Культ личности Сталина и его последствия

Вот и началось то, что называлось «огораживание». У общин любыми неправдами отбирали собственность. И потому XIV-XVI века в истории Англии известны чередой чисто крестьянских восстаний – Тайлера, Кэда, Кета, Джозефа. По данным историка Грина (Дж.Р.Грин «Краткая история английского народа») казнено около семи тысяч участников восстания Тайлера (притом, что тогда население Англии примерно равнялось двум с половиной миллионам). А послание Королевского совета, обращенное к бунтовщикам и зачитанное самим королем, заканчивалось так: «Отныне ваша рабская зависимость будет несравненно более суровой. Ибо до тех пор, пока мы живы и божьей милостью правим этой землей, мы не пожалеем ума, сил и здоровья на то, чтобы ужас вашего рабского положения стал примером для потомков».

В царствование Генриха XIII (1509-1547гг.) более 72 тысяч человек (около 2,5% всего населения страны) было казнено за «бродяжничество и воровство». Главным образом, эти «бродяги и воры» - согнанные с земли крестьяне. И стратегическая задача была выполнена – созданы громадные поместья «нового типа», где на чужой земле работали наемные батраки. От колхозов это отличается только тем, что новые латифундии принадлежали не государству, а частным лицам. Для батраков особой разницы не было. Другими словами, жертвы английской «коллективизации» оказались как бы разнесенными на сотни лет, а российские жертвы Великого Скачка словно бы одномоментны. Но в процентном отношении к числу населения западноевропейские «винтики» потеряли немногим меньше. Жертвы среди «низшего сословия», быть может, и превосходят числом отечественные.

Уже само по себе такое количество жертв, ликвидация целых классов или наций, свидетельствует о возникновении  совершенно новой ситуации. Для того чтобы содержать в заключении и уничтожать миллионы людей, нужен огромный аппарат, начиная от соответствующего наркомата или министерства и кончая низшими его чиновниками - чиновниками охраны, опиравшимися, в  свою  очередь,  на негласных чиновников из среды самих заключенных. Причем речь шла не о единичном акте  упразднения  миллионов людей, но о его перманентном характере, о растягивании этого акта во времени, превращении в элемент образа жизни. Речь идет  об определенной постоянно действующей системе уничтожения - ГУЛАГ. Принципиально важно и то, что упразднение осуществлялось по проявлениям человека не только в политике, экономике, идеологии, но и в науке, в общей культуре, в повседневной жизни. Это и  делало новую  политическую систему совершенно универсальным  инструментом  управления, инструментом прямого насилия, опирающегося на  силу  оружия.

1.5. Политические процессы 30-50-х гг..

По указанию Сталина сначала репрессиям подвергались бывшие идейные противники и возможные соперники, которые были объявлены агентами империализма и иностранных разведок. Такие же обвинения предъявлялись и другим коммунистам и беспартийным, никогда не участвовавшим ни в каких оппозициях. Были репрессированы не устраивавшие И.В. Сталина партийные и государственные деятели, многие другие ни в чем не повинные люди. Так утверждался режим личной власти Сталина, насаждался страх, подавлялось любое выражение собственного мнения. Не удивительно, что репрессиям в первую очередь подвергались старые большевики, соратники В. И. Ленина, т. к. этих людей, идейно закаленных и имевших большой политический опыт, было труднее запугать, заставить отказаться от высказывания своих убеждений. Труднее их было и обмануть.

              Чтобы оправдать массовые репрессии в глазах трудящихся был организован ряд открытых судебных процессов, главными обвиняемыми на которых стали виднейшие деятели партии и Советского государства. В январе 1935 года слушалось дело Зиновьева, Каменева и др. Тогда мера наказания была ограничена лишением свободы: Зиновьева на 10 лет, Каменева на 5 лет. Однако в августе 1936 года, когда начался процесс по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра», их вновь привлекают к ответственности и на этот раз приговаривают к  расстрелу.

              Самый крупный судебный процесс состоялся в марте 1938 года по делу «Правотроцкистского блока», по которому проходили бывший член Политбюро ЦК Н. И. Бухарин, бывший член Политбюро ЦК председатель Совнаркома СССР А. И. Рыков, наркомы Крестинский, Розенгольц, Гринько, Чернов.

              Смысл этих процессов состоял в том, чтобы в открытых судебных заседаниях обвиняемые сами «признались» в измене Родине и других тяжких преступлениях.

              Встав на путь репрессий, Сталин настоял на том, чтобы был изменен порядок судопроизводства. Исполнителем этой его идеи стал Вышинский, выдвинутый Сталиным на пост Генерального прокурора. Вышинский «научно» доказал, что признание вины обвиняемым вполне достаточно для вынесения судебного решения. Следователи добивались пытками признания вины, оговаривали других. Если на суде они отказывались от прежних показаний, то их уже никто не слушал.

              Вот как это было с Михаилом Кольцовым, известным публицистом, депутатом Верховного Совета РСФСР, член-корреспондентом Академии наук СССР. Заседает Военная коллегия под председательством Василия Ульриха. С ним еще два военных. М. Кольцова обвиняют в шпионаже в пользу германской, французской и американской разведок, в принадлежности к антисоветскому подполью с 1923 года. В обвинительном заключении сказано, что он признался по всем предъявленным ему преступлениям:

« - Желаете чем-нибудь дополнить? - спросил подсудимого Ульрих.

- Не дополнить, а опровергнуть, - сказал Кольцов. - Все, что здесь написано, - ложь. От начала и до конца.

- Ну как же ложь? Подпись ваша?

- Я поставил ее. После пыток... Ужасных пыток...

- Ну вот, теперь еще вы будете клеветать на органы... Зачем усугублять свою вину? Она итак огромна...

- Я категорически отрицаю... - начал Кольцов...».

Но его уже не слушали. М. Кольцов был расстрелян по приговору такого «суда».

Вот что писал о применяемых к нему пытках Всеволод Мейерхольд, великий реформатор театра, оказавшийся в застенках НКВД: «... меня клали на пол лицом вниз, жгутом били по пяткам, по спине, когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам. Следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, по этим красно-сине-желтым кровоподтекам снова били жгутом... Руками меня били по лицу... Следователь все время твердил, угрожая: «Не будешь писать, будем бить опять, оставим нетронутыми голову и правую руку, остальное превратим в кусок бесформенного окровавленного тела». И я все подписывал до 16 ноября 1939 года».

              О широком применении незаконных методов следствия к арестованным дал показания еще в 1938 году бывший помощник начальника отдела НКВД З.М. Ушаков, принимавший участие в допросах Тухачевского, Якира, Фельдмана. О применении к арестованным жестоких мер воздействия свидетельствуют и тот факт, что на протоколе допроса Тухачевского от 1 июня 1937 года, в котором зафиксировано признание вины Тухачевского, на листах дела 165-166 обнаружены пятна, которые по заключению биологической экспертизы являются каплями и мазками человеческой крови.

              Кроме Тухачевского были уничтожены и опозорены еще тысячи командиров и комиссаров Красной Армии. Только с мая 1937 по октябрь 1938 года в армии и на флоте было репрессировано около 40 000 человек. А впереди еще были другие процессы.

              Среди них печальную известность получило «Ленинградское дело». Это была серия дел, сфабрикованных против ряда видных партийных, советских и хозяйственных работников Ленинграда в конце 40-х начале 50-х годов. В результате этой акции были осуждены и физически уничтожены многие руководители, которые выдвинулись накануне и в годы Великой Отечественной Началом «Ленинградского дела» послужило анонимное письмо в ЦК ВКП(б) о якобы сфальсифицированных результатах голосования на Ленинградской Х областной и VIII городской объединенной конференции ВКП(б) 25 декабря 1948 года.

              Были сняты со своих постов и преданы суду секретарь ЦК ВКП(б) А.А.Кузнецов, Председатель Совета Министров РСФСР М.И. Радионов, заместитель Председателя Госплана СССР Н.А. Вознесенский, секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б)  П.С.Попков и еще несколько партийных советских и хозяйственных работников. Их обвинили во вредительской подрывной работе в партии (они предлагали создать организацию ВКП(б) в РСФСР), в нарушении государственных планов (без ведома центра провели аукцион неликвидного промышленного оборудования) и даже в шпионаже. Сведения о судебном процессе в печать не поступили. На суде все обвиняемые заявили, что не виновны, но коллегия верховного суда приговорила их к расстрелу. Продолжением «Ленинградского дела» были суровые приговоры (расстрел, длительный срок тюремного заключения) еще более чем 200 партийным и советским работникам Ленинграда, близким и дальним родственникам Вознесенского, Кузнецова, Попкова, Радионова, Капустина и Лазутина.

              «Ленинградское дело» И.В. Сталин рассматривал, как важное звено в цепи дальнейшего укрепления культа личности.

              Последним политическим процессом стало дело о «Еврейском антифашистском комитете». Оно слушалось в мае - июле 1952 года. По делу было привлечено 15 человек.

1.6. Преодоление последствий культа личности И.В. Сталина.

              В начале 1956 года в газете «Правда» появляются статьи о культе личности без указания имени Сталина. Это было свидетельством того, что через 3 года после смерти И.В. Сталина новые руководители КПСС осмелились, наконец, заговорить об этом опасном для дела социализма явлении. В феврале начал свою работу ХХ съезд КПСС.

            Советская и мировая общественность, наблюдая за работой съезда с нетерпением, ожидала оценки личности Сталина, но съезд молчал, 24 февраля было объявлено, что следующие заседание будет закрытым. Позже станет известно, что Н.С. Хрущев настоял на том, чтобы довести до сведения делегатов информацию о грубых нарушениях социалистической законности в период культа личности Сталина.

Советской  общественности  содержание  этого доклада станет известно только в 1988 году. До публикации его во всех центральных газетах, советские люди начитаются уже воспоминаний узников ГУЛАГА и доклад Н. С. Хрущева покажется им осторожным, сдержанным полу откровением отворившихся злодеяниях.

              Коммунисты вынуждены будут признать, что Сталин «отбрасывал Ленинский метод убеждения и воспитания, переходил с позиций идейной борьбы на путь административного подавления, на путь массовых репрессий, на путь террора. Он действовал все шире и настойчивей через карательные органы, часто нарушая при этом все существующие нормы морали и советские законы...».

              Массовые аресты и ссылки тысяч и тысяч людей, казнь без суда и нормального следствия порождали неуверенность, вызывали страх  и даже озлобление.

              Делегаты услышат, что «из 139 членов и кандидатов в члены ЦК Партии, избранных на ХVII съезде Партии, было арестовано и расстреляно (главным образом в 1937 -1938 г.г.) 98 человек, т.е. 70% ...

              Такая судьба постигла не только членов ЦК, но и большинство делегатов ХVII съезда Партии. Из 1966 делегатов съезда было арестовано по обвинению в контрреволюционных преступлениях 1108 человек.

              В докладе было признано, что Сталин единолично принял решение и вынудил подписать его,  как постановление от имени Президиума ЦИК Енукидзе:

              «1) Следственным властям - вести дела обвиняемых в подготовке или совершении террористических актов ускоренным порядком;

              2) Судебным органам - не задерживать исполнение приговоров о высшей мере наказания  из-за ходатайств преступников данной категории о помиловании, т.к. Президиум ЦИК союза ССР  не считает возможным принимать подобные ходатайства к рассмотрению;

              3) Органам Наркомвнудела  - приводить в исполнение приговоры о высшей мере наказания немедленно по вынесении судебных приговоров».

              Делегаты съезда восприняли, как справедливое слова Хрущева, когда он заявил: «Мы обвиняем. Но надо ответить на такие вопросы: разве мог Ежов сам, без ведома Сталина, арестовать например, Коснора? Был ли обмен мнениями или решения Политбюро по этому вопросу (нет, не было, как не было этого и в отношении других подобных дел). Разве мог Ежов решать такие важные вопросы, как вопрос о судьбе видных деятелей партии? Нет, было бы наивным считать это делом рук только Ежова. Ясно, что такие дела решал Сталин, без его указаний, без его санкций Ежов ничего не мог сделать».

              Сегодня уже известно, что со временем Сталин и его подручные выработали целую систему репрессивного механизма. Ежов, Берия представляли Сталину списки осужденных с указанием меры наказания. Сталин заставлял лиц из своего окружения ставить под этими списками свои подписи. Делегатам ХХ съезда об этом не сообщали. Хрущев обращал внимание, прежде всего на то, что в годы репрессий уничтожались партийные и советские работники. Осуждая нарушения социалистической законности в годы культа личности, Хрущев хотел убедить делегатов в том, что они люди из сталинского окружения сами жили в постоянном напряжении, испытывали чувство страха. Вот один из примеров, включенный в его доклад: «Об обстановке сложившейся в то время, мы нередко беседовали с Н.А. Булганиным. Однажды, когда мы вдвоем ехали в машине, он мне сказал: «Вот иной раз едешь к Сталину, вызывают тебя к нему, как друга. А сидишь у Сталина и не знаешь, куда тебя от него повезут: или домой или в тюрьму».

Решившись сообщить делегатам съезда о злодеяниях в период культа личности Сталина, Хрущев, как первое лицо в партии считал, что всему народу нашей страны, мировой общественности не следует знать об этом: «Мы должны со всей серьезностью отнестись к вопросу о культе личности. Этот вопрос мы не можем вынести за пределы партии, а тем более в печать. Именно поэтому мы докладываем его на закрытом заседании съезда. Надо знать меру, не питать врагов, не обнажать перед ними наших язв. Я думаю, что делегаты съезда правильно поймут и оценят все эти мероприятия».