Автор: Пользователь скрыл имя, 24 Октября 2011 в 00:06, реферат
Коммунисты уничтожили либеральную партию, но стремление либералов создать в Румынии сильную и самостоятельную промышленность они переняли в полной мере и воплощали в жизнь поначалу с большим успехом. Начиная с 1950 г. по всей Румынии строятся сотни энергетических, металлургических и машиностроительных предприятий. Расширяются старые металлургические производства в Трансильвании, создается громадный сталеплавильный комбинат в Галаце.
| Румыния при Чаушеску | |
| Коммунисты
уничтожили либеральную партию, но
стремление либералов создать в
Румынии сильную и Согласно официальной статистике за пятое и шестое десятилетия 20 века объем промышленного ущем, а в шестидесятые румынское руководство может порадоваться, что наличие развитой тяжелой промышленности позволяет Румынии приступить к созданию собственного, независимого от советского, военно-промышленного комплекса (начиная с 1964 г. эта задача становится актуальной). В 1957 г. в пригороде Бухареста запускается экспериментальный ядерный реактор. Тогда же начинает вещание румынское телевидение. Промышленное развитие подталкивает все большую часть населения к расставанию с сельской стариной – в 1948 г. в городах жили 23% румын, к концу 1960-х – 40%. Города разрастаются, их исторические центры окружают, а кое-где и поглощают кварталы многоквартирных бетонных домов. В 1955г. в Румынии было построено 60 тыс. квадратных метров жилья, а в 1965 г. – 200 тыс. Большинство горожан получили отдельные квартиры. Коммуналки, хоть и стали знакомы румынам после уплотнений рубежа сороковых и пятидесятых, оказались явлением менее масштабным и долговременным, чем у «старшего брата». Однако межвоенный спор либералов и цэрэнистов о путях модернизации Румынии продолжился и в коммунистические времена. В условиях, когда мнение взявшей на себя роль либералов коммунистической партии было единственно правильным, выступить с позиций цэрэнистов внутри Румынии никто не мог. По формальным признакам Чаушеску не может быть назван принцем. Родившись в 1918 г. в бедной крестьянской семье, он подростком отправился в Бухарест, где зарабатывал на жизнь ремеслом сапожника и не раз арестовывался за участие в подпольной коммунистической деятельности. Свой счастливый билет будущий всемогущий властитель Румынии вытянул в 1943 г., когда его посадили в одну камеру с Георгиу-Дежем. С этого момента молодой коммунист был беспрекословно предан лидеру партии, а тот умел хорошо платить за верность. И будучи в 1944 г., в возрасте 26 лет, вознесен в ряды политической элиты, У ног нового генерального секретаря лежала страна, в которой, казалось, исполнилась мечта Дракулы. Лишенный собственности и превращенный в слуг государства народ был послушен и дисциплинирован, а может быть даже в какой-то степени доволен, старательно славил партию и строил заводы. Лучшим подтверждением румынской силы было то, что могущественный советский «старший брат» безропотно проглотил горькую пилюлю, подсунутую ему под занавес своей жизни Георгиу-Дежем. Чаушеску хотел думать, что он правит великой державой. Направлением, где иллюзия величия поначалу оказалась близкой к действительности, стала внешняя политика. И Чаушеску, и Маурер были согласны с курсом на укрепление независимости от СССР, так что он решительно воплощался в жизнь. В 1967 г. Румыния вопреки указанию Советского Союза сохранила дипломатические отношения с Израилем. В том же году румыны первыми из коммунистического блока, опять же без санкции Москвы, признали Западную Германию. Запад начинает отвечать взаимностью – в мае 1968 г. румыны получают возможность лицезреть в своей столице президента любимой ими Франции де Голля. С внутриполитическим курсом дело обстояло не столь ясно и однозначно. Маурер возможно и хотел превратить оттепель в весну, но дальнейший ход румынской истории будет определять не он. А Чаушеску никакой весны не хотел. Так что во время начавшейся в 1964 г. оттепели Румыния прошла где-то по самой кромке свободы, так и не перейдя грань, отделявшую ее от тоталитаризма. Осудили нарушения законности при Георгиу-Деже и реабилитировали главного коммунистического пострадавшего – Пэтрэшкану, в связи с чем Чаушеску убрал из партийного руководства самых важных соратников прежнего генсека, мешавших укреплению его власти. К чувству морального удовлетворения от осуждения преступлений прошлого у народа добавились некоторые материальные радости. В Румынии стало продаваться больше товаров с Запада. Более того, на какое-то время стало возможным создание частных фирм румынами. Хотя общая административно-экономическая среда оставалась враждебной к частникам, и на предпринимательские авантюры отважились лишь немногие, все же появление в конце 1960-х годов негосударственных магазинов и ресторанов делало облик румынских городов более приятным, порождая надежды на лучшее будущее. Из идеологии были окончательно выброшены интернационализм и дружба с СССР, а принята доктрина о социализме как о лучшем пути к торжеству независимого и монолитного национального государства. Это пропагандистское блюдо румынам предстояло поглощать в неимоверных количествах, до жуткой оскомины, но поначалу смена генеральной линии, многими принятая за настоящую свободу, радовала интеллигенцию. Некоторые аспекты воплощения в жизнь национального идеала начинают вызывать беспокойство Чаушеску с первых лет его правления. Развитие промышленности и связанная с ним урбанизация имели одно важное последствие. Переселение людей в города во всем мире ведет к снижению рождаемости. Не стала исключением и Румыния, где эффект отказа от традиционного крестьянского уклада был усилен разрушением коммунистами христианской морали. Получалось, что если в 1930-е годы в капиталистической Румынии рождалось 28 младенцев на 1 тыс. населения, то население коммунистической страны прирастало со скоростью лишь 19 рождений на 1 тыс. По показателям рождаемости Румыния шестидесятых сравнялась с наиболее урбанизированными странами Запада, ее население достигло лишь 19 млн., даже не возместив до конца убыль, связанную с потерей во время войны восточных земель. На эту ситуацию новый правитель страны реагирует тем простейшим образом, каким он будет отвечать и на все остальные вызовы, которые появятся за время его долгого правления. Чаушеску считает, что с народом «надо быть построже». В 1966 г. в Румынии запрещают аборты. В первые годы после принятия этого закона рождаемость, в самом деле, растет. Подобное вмешательство в личную жизнь было предупреждением о грядущем ужесточении деспотии. Ну а пока деспот боролся за свободу, причем даже в ситуации, которая требовала немалой смелости. В 1968г. вторая после Венгрии западная страна, обстоятельствами Второй мировой войны загнанная в социалистический лагерь, предпринимает попытку бежать из него. На этот раз все происходит более мирно и умеренно – в Чехословакии процесс либерализации запускает само коммунистическое руководство страны во главе с пришедшим к власти в январе 1968 г. Дубчеком. В отличие от 1956 г. «старший брат» некоторое время медлит с тем, чтобы призвать «младшего» к порядку. У нового генерального секретаря ЦК КПСС Брежнева нет ни сталинской жестокости и непреклонности, ни хрущевского темперамента. Он хочет покоя и только покоя, поэтому в течение нескольких месяцев увещевает чехословацкое руководство своими силами вернуться к традиционному тоталитарному строю. На вторжении настаивают боящиеся распространения чехословацкой заразы на собственные страны правители Восточной Германии и Польши. А Чаушеску ничего такого не боится, он демонстрирует солидарность с Дубчеком во время визита в Прагу 15 – 17 августа, в самый канун вторжения. 21 августа 1968 г. армии СССР и его союзников по ОВД оккупируют Чехословакию. Румыния войска в Чехословакию не направила, но этим Чаушескуне ограничился. Гордость и тщеславие заставляют людей делать много глупостей, но зачастую придают им мужества, как и произошло в августе 1968 г. Тогда Чаушеску поступил очень не по-румынски - презрел стратегию выживания и ради борьбы за абстрактные идеалы пошел на громадный риск. 22 августа руководитель Румынии, выйдя на балкон перед собранным на площади у здания штаб-квартиры румынских коммунистов народом, разнес советский империализм с такими неподдельными яростью и вдохновением, что антикоммунистическим пропагандистам Америки и Западной Европы осталось только позавидовать Президента Чаушеску радовало не только стабильное социально-экономическое положение в Румынии, но и то, что в стране становились все менее заметными те, кто мешал ее этнической монолитности. Во многом этому способствовала урбанизация. В 1948 г. доля венгров в населении Трансильвании составляла 25%, но, как и много веков назад румыны жили в основном в деревне, а города оставались преимущественно венгерско-немецкими – 40% городского населения края составляли венгры. Коммунистам удалось нанести сокрушительный удар, навсегда покончивший с таким положением вещей. Вначале экономические позиции венгерского городского среднего класса были радикально подорваны национализацией, затем в города хлынул поток переселенцев из деревни, большинство из которых были, разумеется, румынами Румынский президент принимал решения исходя из двух несомненных для него истин – «социализм есть самая совершенная в мире система» и «самый совершенный в мире социализм существует в Румынии». Но к началу 1980-х годов найти подтверждение этим истинам где-либо за пределами страниц румынских газет стало крайне трудно. Возражением по второму пункту могло служить то, что следовавшая такой же классической тоталитарной модели, но не боровшаяся за независимость от СССР Болгария жила лучше Румынии. Возражений по первому пункту в восьмидесятых стало совсем много. У тоталитарных режимов хорошо получались мобилизация больших ресурсов на создание тяжелой промышленности и ведение войн, но в основе современной цивилизации лежит все-таки не это, а способность к инновациям. С последним у коммунистов было слабо, так что когда к началу 1980-х новый технологический рывок оттеснил тяжелую промышленность с позиции основного фактора, определяющего силу, социалистическая система стала очевидным образом слабеть и сникать перед лицом освободившегося от части наросших на него элементов социализма и обретшего новую динамику капитализма. Причастности не получается в том числе и потому, что если авторов у пропагандистских произведений множество, то героев только два. Не один, а именно два. Культ личности в румынском обществе с его богатой традицией раболепия расцвел буйным цветом, но имел свою забавную особенность. Почти все коммунистические вожди были личностями достаточно сильными, чтобы нести бремя власти и получать на свои головы лавину лести исключительно в одиночку. Чаушеску, наверное, тоже хотел быть таким, но не потянул – расставив на склонах румынского политического Олимпа людей покорных и раболепных, на вершину он пошел не один, а взял с собой жену Елену. Обладая столь же простым происхождением и столь же безудержным тщеславием как ее муж, Елена Чаушеску с удовольствием командовала такими «умными и возвышенными» сферами как наука и искусство. И если на официальных картинках «среднего уровня» Николае Чаушеску чаще появляется один, то на самых парадных фотографиях, на самых пафосных плакатах и полотнах он и Елена вместе устремляют взоры к тому, что вначале было сиянием беспредельной власти, а потом стало стенкой казармы в Тырговиште. Часть авторов румынской пропаганды отдавала себе отчет в том, что апологетическая преснятина нуждается в острой приправе – образе страшного и сильного врага, противостояние которому делает необходимым беспрекословное подчинение руководству. Официально дежурно ругали мировой империализм, но по-настоящему злыми и страстными были распространявшихся неофициально, но на деле поощряемые властями проклятия в адрес двух недругов из коммунистического блока – СССР и Венгрии. С одобрения властей доводили национальные чувства румын до белого каления ультранационалистические публицисты и литераторы, движение которых получило таинственно-претенциозное название «протохронизм». Коммунистическая идея из их произведений улетучилась почти полностью, а проповедь румынской исключительности все больше напоминала о Кодряну и его легионерах. Эта свежая струя в тухлятине официальной пропаганды привлекла талантливого человека, которому удалось добиться успеха. Самым заметным из протохронистов стал поэт Пэунеску. Созданный им творческий кружок «Флакэра» к середине 1980-х сделался крупной организацией, проводившей концерты, собиравшие на стадионах тысячи молодых румын. Благодаря Пэунеску выходили к широкой аудитории румынские музыканты, работавшие в современных стилях, а наряду с агрессивной официозной пропагандой на концертах «Флакэры» иногда прорывалась едва прикрытая критика режима. И режим подтвердил свою репутацию, не потерпев человека, взявшегося служить ему слишком творчески и самостоятельно. В 1985 г. общество «Флакэра» разогнали. Осталась только газета «Скынтейя» с портретами правящей четы и сообщениями об «образцово выполненных планах» выпуска отсутствующих в магазинах товаров. Такая пропаганда не имела шансов на успех. Если мы вспомним тех 12 человек из Александрии, которые в 1948 г. были готовы умереть за коммунизм, то в конце шестидесятых их может быть стало даже немножко больше, но вот в восьмидесятых не осталось ни одного. По настоящему жестокого, как в первое десятилетие коммунистического правления, террора при Чаушеску не было. И власти не могли сдержать бурный поток сплетен и анекдотов, красочно описывавших глупость и любовь к роскоши правящего семейства и упадок управляемой ими страны, высмеивавших коммунистическую пропаганду, да и патриотическую тоже. В такой ситуации от Румынии многие ожидали, что она станет новой Польшей. Вспышки протеста и в самом деле продолжались. В 1983 г. бастовали шахтеры в Марамуреше. В 1986 г. были волнения рабочих в Клуже, в 1987 – в Яссах. В том же году в Яссах впервые с 1956 г. вышли на оппозиционную демонстрацию студенты. И все же дистанция между рассказом крамольного анекдота за кружкой пива в кругу друзей и участием в антиправительственной организации для подавляющего большинства румын была слишком велика. Так что страх и конформизм упорно брали верх - год проходил за годом, произвол власти становился все более безумным, а румынской «Солидарности» так ни на каком горизонте и не просматривалось. Жаждущим освобождения интеллектуалам оставалось только стыдить народ за трусость и пассивность, надеясь, что обидная шутка про то, что «мамалыга не взрывается», или детский стишок, в котором мышонок радуется тому, что его сожрет лично самый важный кот во дворе (цензура вначале пропустила, но затем спохватилась и конфисковала тираж), со временем подействуют. Западные похвалы Румынии окончательно стихли. Правление Чаушеску сделалось слишком одиозным, чтобы дружить с ним даже ради подрыва единства советского блока. К тому же начались события, подрывавшие его куда радикальнее, чем румынская фронда. Уменьшение потребления нефти на Западе, ранее погубившее связанные с нефтепереработкой планы румын, теперь наносило удар по главному противнику. Понижение цен на нефть радикально снизило доходы СССР, так что новый генеральный секретарь ЦК КПСС Горбачев начинает искать пути снижения имперского бремени и реформирования становящейся слишком слабой и уязвимой страны. Эта политика открывает дорогу великим событиям – снижению уровня противостояния между Западом и СССР, потом либерализации в главной цитадели коммунизма, потом всеобщему кризису жесткой и невосприимчивой к реформам системы. У Советского Союза теперь целых два повода не дружить с Румынией – ее независимая внешняя политика и ее сталинистская внутренняя политика. Чаушеску остается в одиночестве, но тем больше у него поводов ощущать себя избранным носителем коммунистической идеи. На все чаще задаваемые иностранцами вопросы о возможности либерализации в Румынии, он с неизменной непреклонностью отвечает, что этого не произойдет никогда. В Румынии происходит то, предсказание чего году в пятидесятом было бы сочтено крайне дурной шуткой – народ расхватывает и жадно читает советские пропагандистские материалы, а власти в ответ вводят запрет на их распространение. Вспоминая 1968 г., румыны придумывают новый анекдот: «Советский Союз уже двадцать лет как перебросил войска к румынской границе. Ну когда же наконец они вторгнутся!» | |