжа мужа или тиуна княжа, она из первой сохраняет 40 гри­вен за гридя и мечника. Можно ли заключить отсюда, что меч­ник - не княжой муж? Или следует заключить иное: что нормы пространной Русской Правды получались иногда вследствие неу­дачного приема компиляции и могут легко ввести в заблужде­ние?

Четвертую статью обыкновенно весьма ценят как известие о втором (про первый см. II редакцию) съезде Ярославичей и их ре­форме уголовного права: отмене «убиенья за голову» и введении денежного выкупа взамен смертной казни. Кроме ряда статей процессуального характера, тут имеется устав Влади­мира Мономаха о «резах», целый «устав о закупах», приписываемый тому же князю, статьи о наслед­стве и т. д.

Отличительная черта пространной Русской Правды та, что она в целом не стоит на княжеской точке зрения. Она вводит нас рядом черт в оборот гражданского быта. Наблюдая пространную Русскую Правду с этой точки зрения, В.О. Ключевский нашел возможным от­метить в ней некоторую внутреннюю несоразмерность: «вос­производя правовое положение личности, она довольствуется про­стейшими случаями, элементарными обеспечениями безопасности, зато, формулируя имущественные отношения, она обнаруживает замечательную для ее юридическо­го возраста отчетливость и предусмотрительность, обилие вырабо­танных норм и определений» [5, c. 449].

Попробуем расчленить с этой точки зрения содержание про­странной Русской Правды. Интересы князя широко в ней представ­лены. Именно в пространной Русской Правде находим последовательное проведение уголовных штра­фов - вир и продаж, последних по шкале 60 кун, 3 гривны (ст. 30), 12 гривен - в пользу князя со всяких преступлений. Кроме того, находим ряд статей, перечисляющих доходы, шедшие в пользу княжих чиновников: вирнику (ст. 12) с отроком и метельнику, отроку — сметная при оправдательном приговоре с истца и ответчика по гривне (ст. 21), помочное -за содействие при исполнении приговора (ст. 21), пошлина при испытании железом (ст. 112) - «то ти железный урок» (который, по-видимо­му, платили обе стороны; ст. 113: один если ожегся, а «кто и будеть ялъ» - всегда), уроци судебные — пошлина «отъ всехъ тяжь» (ст. 139), ротные - при присяге, смотря по важности обвинения (ст. 141); наконец, «наклады» - княжому мужу с от­роком и писцом, едущему для суда и расправы (ст. 99). Тут и более подробный перечень корма и платы городнику и мостнику (ст. 126 - 127). Быть может, все эти пошлины извлечены из одного источника - устава княжого. Но в пространной Рус­ской Правде они разбросаны между разнородными процессуаль­ными статьями и стоят в контексте скорее как указание на су­дебные расходы сторон, чем на судебные доходы князя и его людей.