ЮФО на фоне демографической картины мира

    Основные  регионы выхода эмигрантов ─ северо-восток Российской Федерации, Украина, Казахстан, Армения, Грузия (включая Абхазию), Азербайджан.

    В составе прибывающих и остающихся в округе мигрантов-русских (и шире ─ славян) более значительна по сравнению с мигрантами-неславянами доля представителей старших возрастов и пенсионеров, больше женщин. Напротив, среди мигрантов-неславян преобладают мужчины трудоспособных возрастных групп.

    Мигранты-славяне  обладают более высокой профессиональной подготовкой.

    Проживающие в округе этносы, став своеобразным магнитом, определили этнический состав мигрантов. Причем количественное соотношение  этнических групп в иммиграционном потоке приблизительно повторяет соотношение этносов в составе населения ЮФО. Некоторый перекос присутствует опять же по линии мигранты-славяне ─ -неславяне. Относительный вес первых среди легальных мигрантов меньше, чем относительный вес славян, проживающих в округе постоянно.

    Предполагаемые  оценки численности и половозрастного  состава нелегальной миграции свидельствуют  о еще большем снижении комфортности этносоциального статуса славянским населением за счет миграционного пополнения региона, благодаря которому увеличиваются активно-возрастные группы неславянского населения.

    Иммигранты, даже самые желанные, — проблема для принимающей стороны. Наиболее благоприятная иммиграция — это  возвращение «своих» — многочисленного русскоязычного населения из бывших советских республик. По данным переписи населения 1989 г., за пределами Российской Федерации проживало 25 млн. русских (около 20% их общей численности в СССР), большую часть этой категории населения следует признать или уже переместившимися, или потенциальными мигрантами.

    Негативные  последствия неравномерности воспроизводства  регионов ЮФО усиливаются  неравномерностью размещения населения. Занимая примерно 3,5% российских земель, Южный Федеральный  округ содержит 15% населения России, т. е. средняя плотность населения здесь гораздо выше среднероссийской.

    Однако  сопоставление ситуации в отдельных  краях и областях демонстрирует  ненадежность среднего, модального показателя: в Северной Осетии-Алании количество населения, приходящегося на километр, более чем в 20 раз превосходит аналогичный показатель Калмыкии, слабозаселенность которой дополняется миграционным оттоком. Правда, некоторую компенсацию механической убыли населения оказывает незначительный естественный прирост.

    В последние годы укрепляются эмиграционные  связи ЮФО с отдаленными территориями.

    Учитывая  четко выраженный этнический характер российской эмиграции 1990-х годов^* и национальный состав населения ЮФО, закономерно предположить, что в этот период округ активно отдавал население. Это действительно так. Значительная часть немецкого населения, сконцентрированного в Краснодарском крае и Волгоградской области (примерно по 30 тысяч) и составляющего весомую (около 80 тысяч) часть населения ЮФО, выехала в Германию.

    Кроме того, подавляющую часть греческой  эмиграции составили представители  диаспоры, проживающие в Краснодарском  и Ставропольском краях  (примерно по 30 тысяч) и Северной Осетии.

    Во  второй половине 1990-х узкоэтнический характер эмиграции (немцы, евреи, значительно меньше греки и армяне) постепенно уходит в прошлое. Она все больше становится трудовой. Одно из основных отличий ─ трудовая подразумевает возвратность; этническая, как правило, безрозвратна, при сохранении или не сохранении российского гражданства.

    Изменяется  и география регионов выхода: все  более в орбиту эмиграции вовлекаются  жители регионов. Относительный вес  жителей Москвы и Санкт-Петербурга в миграционном потоке снижается: в 1992 г. их доля составляла 40% всех эмигрировавших в дальнее зарубежье, в 1994 ─ только 14%. Сегодня доли эмигрантов из российских столиц и с Северного Кавказа в общем потоке выезжающих в страны Шенгенского Соглашения приблизительно равны. Растет и роль Нижнего Поволжья.

    Меньшая доступность (информационная, географическая, транспортная); латентность, неразработанность миграционных сетей ─ вот что пока принципиально отличает провинциальную эмиграцию от столичной.

    Жителю  региона сложнее принять решение, но оно не сиюминутно, а тщательно  мотивировано. Выезжающие из российской провинции реже возвращаются.

    Все более выраженной становится диверсификация миграционных потоков из ЮФО. Усиливается  роль таких стран-реципиентов, как, например, Финляндия и Канада.

    Казалось  бы, отток работоспособного населения  решает проблему безработицы, остро стоящую в некоторых административно-территориальных образованиях округа. Например, в Ингушетии, где по данным Государственной службы занятости на одну заявленную вакансию приходится более 500 зарегистрированных незанятых граждан. За Ингушетией с очень большим отрывом следуют Дагестан, Кабардино-Балкария, Калмыкия.

    Совершенно  меняется ситуация в русских краях  и областях ─ на одну заявленную вакансию зарегистрировано менее одного незанятого. Таким образом, регионы  округа крайне неоднородны по уровню напряженности на рынке труда, и отток приходится преимущественно на те территории, где трудоспособного населения и так не хватает.

    Эмиграция в определенной степени подрывает  устойчивость трудовой и, в особенности, научно-технической безопасности страны, поскольку выезжают преимущественно трудоспособные и наиболее образованные. Однако не следует преувеличивать и опасность угрозы, исходящей от эмиграции, поскольку в будущем ее масштабы, по всей видимости, сократятся.

    Разрастись  и даже удержаться на прежнем уровне эмиграции не дадут ограничительные административно-законодательные меры потенциально принимающих стран и специфика их рынков труда. Проникновение на эти рынки ─ процесс длительный, сложный и кропотливый. В большинстве стран Шенгенского Соглашения (а миграция из ЮФО направлена преимущественно в них) безработица держится на высоком уровне ─ 7─10%, что резко усиливает конкуренцию на рынке средней  и низкоквалифицированной рабочей силы.

    Кроме того, формирование единого безвизового  европейского пространства уже не только (и не столько) политического, но экономико-социального послужило фактором, сдерживающим миграционный поток из стран, не входящих в Шенген. Российские эмигранты, не обладая правом свободного въезда и перемещения внутри Шенгенской Зоны, поставлены в неравные условия по сравнению, например, с гражданином Италии или Испании, переезжающим  во Францию.

    В структуре миграционного обмена ЮФО со странами Шенгенского Соглашения все заметнее становится импорт иностранной  рабочей силы. Большинство иммигрантов предпочитают обосновываться в Ростове, реже ─ городах Краснодарского края или Волгограде.

    Таким образом, современные миграционные связи имеют для ЮФО неоднозначные  социально-экономические и культурные последствия. Старение славянского  населения, разница в уровне рождаемости славян и титульных этносов ЮФО не могут не изменять социально-культурный облик юго-востока России, способствуя усилению межэтнической напряженности.

    Динамика  численности, специфика размещения населения и особенно  поло-возрастная структура в прошлом были тесно связаны с казачьей колонизацией, результатом которой становится долгое преобладание мужского населения; лишь в начале XX в. оно сначала исчезает, а вскоре сменяется женским перевесом, который был определен огромными потерями мужского населения в годы первой мировой и гражданской войн, массовыми репрессиями, в большей степени коснувшимися мужчин.

    Дисбаланс полов, особенно выраженный в репродуктивных возрастных группах, усиливается в  годы Великой Отечественной войны. До оккупации на 100 мужчин в возрасте от 16 до 55 лет в Краснодарском крае приходилось 112 женщин аналогичного возраста, после ─ 322. В Ставропольском: до оккупации ─ 106, после ─ 260. В Ростовской области: до ─ 108, после ─ 248. В Сталинградской: до ─ 109, после ─ 298. В Северо-Осетинской, Кабардино-Балкарской, Чечено-Ингушской республиках мужской перевес сменяется женским: в указанных возрастных группах на 100 мужчин приходится 259, 198 и 106 женщин [¹³].

    Сегодня в округе повсеместно преобладает  женское население, причем,  в Ростовской области, Краснодарском и Ставропольском краях, в республиках Северная Осетия-Алания, Адыгея и Чечня оно выше, чем в среднем по России. Наметилась и благоприятная тенденция: в 1999 г. по сравнению с 1991 г. в 11 регионах удельный вес женского населения несколько сократился.

    Важнейший демографический показатель ─ средняя  ожидаемая продолжительность жизни  новорожденных. Только у женщин Калмыкии этот срок примерно равен среднеросссийским 72-м годам. И только в Астраханской области мужской части населения предстоит прожить столько, сколько среднестатистическому россиянину ─ 59 лет. Названные регионы занимают 33-е и 36-е места среди 88 субъектов Федерации. Во всех остальных регионах Южного округа продолжительность предстоящей жизни выше общероссийского показателя. Причем в некоторых ─ намного: Ингушетия, Дагестан, Северная Осетия-Алания, Карачаево-Черкесия, Адыгея, Кабардино-Балкария занимают первые места. Предполагается, что в Ингушетии ─ лидере списка ─ женщины проживут до 79 лет, мужчины ─ до 69 [¹⁴].

    В целом же, как в  масштабах округа, так и в российских географически ожидаемая продолжительность жизни существенно сокращается при движении с юга на север и с запада на восток. Межрегиональные различия в продолжительности жизни (измеренные с помощью стандартного отклонения) у мужчин выше, чем у женщин, но уровень различий меняется в целом синхронно.

      Постарение населения России, становящееся одной из самых острых проблем, несколько смягчается в округе. В Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Калмыкии, Ростовской и Волгоградской областях оно особенно заметно, хотя в первых трех случаях не вызывает особой тревоги, поскольку происходит в основном за счет отмеченного сокращения рождаемости.

    Нагрузка  пенсионерами, приходящаяся на 1000 человек населения, наиболее выражена в Краснодарском и Ставропольском  краях – 399 и 375 человек, Адыгее ─ 398, Ростовской, Волгоградской и Астраханской областях ─ 387, 380, 311, Северной Осетии-Алании - 381, Карачаево-Черкесии ─ 332, Калмыкии ─ 251; наименее ─ в  Дагестане - 235, Чечне - 237, Ингушетии – 161 [¹⁵].

    Материалы последней переписи и текущего статистического  учета позволяют говорить об устойчивом росте демографического потенциала (высокая рождаемость, долгая жизнь  и т. д.) республик Южного федерального округа.

      К сожалению, как уже отмечалось, налицо экономическая невостребованность, избыточность потенциальных работников: регионы округа крайне неоднородны по уровню напряженности на рынке труда. В горских мусульманских субобществах нарастают демографическое давление, аграрное перенаселение, скрытая и явная безработица; с другой стороны, становится реальностью обезлюдевшая станица.

    Второй  демографический переход ─ новейший этап модернизации, в который даже западные общества вступили сравнительно недавно: первыми в cередине 1960-х годов Скандинавские страны и США. Основным модальным критерием перемен является снижение рождаемости у женщин до 20-25 лет и повышение возраста вступления в первый брак. В 1970-е годы к странам-лидерам присоединяется практически вся Западная Европа. В 1980-х процесс охватывает Испанию, Грецию, Португалию, бывшую ГДР, Польшу, Болгарию. Россия начинает ощущать перемены лишь в первой половине 1990-х.

    Регионы ЮФО к началу второго демографического перехода подошли с различным  багажом историко-культурных стереотипов поведения и традиций, определяющих социально-одобряемые возрастные рамки завершения образования, выделения из родительской семьи, вступления в брак и других перемен, ассоциирующихся с началом взрослой жизни.

    … Формируясь на рубеже православия и ислама, население ЮФО никогда не было единой общностью. В регионе до сих пор существуют (и, вероятно, «продержатся» еще не одно десятилетие) инертно-аграрные горские общества, продвинувшиеся по модернизационному пути (не только демографическому) намного меньше, чем сопредельные области, которые, условно говоря, можно назвать русским Кавказом.

    Определив ЮФО в качестве самостоятельного административно-территориального образования, власть поставила себе непростую  задачу ─ выравнивание диспропорции между полюсами ─ северо-западным Ростовско-Краснодарским локомотивом и юго-восточным депрессивным Дагестаном. С определенной степенью условности политика эта может быть соотнесена с мероприятиями, проводимыми в Германии и Италии: первая столкнулась  с аналогичными проблемами в 1990-х гг., когда к 10 старым федеральным землям (ФРГ) добавились 6 земель на востоке (ГДР); вторая имеет отсталый, аграрный юг практически с момента политического объединения в 1861 г. Размеры ЮФО и названных стран Европы1 говорят в пользу такого сопоставления, проблема в том, что готовность и возможности Шенгена и России далеко не идентичны.