Маршал Жуков

вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества?

     Жуков   заверил,  что  враг  в  эти  дни   не  в  состоянии  на  большое

наступление.  А  что  касается  защиты  с   воздуха,   то   нужно   укрепить

противовоздушную  оборону  и  подтянуть  с  соседних  фронтов  истребители к

столице. Так и сделали.

     И вот в эти тяжелые  дни из  Москвы,  отмечавшей  традиционный  праздник

годовщины  Великого  Октября,  .прозвучали уверенные слова И. В. Сталина. На

торжественном заседании 6 ноября он сказал о враге:

     - И эти люди, лишенные  совести и чести, люди с моралью  животных,  имеют

наглость  призывать  к  уничтожению  великой русской нации, нации  Плеханова и

Ленина,  Белинского  и  Чернышевского,  Пушкина   и   Толстого,   Глинки   и

Чайковского,  Горького  и  Чехова,  Сеченова  и Павлова, Репина и  Сурикова;,

Суворова и Кутузова!

     На следующий день  утром  на  Красной  площади   выстроились  для  парада

войска.  Все, кто имел отношение  к устройству парада, волновались: вражеские

аэродромы вблизи столицы. Небо затягивали низкие тучи, шел снег. В 8 утра на

трибуну Мавзолея  поднялись  члены  правительства,  руководители  Московской

партийной   организации.  "Сталин,  -  писал  Черноусов,  -  был  в  хорошем

настроении, прохаживаясь, подошел  к нам и сказал, показывая на небо:

     - Везет большевикам". Многие из частей,  прошедших   в  тот  день  перед

Мавзолеем, отправлялись прямо на фронт. Напутствуя их, Сталин говорил:

     - Пусть  вдохновляет   вас в этой войне мужественный  образ наших великих

предков - Александра Невского,  Дмитрия  Донского,  Кузьмы  Минина,  Дмитрия

Пожарского,   Александра   Суворова,  Михаила  Кутузова!  Пусть  осенит  вас

победоносное знамя великого Ленина!

     Торжественное празднование 24-й годовщины  Великого  Октября   в  Москве

вдохнуло новые силы в защитников столицы.

     В  эти волнующие,  полные боевого подъема дни  суровый реалист Жуков, как

всегда, требовал  величайшей  осмотрительности  и  был  против  опрометчивых

действий.  Враг  все  еще  силен,  и  надо  было ждать нового натиска. Жуков

понимал,  что  верные  своему  шаблону  немцы  снова  навалятся  на  флангах

танковыми и подвижными соединениями, чтобы окружить Москву. Враг намеревался

сомкнуть  клещи  где-то  в  районе Ногинска и Орехово-Зуева. Но, несмотря на

сложную обстановку, Жуков докладывал в Москву: Минска,  Смоленска  и  Вязьмы

больше  не будет. Значит, особое внимание укреплению флангов! "Тут у меня, -

писал Жуков,  -  состоялся  не  совсем  приятный  разговор  по  телефону  со

Сталиным".

     Верховный   потребовал   нанести   упреждающие   удары   по   фланговым

группировкам немцев в районах  Волоколамска и Серпухова. Жуков  осведомился:

     - Какими же силами  мы будем наносить  эти  контрудары?  Западный  фронт

свободных сил не имеет. У нас  есть силы только для обороны.

     Сталин  категорически   отрезал:  вопрос  о  контрударах   решен.  Сталин

позвонил, еще члену Военного совета Н. А. Булганину и добавил:

     - Вы там с Жуковым  зазнались.

     Что было делать? Жуков  стал  энергично  готовить  контрудары.  Командир

кавалерийского  корпуса генерал  П. А.-Белов, вызванный в Ставку, описал, как

принималось решение о контрударе. 10  ноября  Жуков  привел  его  к  Сталину

утверждать  план - Белову надлежало  действовать в районе Серпухова. .Генерал

прямо с .фронта, конечно, не знал  о  предыстории  операции  и  отметил:  "В

глазах  его  (Сталина)  не было прежней твердости, в голосе не чувствовалось

уверенности. Но еще больше удивило  меня поведение Жукова. Он говорил  резко,

в повелительном тоне. Впечатление  было такое, .будто старший начальник  здесь

Жуков. И Сталин воспринимал это  как должное".

     Надо   думать,   генерал   Белов   воспринял   лишь   внешнюю   сторону

происходившего. Коль скоро был  отдан приказ,  Жуков  выполнял  его.  Генерал

Рокосовский  получил приказ провести частную операцию в районе Волоколамска.

Но ведь Жуков только что велел  покрепче окопаться, беречь войска, а  тут идти

в лоб на изготовившегося к прыжку врага. "Признаться, мне было непонятно,  -

говорил  Рокоссовский,  -  чем  руководствовался  командующий, отдавая  такой

приказ". Жуков,  естественно,  не  мог  объяснить,  что  выполняет  указание

Сталина. Этот удар, по словам Рокоссовского, "принес мало пользы". Несколько

лучшие результаты дали действия войск  Белова у Серпухова. Сорвать подготовку

гитлеровцев к наступлению, однако, не удалось.

     В  высшей  степени   уравновешенный  военачальник,  Рокоссовский  писал о

Жукове в эту тяжелую пору:

     "В моем представлении  Георгий Константинович Жуков   остается  человеком

сильной   воли   и   решительности,   богато   одаренным  всеми  качествами,

необходимыми крупному военачальнику". И  далее:  "Мне  запомнился  разговор,

происходивший  в  моем присутствии  между Г. К. Жуковым и И. В. Сталиным. Это

было чуть  позже,  уже  зимой.  Сталин  поручил  Жукову  провести  небольшую

операцию,  кажется,  в  районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить  положение

ленинградцев. Жуков доказывал, что  необходима крупная.операция, только тогда

цель будетдостигнута. Сталин ответил:

     - Все это хорошо, товарищ  Жуков, но у нас  нет   средств,  с  этим  надо

считаться. Жуков" стоял на своем.

     - Иначе ничего не  выйдет. Одного желания мало. Сталин  не скрывал своего

раздражения, но Жуков не сдавался. Наконец Сталин сказал:

     - Пойдите, товарищ  Жуков, подумайте, вы пока свободны.

     Мне  понравилась   прямота Георгия Константиновича,  Но когда мы вышли, я

сказав, что, по-моему, не Следовало  бы так резко разговаривать  с  Верховным

Главнокомандующим. Жуков ответил:

     - У нас еще не  такое бывает".

     Волевое начало деятельности  Жукова ощущали не ^только на  фронте, но и в

Москве.   В   это   время   он  бросил  резкие  упреки  начальнику  Главного

артиллерийского управления генералу Н. Д. Яковлеву за  мизерное  обеспечение

Западного   фронта   боеприпасами.  Разбором  претензий  Жукова,  разумеется

обоснованных, пришлось заниматься Сталину. Он заметил:

     "Комфронтом  Жуков   просто  не  понимает  обстановку,   сложившуюся   с

боеприпасами.   А   она   сложная.   Ноябрь   -  самый  низкий  .  месяц  по

производству,..  нужно  ожидать  повышение   поставок,   а   не   заниматься

беспредметными упреками".

     Интересы  Западного   фронта,  прикрывавшего Москву, естественно,  были в

центре  внимания  Ставки  Верховного  Главнокомандования.  Его   потребности

удовлетворялись,  но,  подчеркивал  генерал Яковлев, "в пределах разумного" -

ведь сражения шли от Баренцева  до Черного моря.

 

     У стен Москвы

 

     13 ноября в Оршу  съехалось высшее немецкое  командование  -  начальники

штабов  объединений.  Восточного  фронта.  Совещание  вел  Гальдер. Хотя ряд

генералов высказывали опасения по поводу происходившего на  фронте,  Гальдер

опирался на директиву Гитлера: донаступления зимы расправиться с  СССР.

     Он  продиктовал "максимальную" и "минимальную" линии продвижения  в 1941

году: первая - вплоть до Майкопа, Сталинграда, Горького и Вологды; вторая  -

до  нижнего  течения  Дона,  Тамбора и Рыбинска. В любом  случае район Москвы

подлежал захвату. Тут нельзя  не  сказать  о  том,  что  после  войны  битые

гитлеровские генералы десятилетиями  твердили: они-де тогда потерпели  неудачу

из-за "генерала Зимы". Ударили  морозы - и остановился вермахт. Ложь! Надежды

Гитлера  на захват Москвы основывались именно на том, что со второй половины

ноября земля подмерзнет и подвижные  войска снова обретут свободу  маневра.

     15 ноября войска группы  армий "Центр" перешли в   новое  наступление  на

Москву.  51  дивизия,  из  них 13 танковых и 7 моторизованных. Самый  сильный

удар - севернее столицы.  У  Волжского  водохранилища  300  немецких  танков

прорвали нашу оборону. Случилось  это в полосе армии, входившей  в Калининский

фронт.  Ставка  18  ноября  прирезала  полосу этой армии к Западному  фронту.

Логика была очевидной: коль скоро  фронт  пытаются  Обойти  севернее,  пусть

фронт и йозаботится сам не допустить  этого.

     Хотя  обстановка  сложилась  тревожная  -  враг  явно нацелился на охват

Москвы с севера - Жуков, объясняя новому командующему армией .генералу Д. Д,

Лелюшенко его задачи, был предельно  спокоен.

     Он, вспоминал Лелюшенко,  неторопливо растолковывал:  Гитлер  обжегся  в

октябре  на  Можайском направлении, а теперь ползет в обход Москвы с севера.

Жуков выразил уверенность, что  здесь в оборонительных боях мы  перебьем  его

танки.  А  когда  подойдут  наши  резервы, перейдем в контрнаступление. Надо

использовать лесистую местность, контратаки, особенно  ночью  -  враг  этого

боится.  Выпили за успех по стакану  обжигающе-горячего чая и Лелюшенко  отбыл

в свою армию.

     В последующие две  недели враг нажимал на этом  направлении, но ничего не

добился. Жуков верил в упорство и умение  генерала  Лелюшенко.  Когда  после

отхода  наших  войск  из  Клина  Лелюшенко обратился к Жукову с просьбой дать

"хоть одну дивизию", последовал  короткий и ясный  ответ:  "У  фронта  сейчас

резервов нет. Изыщите у себя".

     Вслед  за  этим  пришел  приказ:  перевести штаб  армии в город Дмитров.

Лелюшенко посмотрел на карту и  оторопел: как раз в этом месте  в нашем фронте

брешь, город на острие немецкого  танкового клина. Ему, обладавшему  дерзким,

напористым   характером,   оставалось  только  подивиться  изобретательности

Жукова. Он понял, что "не случайно  командование  фронта  решило,  поставить

штаб армии именно в Дмитров, мол, тогда уж командарм наскребет  подразделения

и закроет прорыв!".

     Лелюшенко  отправился  к Дмитрову, встретил несколько  танков, прыгнул в

передовой КВ и повел их в атаку. Командарму,  конечно,  не  подобает  ведать

танки  в  бой,  однако  иного  выхода  не  было.  Танк  Лелющенко  .подбили,

он-выбрался через аварийный люк  вднище машины - снова в  бой.  Тем  временем

подошли  небольшие  подкрепления,  храбрые  отряды  добровольцев  из Москвы.

Гитлеровцев остановили.

     На Истринском направлении  на войска  генерала  Рокоссовского   наступало

более  400  вражеских  танков,  масса  моторизованной  пехоты.  Группировка,

продвигавшаяся в уплотненных  боевых порядках, обладала  ужасающей  пробивной

силой.  В  конечном  итоге  здесь враг ближе всего вышел  к Москве, фашистские

танки доползли  до  Крюкова.  В  боях  против  них  обессмертили  себя  78-я

стрелковая  дивизия  полковника  А.  П. Белобородова, 316-я - генерала И. В.

Панфилова, павшего смертью героя. Жуков на помощь им снял  с  других  боевых

участков группы танков, артиллерийские батареи, зенитные дивизионы, солдат с

противотанковыми ружьями.

     "Вспоминая те дни, - писал Рокоссовский, - я в мыслях  своих представляю

себе образ  нашей  16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных