Октябрьская революция

В результате успеха вооруженного восстания Октябрьской революцией была одержана политическая победа - буржуазное Временное правительство, возглавлявшееся эсером А. Керенским, было свергнуто, а государственная власть была передана Второму Всероссийскому съезду Советов, создавшему и утвердившему рабоче-крестьянское правительство, возглавленное лидером большевиков - В. Лениным. Победа Октябрьского переворота, потрясшая не только страну, но и весь мир, поставила вопрос: чья власть и во имя чего утвердилась в стране, куда она намерена повести Россию?

Сегодня, как и много лет назад, об Октябрьской революции пишут многие и разное. Мы живем в любопытное время, когда отечественных фальсифи­каторов нашей истории и в первую очередь Октябрьской революции гораздо больше, чем их было за рубежом за все послеоктябрьские годы. Но самым прискорбным является то, что этим постыдным делом сегодня заняты не только полуграмотные и неграмотные политические крикуны и падкие на синекуру журналисты, которым наука и совесть всегда были чужды, но также остепененные политики и политологи, философы и экономисты, - вчерашние марксистские ортодоксы, а сегодняшние "марксоеды", - которых ни в коем случае нельзя заподозрить в незнании и неграмотности. Напротив, есть основательные причины уличать их в сознательной лжи, продуманном обмане своей паствы. Конечно, когда в стране все ломалось, перестраивалось и реформировалось, можно понять, что кое-кто, пытаясь "попасть в ногу" с быстро меняющейся ситуацией, неудачно приспособляясь к конъюнктуре, "второпях" наговорил лишнего, взболтнул непродуманное. Но теперь, когда после случившегося прошло достаточно времени, чтобы высветить последствия перемен, и когда из прошлых заметок и выступлений начинают лепить концепцию отечественной истории, а конъюнктурщики так и не покаялись, не исправили своих фальсификаций, могущих попасть в создавае­мый вариант истории в качестве истин, как раз время назвать вещи своими именами.

Одно из главных мест среди "новаторских" подходов к отечественной истории, подходов, грозящих быть "пересаженными" в исторические учебники, занимает способ фальсификации фактов отечественной истории, который я называю просталинским. В чем его суть? Как известно, И. Сталин в "Вопросах ленинизма", издававшихся одиннадцать раз, а также в своем "Кратком курсе", тоже выходившем многомиллионными тиражами, изложил свою - фальшивую - версию Октябрьской революции, свой вариант мыслей и действий Ленина и большевиков во время этого ключевого исторического события. Наша отечественная наука не смогла или не успела в свое время основательно разоблачить ложь этой версии, которая не только продолжает жить в головах миллионов граждан, но и служит предметом сегодняшних инсинуаций. Ведь нынешние политические крикуны, не будучи в состоянии спорить с В. Лениным и фактами истории - да они и не знают их - переписывая историю нашего отечества, опровергают не то, что было на самом деле, а именно эту освоенную ими в советское время сталинскую версию взглядов и действий Ленина, преподнося свою возню со сталинскими упрощениями в качестве "ниспровержения" Октября.

Чтобы не быть голословным, проиллюстрирую сказанное одной большой сталинской ложью и тремя малыми обманами трех, как я их называю, "сталин­ских ретрансляторов" по двум вопросам: Почему Ленин выступал за Октябрь­ский переворот? Как он оценивал суть и перспективы Октября?

Исходная сталинская ложь такова. Вернувшись в Россию после Февраля и победы буржуазной революции 1917 года, В. Ленин сходу отбросил меньше­вистскую догму о социально-экономической незрелости России и уже на апрельских партийных конференциях нацелил большевиков на непосредст­венный переход от буржуазной революции к социалистической, на перерас­тание первой во вторую. Развернув широкую агитацию в массах, используя недовольство граждан продолжающейся войной, большевики собрали необходимые силы и совершили Октябрьский переворот как классическую социалистическую революцию: они свергли власть буржуазии, утвердили диктатуру пролетариата и тем открыли путь для реализации ленинского плана перехода к социализму.

Если мы обратимся к сегодняшним спорам об Октябре, то легко убедимся в том, что и друзья и враги Октября чаще всего ведут свои дискуссии в рамках этой сталинской версии. В результате за пределами дискуссии остается главная правда об Октябрьской революции. Войдя в общественное сознание как образец классической социалистической революции, эта революция на самом деле таковой не являлась: разрешая разнотипные противоречия. Октябрьская революция была по своей социальной природе органическим соединением разнородных социально-экономических процессов.

Непонимание этой главной правды Октября пронизывает статьи как тех, кто, защищая Октябрь, надеется отстоять "марксистско-ленинскую" (а на деле сталинскую) "правду" об Октябре, так и тех, кто, опираясь на въевшуюся в обывательское сознание сталинскую ложь, заявляет, что опровергает Ленина и "развенчивает" Октябрь. Это особенно хорошо видно, когда исходную сталинскую ложь "сталинские ретрансляторы" трансформируют в свою конкретную ложь и ее же опровергают, выдавая все это за "развенчание" Октября. Обратимся к этим конкретным обманам.

Обман доктора экономических наук Г. Попова: Ленин и большевики, по мнению этого бывшего ортодоксального марксиста, быстро превратившегося в марксоеда, не видели и не хотели видеть неготовности России к социалисти­ческим преобразованиям, считали, что она созрела для этого. Дословно: "Ленин большевики убедили себя и страну, что экономика созрела и даже перезрела для перехода к социализму".

Обман доктора философских наук А. Ципко. Этот автор, неоднократно выступавший против Ленина и Октября, утверждает, что Октябрьский пере­ворот - продукт узкой кучки заговорщиков, что из-за нежелания россиян совершать социалистическую революцию, "жаждавший власти" Ленин возбуж­дал массы, используя такие извечные человеческие слабости как ненависть и зависть. Дословно: "Можно, конечно, писать сотни и тысячи умных статей о Ленине, о Троцком, о Марксе, но, на мой взгляд, нельзя не видеть некий общий тип людей, который сознательно эксплуатировал такое вечное человеческое качество как ненависть". И это, мол, было основой Октября. И далее: "Дело в конце концов не в Октябрьской революции как таковой, дело в нравственном оздоровлении общества".

А вот ложь писателей А. Адамовича и В. Солоухина. Согласно обвини­тельному приговору первого, В. Ленин и большевики — заговорщики-авантю­ристы: толкая массы к искусственно вызванной революции, они навязали гражданскую войну, что привело к миллионам жертв. Созвучно этому и фраза:

Октябрь - это "авантюра 1917 года, которая обошлась народу в миллионы жизней". В том же духе рассуждает В. Солоухин, который, благословляя дореволюционные порядки, клеймит большевиков-властолюбцев: "...Только ради власти были пролиты реки крови. А страдания людей невозможно исчислить".

Прежде чем приступить к рассмотрению этой псевдодемократической лжи, приведу некоторые соображения по этому же поводу демократа-историка А. Кивы. Примерно в то же время, когда его процитированные выше коллеги уже успели "расплеваться с коммунизмом" и превратились в актикоммунистов, а А. Кива еще только догонял их, он писал: "Упрощения всегда вредны... Как бы то ни было, нельзя согласиться с искаженным изображением Октября. Например, с утверждениями, что это был узкий заговор... Тем более смехотворны утверждения, что Лениным руководило стремление отомстить за своего старшего брата..., вряд ли подобает смотреть на Октябрь глазами династии Романовых, идеализировать последних. Ибо это противоречит истине, правде жизни".

Чтобы вернуться к правде жизни и опровергнуть не только упомянутых, но и многих других современных фальсификаторов Октября, взглядов и действий В. Ленина во время Октября, следует на время пренебречь упомянутыми шилась" сталинскими ретрансляторами и рассмотреть исходную сталинскую версию, ее ложь, ибо без ее разоблачения нельзя занять правильную отправную позицию для разоблачения более конкретных фальсификаций.

Русская интеллигенция и революция

Общеизвестно, что Русская революция 1917 года, предопределенная целым рядом исто­рических обстоятельств, была детищем русской интеллигенции. И речь идет не только и не столько о революционерах в узком смысле этого слова. Интеллигенция в целом жила ожиданием радикальных перемен, стремилась к ним, обосновывала их необходимость, хотя и понимала характер этих перемен по-разному. Революция представлялась как тотальный переворот всей социальной системы, как полное очищение от старых ценностей, от «распутинщины», как создание нового на «чистом месте». Этот искренний порыв исто­рического созидания, исполненный всех тех же крайностей и неумеренности, столкнулся с отрезвляющей реальностью.

И этой реальностью стал быстро укрепившийся в Советской России бюрократически-тоталитарный режим. Интеллигенция, искренне не ведая того, привела его к власти, освятила этот путь. Но она же в глазах режима выступала с самого начала его первейшим социальным противником. Прежде всего не устраивали присущие интеллигенции независи­мость критического отношения к действительности, независимость мысли и действия как таковая. Это была социальная группа, труднее всего подчинявшаяся внешнему воздейст­вию, ибо, как известно, духовные ценности обладают свойством высокой сопротивля­емости.

Все возраставшее давление на интеллигенцию, развивавшееся по нескольким направле­ниям (экономическому, политическому и собственно идейно-нравственному) привело к возникновению новых парадигм (идеальных социальных типов), на которые стала ориентироваться российская интеллигенция послеоктябрьского периода. Проиллюстрируем эти парадигмы весьма силуэтными портретами выдающихся русских интеллигентов, волею судеб олицетворивших их.

Парадигма первая. «Исход». Эмиграция на Запад стала для многих сотен тысяч русских интеллигентов эпопеей избавления и одновременно трагедией духовной безысходности.

Рассматриваемая парадигма предопределяет драматизм, если не трагизм того, кто ей соответствует. Так в общем произошло и с П.А. Сорокиным. Его научный гений имел чисто русские характеристики, его многочисленные социологические труды всегда содержали в себе тот самый нравственный компонент «излишности». Даже будучи искренним «западником», Сорокин продолжал оставаться чисто русским интеллигентом, маявшимся мировыми проблемами, судьбами человечества, нравственными эквивалентами социологических концепций и пр. И потому очевиден глубокий диссонанс, который звучал в отношениях Сорокина с современным ему интеллектуальным сообществом на Западе. Полного понимания в своих отношениях они все же не достигли. В итоге никем не оспариваемый авторитет Сорокина все же остается дли Америки явлением сугубо историческим. Пророческий и нравственный дар П.П. Сорокина так и оставался не востребованным.

Парадигма вторая. «Уход в пещеры». Давление бюрократически-тоталитарного режима, постоянно усиливавшееся, заставило многих русских интеллигентов уходить во внутрен­нюю эмиграцию, создавать духовное подполье, замыкаться в себе, ограничивая круг соци­ального общения. Жизнь и творчество А.Ф. Лосева может быть яркой, но одновременно и трагической иллюстрацией этой парадигмы. С конца 20-х годов Лосев практически прекращает свою основную преподавательскую деятельность и начинает писать «в стол». Это совпадает с его первым арестом, допросами в ОГПУ и заключением в лагерь на Соло­вецких островах. Пройдя «перевоспитание» в лагере и вследствие нового везения выйдя из него живым, А.Ф. Лосев полностью отказывается от любых форм общественной деятель­ности и фактически становится чистым мыслящим интеллектом, заточенным в пещере вынужденной изоляции. Лосев затихает и исчезает на десятилетия.

Весьма примечательно, что А.Ф. Лосев вполне сознательно остался в России, даже не рассматривая возможность эмиграции, которая у него в принципе оставалась до середины 20-х годов. Тема жертвенности — неизбывная тема русской интеллигенции. Но у Лосева она лишена надрывности и кликушества: «Такая жизнь индивидуума — писал он, — есть жертва. Родина требует жертвы. Сама жизнь Родины — это и есть вечная жертва». Но неподдельный и философски обоснованный стоицизм Лосева тем не менее не может скрыть от нас глубокого трагизма его «парадигмы», приводящей русского интеллигента к изолированности от внешней социальной среды и духовному одиночеству.

Парадигма третья. «Попытка достойного партнерства». Эта парадигма была связана с попыткой интеллигенции установить честное и достойное общение с режимом и стрем­лением найти хотя бы какой-то модус их сосуществования при сохранении принципа невме­шательства и личной независимости нравственного самовосприятия. В какой-то степени она может стать объяснением жизненного пути трех выдающихся русских интеллигентов — М.А. Булгакова, Б.Л. Пастернака и Д.Д. Шостаковича. В условиях установившегося после революции тоталитаризма М. Булгаков, в силу склада своего характера и убеждений, не мог и не хотел выбирать позицию добровольной изоляции. Посвятивший себя театру, он принимал деятельное участие в литературных объединениях, художественной жизни Мос­квы.

Парадигма «достойного партнерства» не принесла, однако, того, на что надеялся Бул­гаков. Все больше и больше его творчество шло вразрез с официозом, и он вынужден был так или иначе начать литературное «двойничество», писать то, что заведомо не могло быть опубликовано. Так, его наиболее крупное произведение, роман «Мастер и Маргарита» и стал как раз «романом без будущего» (он был опубликован только в 60-е годы). Приме­чательно, что с социологической точки зрения, мировоззрение двойственности, философ­ской разорванности восприятия мира гениально воплотилось в этом романе. Парадигма «достойного партнерства» оказалась также исполненной внутреннего драматизма и даже трагизма, которые проявляют себя как в коллизиях личной жизни русского интеллигента, так и в его творчестве. Это обстоятельство еще более разительно обнаружило себя в жизни Б.Л. Пастернака и Д.Д. Шостаковича.

Парадигма четвертая. «Умеренное сотрудничество». Наряду с дистанцированным парт­нерством русская интеллигенция выработала еще одну стратегию своего отношения к властям. Стратегия эта заключалась в том, чтобы «честно» принимать реалии социального уклада Советской России, но находить для себя такие области («лакуны») в творчестве и интеллектуальной деятельности, которые в наименьшей степени были связаны с нравст­венными компромиссами. Поскольку режим установился на многие сотни лет и конца ему, читалось, не было видно, а равно и доступной альтернативы ему нет, полагали вынужденные сторонники такой парадигмы, то следует, во-первых, искать нечто положительное плюс в самом режиме, а, во-вторых, нее же уходить как можно дальше от наиболее идеологически окрашенных тем и «зон». На раннем этапе формирования этой парадигмы она была сформулирована в сборнике «Смена вех». Постепенно она получила широкое распространение. В литературе ее можно отметить, например, в жизни и творчестве К.С. Паустовского, позднее — писателей «деревеньщиков». В кино — это длинный список талантливых режиссеров, посвятивших себя разработке нравственных тем личности.