Пакт Риббентропа-Молотова

5. Военные переговоры с Англией и Францией.

23 июля советской стороной было  предложено начать переговоры  военных миссий в Москве не дожидаясь достижения политического соглашения. 25 июля английская, а 26 июля французская стороны ответили согласием. Глава МИД Великобритании Галифакс при этом заявил, что делегация сможет выехать через 7-10 дней, но состав её ещё не определён. В результате английская и французская миссии отправились в Москву 5 августа, выбрав при этом самый продолжительный способ передвижения — морем до Ленинграда и далее поездом. В Москву миссии прибыли только 11 августа.

Чемберлен не верил ни в возможность  достижения соглашения с СССР, ни в  военный потенциал Красной Армии, надеялся использовать переговоры лишь как средство давления на Гитлера  и потому всемерно их затягивал.

Ряд историков полагает, что Сталин был также твёрдо настроен на срыв переговоров.

Вопрос о пропуске Красной Армии  через территорию Польши, по виленскому и галицийскому коридорам — без чего, по мнению советской стороны, не могла быть отражена возможная германская агрессия, оказался «мёртвой точкой», на которой переговоры застыли. Поляки отказывались пропускать Красную Армию через свою территорию, несмотря на давление со стороны Франции.

Одновременно с московскими  переговорами Вильсон, как неофициальный  представитель Чемберлена, вёл в  Лондоне зондаж чиновника по особым поручениям ведомства по осуществлению  четырёхлетнего плана, штатсраата Гельмута Вольтата о возможности заключения соглашения, которое признавало бы особые германские интересы в Восточной и Юго-Восточной Европе в обмен на отказ Германии от применения силы, обеспеченный соглашениями о разоружении; кроме того, Англия была готова допустить Германию к эксплуатации «колониально-африканской зоны». Переговоры завершились неудачей из-за фактического отказа Германии рассматривать английские предложения, обусловленного глубиной взаимных противоречий.

6. Политика  стран Восточной Европы.

Правительства восточноевропейских  стран относились к СССР с глубоким недоверием. В марте 1939 г., после захвата Германией Клайпедской области Литвы, СССР предпринял дипломатические шаги по сближению с Латвией и Эстонией, но они были встречены холодно. В мае, несмотря на обострение отношений с Германией, польское министерство иностранных дел заявило, что Польша не хочет связывать себя какими-либо соглашениями с СССР.

Предвоенную политику Польши американский историк Уильям Ширер характеризует как «самоубийственную». Ширер отмечает, что Польша с 1934 г. неуклонно поддерживала Германию в ущерб Версальской системе. При этом между Польшей и Германией существовал острый территориальный спор по поводу Данцигского коридора, разделявшего германскую территорию на две части. Отношения между Польшей и СССР были прохладными, начиная с советско-польской войны, в ходе которой Польша переместила свою границу к востоку от линии Керзона (в результате этого около 6 миллионов этнических белорусов и украинцев оказались в Польше). Таким образом, по Ширеру, Польша имела границу, «неприемлемую» ни для Германии, ни для СССР, при этом не будучи достаточно сильной, чтобы иметь возможность ссориться с обоими соседями одновременно.

Прибалтийские страны не доверяли СССР как по причинам исторического свойства, так и из-за разницы режимов; начавшиеся летом 1939 г. советско-англо-французские переговоры вызывали их опасения, что, войдя в эти страны, Красная Армия установит там большевистский режим и в конце концов откажется уйти. К тому же, прибалтийские страны, после опыта Мюнхена, не верили, что Великобритания и Франция реально выполнят свои обязательства по их защите в случае германской агрессии.

В результате, правительства Эстонии, Латвии и Финляндии заявили, что  всякую гарантию, данную без их просьбы, будут рассматривать как акт  агрессии, после чего поспешили заключить  пакты о ненападении с Германией (7 июня). При этом, Германия не только обещала не нападать на прибалтийские страны, но и гарантировала помощь в случае агрессии СССР. Это вызвало у прибалтийских правительств ощущение безопасности, как оказалось вскоре, ложно. Высокопоставленные немецкие военные (Франц Гальдер и Вильгельм Канарис) посетили балтийские страны и вели там переговоры о военном сотрудничестве.

7. Договор о  ненападении.

Последние переговоры

Риббентроп прилетел в Москву в  полдень 23 августа. Cамолет Риббентропа был по ошибке обстрелян советскими зенитчиками рядом с Великими Луками. По утверждению посла США в СССР Ч. Болена, нацистский флаг, который был вывешен при встрече Риббентропа, был позаимствован на киностудии «Мосфильм», где использовался как реквизит при съемке антифашистских фильмов.

Встреча Риббентропа со Сталиным и  Молотовым, продолжавшаяся три часа, закончилась благоприятно для немцев. По словам присутствовавшего на встрече  личного переводчика Сталина, Владимир Павлова, когда началось обсуждение проекта договора, Сталин заявил: «К этому договору необходимы дополнительные соглашения, о которых мы ничего нигде публиковать не будем», после чего изложил содержимое будущего секретного протокола о разделе сфер обоюдных интересов. В посланной Гитлеру в тот же день телеграмме, Риббентроп сообщил об успешном продвижении переговоров. Единственным препятствием к подписанию он назвал требование советской стороны включить два латвийских порта (Лиепаю и Вентспилс) в «сферу интересов» СССР. Гитлер дал на это своё согласие.

Содержание договора

Договор состоял из семи коротких статей:

• статья I обязывала стороны воздерживаться от агрессии в отношении друг друга;
• статья II обязывала стороны не поддерживать агрессии третьих стран против другой стороны;
• статья IV обязывала стороны не вступать в военные союзы, направленные против другой стороны;
• статья V предлагала пути мирного урегулирования конфликтов;
• статья VI описывала срок действия договора (десять лет с автоматическим продлением каждый раз на пять лет);
• статьи III и VII были чисто техническими.

Содержание секретного протокола

•  «Секретный дополнительный протокол» описывал «границы сфер интересов» сторон «в случае территориально-политического переустройства» Прибалтики и Польши. Прибалтийские государства входили в сферу интересов СССР. При этом Литва получала (тогда польский) Вильнюс, а граница интересов в Польше проходила по рекам Нарев, Висла и Сан.
• Вопрос о независимости Польши согласно протоколу мог «быть окончательно выяснен» позже по согласию сторон. СССР подчёркивал интерес к Бессарабии, а Германия — незаинтересованность в ней.

Подписание договора

В тот же вечер оба документа  были подписаны. Переговоры продолжились до утра. Встреча увенчалась банкетом, открывшимся тостом Сталина: «Я знаю, как немецкий народ любит фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье».

Позднее, в 1946 году, вспоминая об этом событии на Нюрнбергском процессе, Риббентроп сказал: «Когда я приехал в Москву в 1939 году к маршалу Сталину, он обсуждал со мной не возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта в рамках пакта Бриана-Келлога, а дал понять, что если он не получит половины Польши и Прибалтийские страны еще без Литвы с портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад»

Юридическая характеристика договора

Оценки юридической стороны  договора противоречивы. Согласно одним  мнениям, Договор о ненападении  сам по себе (без протокола) не содержит ничего необычного и представляет собой  типичный договор о ненападении, примеры которых часты в тогдашней европейской истории. Другое мнение: указывает на то, что в договоре отсутствовал пункт, отменяющий его действие в случае, если одна из сторон совершит агрессию (такой пункт присутствовал в большинстве договоров о ненападении, заключённых СССР). В исходном советском проекте договора соблюдение нейтралитета имело предпосылкой ситуацию, при которой другая сторона окажется «объектом насилия или нападения со стороны третьей державы», но окончательная редакция статьи II договора предполагала соблюдение нейтралитета в случае, если одна из сторон станет не объектом нападения, но «объектом военных действий со стороны третьей державы». Такие формулировки были типичны для дипломатии Третьего рейха, например договор о ненападении между Германией и Латвией и договор о ненападении между Германией и Эстонией декларировали соблюдение нейтралитета «при любых обстоятельствах»; однако СССР до сих пор их не использовал. В результате договор широко открывал двери для любого нападения Германии, «спровоцированного» якобы актом насилия со стороны третьей державы. Договор тесно связан с секретным протоколом и не может оцениваться отдельно от него, равно как и вне конкретной предвоенной ситуации тех дней. Секретный протокол к договору относил к сфере интересов СССР в Прибалтике Латвию, Эстонию и Финляндию, Германии — Литву; в Польше раздел проходил по линии Нарев-Висла-Сан, Вильнюс переходил от Польши Литве. При этом, сам вопрос о том, желательно ли с точки зрения интересов договаривающихся сторон сохранение польского государства, предоставлялся «ходу дальнейшего политического развития», но в любом случае должен был решаться «в порядке дружественного обоюдного согласия». Кроме того, СССР подчеркнул свой интерес к Бессарабии, а Германия не возражала против интересов СССР в этом регионе Румынии. Дополнительный протокол оценивается как юридически неправомерный, поскольку касался третьих стран.

8. Версии о  причинах подписания.

Версия о стремлении СССР избежать войны с Германией.

Этой версии придерживаются советская  и современная российская историографии.

Договор был подписан после провала  московских переговоров, проводившихся  весной-летом 1939 года между представителями  СССР, Англии и Франции в целях  заключения тройственного договора о взаимопомощи (проект договора был  представлен Советским правительством 2 июня) и военной конвенции, предусматривающей  конкретные военные меры по обеспечению  коллективной безопасности в Европе.

В ходе переговоров обнаружилось нежелание  Англии и Франции дать конкретные военные обязательства и разработать  реальные военные планы для противодействия  возможной германской агрессии. Более  того, параллельно с московскими  переговорами английское правительство  проводило переговоры в Лондоне  с германскими представителями  о разграничении сфер влияния. И это ещё более усилило опасения советского правительства в том, что его западные партнеры стремятся направить гитлеровскую агрессию на восток, ту агрессию, которая уже привела к «Мюнхенскому сговору» и разделу Чехословакии. В результате провала московских переговоров СССР потерял надежду на создание военной коалиции с западными державами и оказывался в обстановке враждебного окружения, когда на Западе его потенциальными противниками были как страны «санитарного кордона», так и Германия, а на Востоке в роли агрессора выступала милитаристская Япония. В этих условиях СССР был вынужден согласиться на предложения Германии о начале переговоров о заключении договора о ненападении.

Таким образом, советская историография  считала подписание договора о ненападении  с Германией единственной возможностью избежать войны с Германией и  другими странами Антикоминтерновского пакта в 1939, когда СССР, по её мнению, находился в изоляции, не имея союзников

Версия об экспансионистских  мотивах Сталина.

Как полагает ряд исследователей, договор стал проявлением экспансионистских устремлений Сталина, который стремился столкнуть Германию с «западными демократиями» и занять позицию «третьего радующегося», а после их взаимного ослабления — советизировать Западную Европу. Данная точка зрения также критикуется, так как договор о ненападении не предусматривал каких-либо территориальных изменений в отношении третьих стран.

Мнение о том, что Сталин видел в Германии, прежде всего, «естественного союзника» плохо согласуется  с тем, что СССР в 1930-х годах  проводил политику, направленную против нацистской Германии, и только после  «Мюнхенского сговора» отказался от линии, направленной на совместное с  Великобританией и Францией сдерживание  Германии.

 Версия об имперских мотивах Сталина.

Эта точка зрения объясняет  действия Сталина исключительно  прагматически-имперскими соображениями. Согласно ей, Сталин некоторое время выбирал между Германией, с одной стороны, и Великобританией и Францией, с другой, но, столкнувшись с недобросовестностью последних, предпочёл остаться в стороне от войны и воспользоваться выгодами от «дружбы» с Германией, прежде всего утвердив политические интересы СССР в Восточной Европе. Такое мнение высказал Уинстон Черчилль непосредственно после подписания договора.

9. Значение Пакта для Советского Союза.

- Сталин, правильно оценив  ситуацию в целом, на два  года отсрочил для СССР очевидную  войну при полной неготовности  его к ней (он даже надеялся  ее избежать вовсе, иначе бы  последующие заключенные и реализованные  СССР экономические соглашения  с Германией были бы не только  не целесообразны, а просто  вредны, т.к. глупо вооружать потенциального  противника, а Сталин глупцом  и дилетантом  никогда не был. Это было его просчетом.

- Разгром враждебной Польши. Мировые военные эксперты считали  Вооруженные Силы Польши достаточно  боеспособными и даже не уступающими  Вооруженным Силам Советского  Союза. Между тем, в кабинете премьер-министра Польши Бека висел портрет Гитлера, который в марте 1939 г. еще предлагал Польше вступить в Антикоминтеровский пакт и пытался с Польшей договориться по территориальным вопросам, документы польского разведуправления доказывают, что в случае начала войны между Германией и Россией Польша должна была стать естественным союзником германской армии и вместе с немцами преследовать задачу ликвидации советского государства, что полностью соответствует якобы национальным интересам Польши. оборонительные сооружения, которые СССР строил на западном направлении в 30-е гг., строились не против Германии. Они строились против Польши, которая создавала для нас постоянную военную угрозу, плела интриги, затрагивавшие вопросы нашей безопасности. 

- Поражение союзника Рейха  – Финляндии, что возможно  в дальнейшем способствовало  осторожным и даже пассивным  действиям Финляндии во время  Великой Отечественной войны.

-  Сразу прекратились боевые действия на Дальнем Востоке с Японией и японцы так и не решились их возобновить.

- Создание для СССР  буферной зоны с Германией  за счет отодвинутых границ (в  советскую сферу влияния попадали: вся Прибалтика, Финляндия, Латвия, Бессарабия, Северная Буковина и Польша на восток от рек Висла, Нарва и Сан – т.е. территория не чужая, а потерянная Россией в 20-х годах в результате советско-польской войны, в ходе которой Польша, напав на Россию, ослабленную гражданской войной, значительно переместила свою границу к востоку от линии Керзона за счёт советской территории (в результате этого около 11 миллионов этнических белорусов и украинцев, а также 3 млн. евреев, 2 млн. немцев и несколько сотен тысяч литовцев оказались в Польше, так появилась Восточная Польша), а с этого времени прошло всего 18 лет и об этом очень хорошо помнили и в СССР, и в Польше, и в Германии, и на Западе. Территория к западу от этой линии объявлялась сферой интересов Германии. Эту границу СССР потом ровнял с немцами по Договору о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г., уходя из попавших в нашу сферу чисто польских областей, меняя их на Литву, на Вильнюс. Советский Союз считал, что надо позаботиться о безопасности и территориальной целостности Литвы – традиционной части российской империи, с которой он подписал Договор о военном союзе, и удовлетворить национальные стремления литовцев.  К концу 1940-го года большая часть указанных территорий вошла в состав Советского Союза). И если бы этого СССР не сделал – Германия бы захватила всю Польшу, вошла в Прибалтику, т.к. на момент пересечения Красной Армией границы Польши 17 сентября 1939 г., то есть через сутки после того, как польское правительство уже бежало в Румынию, немцы вышли на линию Керзона, Варшава и другие основные города были взяты немцами, а польская армия практически перестала существовать. Разграничение зон интересов означало лишь определение той линии, где остановятся немецкие войска.