Россия в годы правления Николая 1

       Корпус  Ермолова в тяжелых условиях, не получая никаких подкреплений, отразил  нашествие вчетверо превосходивших его численностью иранских войск и отбросил их за Аракс. После этого в марте 1827 г. Николай I сместил Ермолова и назначил на его место своего фаворита — Ивана Федоровича Паскевича. Этот  генерал отличался средними способностями,  но,  благодаря благоволению монарха, стойкости русских солдат (особенно тех, которые прошли школу Ермолова) и капризу фортуны, сделал ослепительную военную карьеру, став фельдмаршалом и светлейшим князем. Придворные псалмопевцы расточали ему хвалу как гению. Отец Паскевича — бывалый украинский помещик — заметил по этому поводу: «Що гений, то не гений, а що везе, то везе...»

       Получив крупные подкрепления, Паскевич успешно  продолжил наступление, уже начатое  Ермоловым. Он освободил Ереван, вступил  в Тебриз и чуть ли не церемониальным маршем повел свои войска на столицу Ирана Тегеран. Иранский шах запросил мира. 10 (22) февраля 1828 г. в иранском местечке Туркманчай был подписан мирный трактат между Ираном и Россией. Текст его большей частью составил А.С. Грибоедов, проявивший себя блистательным дипломатом. Он же доставил трактат в Петербург. По условиям Туркманчайского мира Россия отняла у Ирана восточную Армению с городами Ереван и Нахичевань и развязала себе руки для борьбы с Турцией.

       Николай I еще летом 1827 г. заявил о необходимости  «принудительных мер» против Турции в защиту греков, которые продолжали с 1821 г. борьбу за независимость. Чтобы удержать Россию от единоличного выступления, Англия и Франция согласились вместе с ней блокировать греческое побережье и тем самым воспрепятствовать переброске турецких войск в Грецию. При этом западные державы хотели ограничиться «дружеской демонстрацией силы», не ввязываясь в войну с турками. Но, когда союзная эскадра вошла в Наваринскую гавань, где располагался турецкий флот (20 октября 1827 г.), турки открыли огонь. Завязалась ожесточенная битва, в которой флот турок был уничтожен. Решающую роль сыграли здесь русские моряки, в особенности экипаж крейсера «Азов» под командованием капитана 1-го ранга М.П. Лазарева — замечательного мореплавателя (первооткрывателя Антарктиды) и флотоводца. На борту «Азова» сражались ученики Лазарева — П.С. Нахимов, В.А. Корнилов, В.И. Истомин, будущие герои Севастопольской обороны. «Азов» один потопил два больших фрегата и корвет, сжег флагманский корабль турок с главнокомандующим на борту, заставил выброситься на мель 80-пушечное линейное судно. За этот подвиг крейсер «Азов» был награжден Георгиевским флагом — первый случай такой награды в истории русского флота.

       В Лондоне и Париже о Наваринском  сражении узнали с досадой. Король Англии Георг IV публично, в тронной речи назвал его «горестным событием». На полях указа о награждении адмирала Э. Кодрингтона, который командовал соединенной эскадрой при Наварине, король приписал: «Я посылаю ему ленту, хотя он заслуживает веревки». Послы Англии и Франции старались успокоить возмущенного султана, заверяя его в том, что их державы не хотят войны с Турцией и не поддержат Россию в случае русско-турецкого столкновения. Султан расхрабрился и призвал своих подданных к «священной войне» против России.

       Война началась весной 1828 г., как обычно в  русско-турецких войнах, — на двух фронтах: дунайском и кавказском. На Дунае  русскими войсками командовал первый николаевский фельдмаршал П.Х. Витгенштейн, на Кавказе — Паскевич. Русская  армия была явно сильнее турецкой, но Витгенштейн чрезмерно осторожничал всю кампанию 1828 г. и расположился на зимние квартиры, почти ничего не добившись. Паскевич, тоже не торопясь, успел тем не менее взять несколько турецких крепостей и подступил к сильнейшей из них — Карсу. Штурм Карса он назначил на 25 июня (день рождения Николая I), что могло бы кончиться для него плохо, ибо на помощь карскому гарнизону спешили войска Киос-паши. Только инициатива дивизионных генералов, завязавших бой 23 июня, погубила Каре и выручила Паскевича. То был первый в истории русско-турецких войн победоносный штурм Карса . Все лавры этой победы достались Паскевичу, которому теперь царский двор курил фимиам больше прежнего,  как «русскому Ахиллу».¹¹

       В феврале 1829 г. Николай I заменил Витгенштейна Дибичем. Немецкий барон по имени Иоганн Карл Антон, переименованный на русский лад в Ивана Ивановича, Дибич был отличным начальником штаба, но не отличался талантами главнокомандующего. По мнению Дениса Давыдова, «ему была бы по плечу какая-нибудь войнишка с каким-нибудь гессенским курфюрстом, но вряд ли он мог бы управиться и с королем саксонским». В армии Дибича не любили, посмеиваясь над его внешностью: он был уродливый гном, толстый и кривоногий, с большой головой на маленьком теле и глазами навыкат. Мало кто не знал расхожего анекдота о том, как Павел I, едва увидев Дибича на гвардейском смотру, повелел: «Сего безобразного карлу уволить немедля за физиономию, наводящую уныние на всю гвардию».

       Узнав о назначении Ивана Дибича главнокомандующим  на Дунае, в то время как на Кавказе командовал Иван Паскевич, русские офицеры загрустили: «Ну, на двух Ваньках далеко не уедем!» («ваньками» звали в России плохих извозчиков). Однако все обошлось как нельзя лучше. На Кавказе Паскевич взял Эрзерум и пошел к Трапезунду — по турецкой земле. На Дунае же Дибич перевалил через Балканы и вступил в древнюю столицу турецкой империи Адрианополь. Русские авангарды появились в 60 км от Константинополя.

       Турция  была на краю гибели. Чтобы не допустить  падения

Константинополя, западные державы побудили султана идти на любой мир с Россией. 2 (14) сентября 1829 г. мирный договор был подписан в Адрианополе, в старинном дворце турецких султанов, что подчеркивало унижение Турции. Согласно договору Россия завершила присоединение к себе основной территории Закавказья. Кроме того, Адрианопольский договор предоставил автономию Молдавии, Валахии и Сербии (ранее бесправным провинциям Турции), а через год — и независимость Греции. Царизм торжествовал победу, не скупясь на боевые награды. Дибич и Паскевич одновременно (22 сентября 1829 г.) были пожалованы в фельдмаршалы.

       Выиграв войну 1828—1829 гг., Россия на этом не остановилась. Ее дипломатия воспользовалась конфликтом между Турцией и вассальным по отношению к ней Египтом в 1831—1833 гг. Дело в том, что наместник Египта, знаменитый Мухаммед-Али (основатель правившей в Египте до 1952 г. династии, «Наполеон Востока», как его называют) восстал против своего сюзерена, разбил турецкие войска и подступил к Константинополю. В этот критический для Турции момент Николай I дал понять, что поможет ей, если султан попросит о помощи, — султан попросил. В феврале 1833 г. эскадра наваринского героя М.П. Лазарева бросила якорь в Босфоре, а русский десант из 10 тыс. штыков высадился в местечке Ункяр-Искелеси (что значит «государева пристань») под самым Константинополем. После этого Мухаммед-Али ушел восвояси.

       Следуя  правилу «куй железо, пока горячо», российская дипломатия склонила правительство  султана к подписанию 26 июня (8 июля) 1833 г. в Ункяр-Искелеси договора между Россией и Турцией о вечном мире, дружбе и оборонительном союзе. Россия обязалась предоставить султану при необходимости военную помощь, а Турция — закрыть пролив Дарданеллы от иностранных военных судов. Таким образом, Россия становилась неуязвимой со стороны Черного моря для любой нечерноморской державы.

       Все эти успехи царизма вызвали ревнивое недовольство европейских правительств. Англия официально опротестовала Адрианопольский  договор, Австрия расценила его  как «несчастье». Еще больше были раздражены правительства Запада Ункяр-Искелесийским договором. Англия и Франция в два голоса заявили, что если Россия осмелится ввести в Турцию свои войска, они будут действовать так, как если бы Ункяр-Искелесийского договора «не существовало». Царизм проявил твердость, ответив, что если Турция призовет для своей защиты русские войска на основании Ункяр-Искелесийского договора, то Россия будет действовать так, как если бы протест Англии и Франции «не существовал». Договор 1833 г., закрепивший господство России на Черном море, явился наивысшим успехом царизма в восточном вопросе; никогда еще царизм не был так близок к осуществлению своих ближневосточных замыслов, как в то время.

       Сталкиваясь с великими державами в колониальной борьбе на Востоке, царизм действовал рука об руку с ними против революционного движения в Европе. Революция, в какой бы стране она ни произошла, рассматривалась правителями Европы как общий и самый страшный их враг, гораздо более опасный, чем все колониальные конкуренты, вместе взятые. Между тем в 30—40-е годы революция назревала по всей Европе. В июле 1830 г. она вспыхнула во Франции, еще раз после 1789 г. и теперь окончательно низвергнув Бурбонов. Система Священного союза получила внушительную пробоину. «Мы отброшены на 41 год назад!» — ужасался брат Николая I Константин. Царизм начал готовиться к интервенции во Францию. Через месяц разразилась революция в Бельгии, где королевствовала родная сестра Николая Анна (та, к которой в 1810 г. неудачно сватался Наполеон). Анна Павловна обратилась к брату за помощью. Николай с готовностью усилил подготовку к интервенции, рассчитывая подавить не только французскую, но и бельгийскую революцию.

       К осени 1830 г. основные приготовления  были завершены. Николай I ждал только известий о расправе с крестьянскими бунтами в центральной России, чтобы объявить о начале интервенции. Но 29 ноября 1830 г., как гром среди ясного неба, грянуло восстание в Польше, которое заставило царизм отложить интервенцию. «Теперь вы сами заняты у себя дома», — со вздохом сказал русскому послу в Вене император Австрии.¹²

       Главной причиной польского восстания 1830 г. был национальный гнет, которому подвергался  народ Польши со стороны царизма. Наместник Царства Польского  вел. кн. Константин Павлович грубо  нарушал конституцию 1815 г., поощрял насильственную русификацию и произвол русских властей. Поводом же к восстанию послужили слухи о том, что царизм готовит мобилизацию поляков для интервенции в Бельгию. Восставшие захватили арсенал и дворец наместника (Константин Павлович едва успел бежать из Варшавы). 25 января 1831 г. сейм Польши объявил Николая I и его семью лишенными прав на польский престол.

       Повстанческое правительство возглавил князь  Адам Чарторыйский — крупнейший магнат, один из «молодых друзей» Александра I. Он и его соратники (дворяне, аристократы) преследовали только национальные задачи — восстановление государственности Польши, игнорируя задачи социальные.  Они не пожелали отказаться от своих феодальных привилегий, не дали польскому крестьянству ни земли, ни свободы, тем самым оттолкнув его от себя, что и обрекло восстание на гибель.

       Повстанческая армия Польши численно в 2—3 раза уступала царским войскам, которыми командовал Дибич, а после его смерти (в  июне 1831 г. от холеры) — Паскевич. 8 сентября 1831 г. Паскевич штурмом взял Варшаву, завершив разгром восстания. Отныне русская часть Польши была фактически лишена автономии и, по выражению Ф. Энгельса, «оккупирована так крепко, что не могла и шевельнуться». Зато Польша ценой самопожертвования, вторично после восстания Т. Костюшко в 1794 г., спасла европейскую революцию, сорвав поход царизма против Франции и Бельгии.

       Революционные бури 1830—1831 гг. напугали и озлобили Николая I. Он решил любой ценой  возродить Священный союз, развалившийся  из-за осложнений восточного кризиса 20-х  годов. После долгих споров Николай в октябре 1833 г. заключил в Берлине договор о взаимопомощи с монархами Австрии и Пруссии, а чтобы привлечь к договору Англию, пожертвовал даже самым важным из своих завоеваний на Востоке: в 1840 г. он согласился утопить выигрышный для России Ункяр-Искелесийский договор в Лондонской конвенции четырех держав (России, Англии, Австрии, Пруссии), установивших коллективную опеку над Турцией. Однако новый Священный союз, менее сплоченный и мощный, чем прежний, не смог удержать под своей пятой Европу, которая с 20-х годов значительно окрепла духом. В феврале 1848 г. во Франции началась третья буржуазная революция, а вскоре она охватила и другие страны.  Европейские троны зашатались.

       Николай I получил известие о французской  революции 20 февраля на балу. «Господа, — обратился он к свите, раскрасневшейся от танцев. — Седлайте коней! Во Франции провозглашена республика». 24 февраля он уже начал мобилизацию русской армии. Но вслед за Францией революция началась в Пруссии, затем в Австрии. Николай уже не знал, куда посылать войска. Царизм ощетинился штыками и ждал, не начнется ли очередная революция где-нибудь по соседству. Почти 400-тысячная армия была придвинута к западным границам империи. Царский манифест от 14 марта 1848 г. был своего рода объявлением войны революции, где бы она ни случилась. «Разумейте, языцы, и покоряйтеся, яко с нами Бог!» — устрашающе восклицал царь.

       Готовый к интервенции царизм оказывал европейским  монархам материальную и прочую помощь. Австрийскому императору он предоставил шестимиллионный заем для борьбы с революцией в Италии, турецкому султану — своему исконному внешнему врагу — помог подавить волнения в Дунайских княжествах. Каждое поражение революции приводило Николая I в восторг. Он радостно приветствовал душителя июньского 1848 г. восстания

в Париже генерала Э. Кавеньяка, могильщика итальянской  революции фельдмаршала И. Радецкого, погромщика восстаний в Праге  и Вене генерала А. Виндишгреца.

       К лету 1849 г. реакции удалось взять  верх почти повсеместно. Но в Венгрии, неподалеку от русских границ, революционное движение продолжало угрожающе нарастать. Победа венгерской революции, по мнению К. Маркса и Ф. Энгельса, могла привести к тому, что «Австрия исчезла бы, а Россия отброшена к границам Азии».