Радио в блокадном Ленинграде

Радио в блокадном Ленинграде

     1) Чем было радио для жителей осажденного врагом города, в годы минувшей войны? Да, пожалуй, одним из самых главных помощников жизни, близким другом, символом того, что Ленинград живет, борется, воюет... Среди грохота бомбежек, артобстрелов, в напряженной звенящей тишине ночей и дней прислушивались ленинградцы к механическим ударам метронома, как к живому биению сердца, прислушивались и ждали, когда прозвучит в эфире короткий щелчок микрофона, и дикторы блокадного радио Антонина Васильева, Михаил Меланед, Давид Беккер скажут такие знакомые, такие мирные слова: "Говорит Ленинград!"

     "Говорит  Ленинград!" - эти простые, в  сущности, слова воодушевляли ленинградцев, напоминали нам, что жизнь продолжается, несмотря на все страдания  и нависшую над ней угрозу. Все те, кто жил и работал в Доме радио и для кого это громоздкое старое здание на улице Ракова, 27 стало на долгое время родным домом. Здесь жили и работали в экстремальных условиях, как на фронте: подвергались бомбежкам и обстрелам, мерзли, голодали, умирали, праздновали победы. Работали до последнего вздоха, не давая городу почувствовать себя оторванным от "большой земли", от всего мира. Они не думали о гибели, они верили в справедливость своей борьбы, верили в победу и делали все для того, чтобы она пришла. В простоте выполняемого ими долга было величие подвига, которое мы смогли в полной мере оценить лишь только после того, как все это минуло, уже тогда, когда Ленинград выстоял, выжил.  

2) Дом радио построен в 1914 году. Он привлекает внимание прохожих монументальностью постройки. Ведь это, пожалуй, единственное здание в Ленинграде, которое стоит на массивной свинцовой подушке. Когда в 1941 году в соседний дом попала бомба, силой ударной волны в Доме радио были. выбиты стекла, а сам он, качнувшись встал на прежнее место, не получив ни одной трещины. Спасла его свинцовая подушка под фундаментом. Строила этот дом японская фирма, и предназначался он первоначально под японское консульство в Петербурге. По каким-то причинам японцы не приехали, а дом купили и достроили купцы, открыв в нем благородное купеческое собрание.

Здание  строилось из напряженного железобетона с металлической арматурой внутри стен. Вероятно, у архитектора были опасения, что такую огромную массу  не смогут выдержать сваи, тем более ненадежные в условиях болотистого Петербурга. Кстати, в то время в этом доме не было и ни одной деревянной переборки. Все его капитальные стены были сделаны из легкого пенобетона. Внутри здание сохранилось в том виде, каким было в те, теперь уже далекие, времена. Стены и колонны, облицованные мрамором, лепные украшения на потолке, светильники в восточном стиле под старину, красивый паркет на полу и высокие, до самого потолка, окна в виде больших светящихся арок. В вестибюле - большое живописное панно, выполненное на потолке. До переезда сюда, на Ракова, 27, в 30-х годах Ленинградское радио несколько раз меняло свои адреса. Впервые слова "Говорит Ленинград!" прозвучали в эфире 24 декабря 1924 года из небольшой студии, оборудованной в уютном особняке на Песочной улице (ныне улица имени профессора А. С. Попова). Там уже после окончания войны разместилась и первая студия Ленинградского телевидения. Мощность первой радиостанции была невелика - всего один киловатт, создали ее работники Центральной радиолаборатории. В 1926 году Ленинградское радио располагалось на улице Герцена, дом 37. Здесь были оборудованы уже две студии и вдвое увеличена мощность радиостанции. В 1928 году был создан Радиоцентр, он разместился на Набережной Мойки, 61, в здании Электротехнического института связи имени М. А. Бонч-Бруевича. Здесь уже была установлена новая американская аппаратура типа "Вестерн". Музыка передавалась с пластинок через рупор граммофона, подставленный к микрофону, поскольку проигрывателей еще не было. Мощность радиостанции увеличилась до десяти киловатт.

     Большому  городу, однако, требовалась более  мощная радиостанция и, конечно, не временно оборудованный, а постоянный надежный радиодом со стенами, не пропускающими  внешних шумов и звуков, с комплексом концертных, камерных, речевых студий. После долгих поисков, споров и обсуждений был сделан окончательный выбор: Дом радио в начале 30-х годов обосновался в здании на углу Малой Садовой и улицы Ракова. Здесь радио продолжает свою работу и поныне. Основным средством звукозаписи 30-х и 40-х годов были большие восковые диски или более качественный "тонфоль" (тонфолевые диски, имеющие вид обыкновенной пластинки). С помощью американского аппарата "Престо" на этих дисках нарезались звуковые дорожки, с которых и воспроизводилась запись.  

     3) Создание редакций, творческих коллективов - оркестра, хоров и т.п.- потребовало решения множества вопросов не только технического оснащения вещания, но и форм общения со слушателями. Необходимо было подобрать специалистов, создать дикторскую группу, специфике работы которой в то время уделяли особое внимание. В эти годы и появился на радио очень увлеченный человек - В. П. Терпугов, разносторонний профессионал: он был диктором, тонмейстером, акустиком, художественным руководителем, обучавшим дикторов технике речи. Под руководством В. П. Терпугова закладывалась ленинградская школа дикторского мастерства, достойным представителем которой стал другой выдающийся мастер художественного слова - Ю. Н. Калганов.

     В трудных условиях суровой блокадной зимы 1941-1942 года, постоянной нехватки электроэнергии, недостатка деталей радиооборудования и радиоламп приходилось поддерживать работоспособность станции, через которую осуществлялись трансляции передач Ленинградского радио. «Мы, ветераны блокадной радиостанции, хорошо понимали, что значило радио для граждан нашего города и как трудно было поддерживать его работоспособность. Ведь рушились здания, обрывалась радиопроводка, воздушная взрывная волна нередко спутывала провода. И все же обрывы устранялись, аварийные бригады шли в зону обстрела, порой сутками не уходя с поста. Случалось, бомбы и снаряды вновь разрушали радиомагистраль, и снова радисты уходили на свою вахту. Это был поистине героический труд целой армии связистов, техников, инженеров, бойцов и офицеров отдельных батальонов связи. Это они ежедневно, ежечасно, не дожидаясь отбоя воздушных тревог, под огнем врага исправляли разрушенные линии. Голодные, обессиленные, на жутком морозе и ветру протягивали они новые фидерные линии, всегда помня о своем священном долге - радио не должно молчать.

     Особую  службу несли уличные динамики. Они были укреплены с таким расчетом, чтобы прохожий непрерывно находился в зоне их звучания: один динамик «провожал» пешехода, другой тут же «встречал» его. Так вели они ленинградцев тяжкими блокадными маршрутами улиц. Во время обстрелов динамики предупреждали людей об опасности и спасли сотни человеческих жизней. Радио стало неотъемлемой частью жизни – как кусочек хлеба, стакан кипятку, вязанка дров.

     Работники радио многое узнавали раньше других. И раньше, чем, услышав правительственное сообщение, вздрогнула великая страна, они уже знали о вероломном нападении врага. Перестроиться мгновенно работники радиовещания, разумеется, не могли. В первые военные дни никто толком не знал, о чем рассказывать людям по радио. План вещания был безнадежно смят. Передачи возникали или снимались неожиданно. Радио и раньше походило на горячий цех. Теперь здесь царила вулканическая атмосфера. Чаще шли в эфир митинги, марши, песни, наспех написанные стихи. Репродукторы хрипли от надрыва. На пожелтевших страницах тогдашних передач – много восклицательных знаков, скороспелых заверений, оптимистических прогнозов. Но слова: «Внимание, говорит Ленинград!» - звучали все значительнее и драматичнее. Из простой информации они начинали превращаться в символ стойкости города.

     Уже 1 июля сорок первого года репродукторы сообщили: «Товарищи радиослушатели! С сегодняшнего дня мы начинаем ежедневно выпускать передачи, которые мы назвали «Радиохроника»… Так родилась «Радиохроника» - спутник ленинградцев на блокадном пути. Ей предстояло стать ежедневным, а позднее – почти ежедневным блокадным радиожурналом последних событий искусства, поэзии. В дни войны и блокады вышло около пятисот номеров «Радиохроники». С ее страниц звучали голоса писателей, артистов, ученых, рабочих, воинов. Выступала Вера Кетлинская, ставшая в дни блокады ответственным секретарем Ленинградского отделения Союза писателей. Звучали нежные и сильные строфы Ольги Берггольц, железные строчки Николая Тихонова, по-русски напевные стихи Александра Прокофьева. Михаил Зощенко и Евгений Шварц писали для радио рассказы, фельетоны, сценки, иные из которых пережили войну и прочно вошли в литературу. Дикторы и актеры читали у микрофона статьи Алексея Толстого, Ильи Эренбурга, рассказы Бориса Лавренева. До февраля сорок второго года читал свои стихи поэт Владимир Волженин: в феврале он умер от голода. Каждый день шел в эфир поток информации не только о быте города, но и о его искусстве. Уличные репродукторы разносили по городу мелодии Чайковского, толстовские периоды романа «Война и мир», строфы Пушкина. «Радиохроника» шла в эфир вечером, в конце программы, перед тем, как застучать метроному. Мысли, чувства, впечатления, высказанные голосом «Радиохроники», оставались с людьми на всю долгую, тревожную блокадную ночь. И чувства эти становились чем-то более ярким, чем слабый огонек коптилки, не умевший разгонять тьму.

     Нужна ли осажденному городу музыка? Уместно ли петь песни, когда голод косит людей? Эти вопросы возникали перед сотрудниками музыкальной редакции радиокомитета – Орловой, Гоухберг, Клебановой, Ягело – и в разное время решались по-разному. В самый тяжкий период блокады, ее первой зимой, когда мор превращал дома в каменные братские могилы, музыку ограничивали в ее правах. В остальное время она звучала широко, вопреки блокаде. Смех и пение юных женщин, героинь певицы, их искрящаяся радость передавались людям по радиоэфиру, заставляя их тоже радоваться и верить в жизнь, хотя вокруг и впереди была смерть. Музыканты радиокомитета пользовались любой возможностью, чтобы нести защитникам города музыку. Нужна ли блокадному радиоэфиру старинная история любви Франчески и Паоло? Уместен ли был в те дни Фигаро с его беззаботным весельем? Могла ли кого-нибудь тронуть тогда драма Виолетты? Несомненно. Лучшие оперы русского и западного репертуара в ту пору звучали в камерном переложении замечательного музыканта М. А. Бихтера.

  «Говорит Ленинград! Слушайте передачу «Театр у микрофона». Перед войной ленинградцы – любители театра ждали этих слов с нетерпением. В дни блокады «Театр у микрофона» снова звучал в эфире. Бил источник человечности и юмора, сердечности и оптимизма. Актеры не видели своих слушателей, не слышали аплодисментов. Но работа их в блокадном «Театре у микрофона» оказалась не менее благодарной, чем на сцене. Потому что люди нуждались в этих спектаклях, испытывая высокое волнение, рожденное искусством.

     Если  в сорок первом году, в начале войны и блокады, ленинградское радио транслировало немало суховатых и прямолинейных передач, то уже в сорок втором дело изменилось. Стало очевидным, что лучшей пропагандой оказывается сердечный разговор. Уже летом сорок второго года художественное вещание на ленинградском радио приобрело четкий, деловой ритм. По понедельникам обсуждались прошедшие за неделю литературные и музыкальные передачи. Появилась новая рубрика: «В последний час» - ее ждали все.

     Несмотря  на очень тяжелые условия фронтовой  жизни, в Ленинграде продолжал работать единственный театр - Театр музыкальной комедии. Его спектакли шли в помещении Театра драмы имени Пушкина, начинаясь днем, в три часа. В промерзшем зале, где не было отопления, каждый раз все места оказывались занятыми. Зрители сидели в шубах, шинелях, шапках и валенках. А на сцене выступали артисты, одетые в легкие костюмы. Сколько нужно было иметь любви к своему искусству, к ленинградцам, чтобы выступать в таких условиях! Во всех спектаклях танцевала прима-балерина Н. В. Пельцер. Да, в блокадном городе искусство не умирало. Здесь, в Ленинграде, при свете коптилки композитор Дмитрий Шостакович работал над своей Седьмой, Ленинградской симфонией. Когда большая ее часть уже была написана, больного композитора вывезли на "Большую землю", где она и была окончена. Но музыка, написанная в Ленинграде, вернулась обратно в наш израненный город.  

     4) Радио выполнило свой долг перед ленинградцами, перед искусством. Оно держало между ними связь. Оно ежечасно несло людям предупреждение об опасности и информацию о положении города, утешение и надежду. Репродуктор оглашал улицы воем сирены, если враги начинали терзать город, и, отменяя миновавшую тревогу, пел удивительную песню отбоя, которую никогда не забудет Ленинград. Эта песня-сигнал состояла из десятка локальных звуков трубы. А звучала она прекраснее оркестровых аккордов, перебора арфы, пения скрипок.

     Радио объединяло людей, отыскивая сыновей  – матерям, братьев – сестрам. Более 25000 писем было в дни блокады  передано с фронта на фронт. Радио заменило бездействующую почту. Репродукторы доставляли слова привета страждущим. Спасибо им и за это тоже. Репродукторы Ленинграда, израненные, охрипшие, выстояли свою великую, небывалую вахту до конца.

     В Доме радио голодали, как и во всех других домах Ленинграда. Один из дикторов объяснил: «Утром просыпаешься и первое, о чем думаешь, это о том, что сегодня у тебя не хватит сил читать. Но ты должен читать! Потому что в тысячах квартир ждут твоего голоса. Потому что ты должен им сообщить, что мы отбили у врага еще один город. Потому что эта весть придаст им силы – твой голос может спасти их!». Люди действительно ждали голоса радио, как хлеба, боясь остаться одним в звенящей тишине. Им было все равно, зазвучит ли в динамиках оркестр, застучит ли метроном, заговорит ли актер или диктор: они жаждали самих звуков, звуков продолжающейся жизни. Люди просили: что угодно, как угодно, пусть нет хлеба и воды, пусть условия нечеловеческие, только надо, чтобы работало радио! Без него жизнь останавливается. Этого допускать нельзя!

     В заключение хочу еще раз подчеркнуть, что ленинградские связисты и  работники Радиокомитета с честью выдержали тяжелые испытания  военных лет. Невзирая на трудности, они мужественно и самоотверженно трудились, каждый на своем посту. Радио не молчало в годы войны, не молчало ни дня, ни часа. "Голос" Ленинграда звучал всегда уверенно и твердо.