Экономическая реформа 60-х годов 20 века

Уже к концу 60-х годов реформа  промышленности выдыхается, так и не столкнув советскую экономику с наезженной колеи: расширенного воспроизводства с упором на традиционные индустриальные отрасли и жестким административным давлением на предприятия сверху (вместо пяти плановых показателей, предусмотренных реформой, их число к середине 80-х годов увеличилось до 1,5 тыс., благодаря чему министерства перетянули себе все без остатка продекларированные права предприятий). Попытки внедрить наукоемкие производства (микроэлектроника, информатика, робототехника, биотехнология), развернуть сеть научно-производственных объединений не приносили ожидаемого результата. Становым хребтом экономики оставались топливно-энергетический и военно-промышленный комплексы (на последний работало до 80% машиностроительных заводов). Структура народного хозяйства приобретала все более нерациональный, перекошенный характер. Являясь бездонным потребителем капиталовложений, советская экономика имела минимальный выход на человека, удовлетворение его потребностей.

Во-вторых, исключительно важную, по сути решающую роль в снижении темпов хозяйственного роста играло то обстоятельство, что сама директивная экономика, подавившая ростки нового, объективно подошла к пределу своих возможностей.

Причины тому — прежде всего обострившееся  противоречие между колоссальными  масштабами промышленного потенциала СССР (только за 1960-1985 гг. стоимость  основных фондов увеличилась в восемь раз) и преобладавшими экстенсивными методами его развития. На каждый новый процент прироста продукции приходилось затрачивать все больше и больше средств. Достаточно сказать, что в годы четвертой пятилетки народное хозяйство поглощало чуть более трети всех ассигнований госбюджета, а в одиннадцатой — уже 56%. Соответственно сокращалось финансирование других государственных программ, в том числе социально-культурной (с 37,4% в 1970 г. до 32,5% в 1985 г.). В частности, доля расходов на просвещение упала ниже уровня 1940 г.

Практически полностью были исчерпаны  свободные людские ресурсы, причем из-за снижения рождаемости от пятилетки  к пятилетке уменьшалась доля молодежи, приходящей в общественное производство (с 12 млн. человек в 1971-1975 гг. до 3 млн. в 1981-1985 г.). Стоимость незанятых рабочих мест в народном хозяйстве страны достигла критического уровня — более 12% от общей стоимости основных производственных фондов. На вновь строящихся заводах и фабриках уже физически некому было работать. И в это же время наблюдалась так называемая скрытая безработица — неполная занятость персонала из-за избыточного количества рабочих рук на многих старых предприятиях благоустроенной европейской части страны.

Из-за перемещения сырьевой базы в  суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири лавинообразно нарастали некогда незначительные затраты на добычу и доставку природных ресурсов. Началось сокращение пахотного клина в стране (за 70-е годы на 1%), что отягощало и без того сложное положение сельского хозяйства. Это было следствием расползания вширь промышленных объектов, занимавших под производственные корпуса и обслуживающую их инфраструктуру плодородные земли, развертывания новых военных полигонов.

И, наконец, последнее. Выше уже отмечалось, что директивная экономика постоянно «подпитывалась» за счет ресурсов аграрного сектора — жестко централизованного и интегрированного в общехозяйственный механизм. Теперь и здесь обозначился предел. Обессилевшее за долгие годы нещадной государственной эксплуатации сельское хозяйство приходило во все больший упадок, ограничивая возможности развития промышленности, особенно в выпуске товаров народного потребления.

Не помогли и беспрецедентные  в советской истории финансовые вливания в аграрное производство. Немалая их часть тут ж выкачивалась обратно в казну через искусственно вздутые цены на сельскохозяйственную технику и строительство различных производственных объектов на селе (в среднем за 15 лет они возросли в четыре раза). Дело доходило до абсурда: стоимость на ферме одного места на корову в отдельных случаях равнялась стоимости одно комнатной кооперативной квартиры. Другая часть финансовых средств в буквальном смысле уходила в песок — из-за коллективной безответственности, царившей в аграрном секторе, незаинтересованности сельских производителей в результатах своего нелегкого труда. Деньги омертвлялись в грандиозных и малоэффективных животноводческих комплексах, тратились на непродуманную мелиорацию и химизацию почв, уходили на разработку и пропаганду очередных амбициозных и нереальных партийных программ «подъема сельского хозяйства» (вроде принятой в 1982 г. по инициативе секретаря ЦК КПСС М.С. Горбачева «Продовольственной программы»). Страна, обладавшая самыми богатыми в мире черноземами, превратилась в лидера по закупкам зерна за границей.

Нельзя сказать, что правящая элита  СССР совсем не видела нарастающий  упадок экономики и не предпринимала  никаких мер. Однако практически  все они лежали в стороне от магистрального русла уже прочно забытой реформы 1965 г.

В сельскохозяйственной политике с  середины 70-х годов упор делался (наряду с безуспешной попыткой обустроить вконец разоренное российское Нечерноземье) на агропромышленную интеграцию — организационное кооперирование колхозов и совхозов с обслуживающими их отраслями промышленности, транспорта, торговли, строительства. Ретивые чиновники начали с насаждения РАПО (районных агропромобъединений) и закончили созданием в 1985 г. нового административного монстра — Госагропрома СССР, подмявшего под себя без какой-либо пользы для дела пять союзных министерств. Венцом бумаготворчества аграриев из ЦК КПСС явилась уже упомянутая «Продовольственная программа». Она содержала обещание досыта накормить страну к 1990 г. через развитие сети агропромов, насыщение сельского хозяйства техникой, удобрениями, коренное улучшение социально-культурной сферы села и т.п. Впервые в документ такого уровня был включен призыв повернуться лицом к личному подсобному хозяйству, что, впрочем, как и многое другое, осталось благим пожеланием и голым лозунгом.

В промышленном строительстве, начиная  с девятой пятилетки (1971-1975 гг.), акцент переносится на создание десятков гигантских территориально-производственных комплексов (ТПК): Западно-Сибирского по добыче и переработке нефти, Павлодарско-Экибастузского и Канско-Ачинского по добыче угля, Саяно-Шушенского по обработке цветных металлов и др. В целях ускоренного развития экономики Сибири и Дальнего Востока в 1974-1984 гг. была проложена Байкало-Амурская магистраль. Вдоль нее предполагалось развернуть сеть новых ТПК, но на их закладку средств уже не хватило, и знаменитый БАМ до сего времени приносит сплошные убытки.

В 1979 г. брежневское руководство  предприняло еще одну попытку  оживить промышленное производство и ударить по заполонившей все  центральные ведомства дутой отчетности с мест. ЦК КПСС и Совмин СССР приняли постановление, определившее, что отныне основным показателем эффективности работы предприятия становится так называемая чистая продукция — та, на изготовление которой конкретный завод или фабрика затрачивали собственные материалы, энергию и труд. До реализации этого постановления дело фактически так и не дошло, ибо оно увязло в бесконечных бюрократических согласованиях и уточнениях.

Главный же способ избежать экономического краха власти усмотрели в форсировании поставок на западный рынок энергоносителей, тем более что цены на них возросли там только за 70-е годы почти в двадцать раз. За 1960-1985 гг. доля топливно-сырьевого экспорта в СССР поднялась с 16,2 до 54,4%, а доля машин и сложной техники упала с 20,7 до 12,5%. Внешняя торговля СССР приобретала отчетливо выраженный «колониальный» характер. Зато казна сказочно обогатилась за счет сотен миллиардов «нефтедолларов». Это был прямой заем дряхлевшей брежневской администрации у будущих поколений нашей страны.

Колоссальные средства, получаемые в виде «нефтедолларов», использовались в народном хозяйстве с той  же степенью эффективности, что и в рассмотренном выше примере с аграрным сектором. Они замораживались на долгие годы в незавершенном строительстве, тратились на закупку западного оборудования, немалая часть которого оседала затем на складах, поглощались быстрорастущим бюрократическим аппаратом (управленцев разного уровня в стране к 1985 г. насчитывалось около 18 млн. человек — шестая часть всех занятых), наконец, просто «проедались», т.е. шли на импорт высококачественных товаров, призванных скрасить вид полупустых прилавков отечественных магазинов.

К середине 80-х годов и этот живительный  валютный поток стал иссякать. Гибкая рыночная экономика ведущих капиталистических  стран перестраивалась на энергосберегающие  технологии, спрос на нефть снизился и цены на нее на мировом рынке  начали стремительно падать. В этих условиях уже ничто не могло удержать на плаву тяжеловесную и неповоротливую директивно-затратную экономику СССР.

К тому же существовавший в стране политический и экономический уклад  отторгал все начинания по его  модернизации, идущие снизу. В 70-е годы на стройках и промпредприятиях по инициативе Н.А. Злобина и других грамотных и энергичных рабочих началось массовое движение бригадного подряда. В его основе лежало стремление трудящихся по-хозяйски распорядиться имеющимися у них ресурсами, отойти от уравниловки в оплате труда. Формально этот почин власти всячески пропагандировали, но как только сторонники бригадного подряда вплотную подошли к необходимости реального сокращения раздутого управленческого аппарата и передачи его функций низовым трудовым коллективам, то сразу сработали чиновничьи тормоза и он был похоронен под грудой ограничительных инструкций. Та же судьба постигла широко известный в те годы «Щекинский эксперимент» и многие иные почины трудящихся.

По мере скатывания государственной  экономики к стагнации все  больше давала о себе знать так  называемая теневая экономика. Этот феномен, стимулируемый условиями  тотального огосударствления хозяйственных структур, был неоднороден по своей природе. Он включал как различные виды официально запрещенной или строго ограниченной индивидуальной трудовой деятельности (преимущественно в кустарном производстве, в розничной торговле и бытовом обслуживании населения), так и чисто криминальный элемент (крупные хищения товаров и сырья, махинации в отчетности, изготовление на госпредприятиях неучтенной продукции с ее последующей реализацией через торговую сеть и т.п.). По неофициальным оценкам, к середине 80-х годов в сфере «теневой экономики» более или менее постоянно было занято около 15 млн. человек. В стране шло формирование новой социальной группы — дельцов подпольного частного бизнеса, возникли первые мафиозные образования.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение.

 

Необходимость и судьба экономической  реформы 1965 года была определена множеством факторов как экономического, так  и политического характера.

Положение в экономике страны к  этому времени было непростым. Во-первых, на ней сказывались негативные последствия  экспериментирования Н. С. Хрущёва  с кукурузой, ликвидаций подсобных  хозяйств и созданием совхозов. Практически  ни одна из этих мер не дала позитивных результатов. Ни сам уровень развития экономики, ни темпы этого развития не устраивали как руководство страны, так и население. Самым ярким  проявлением недовольства людей  низким уровнем жизни были события 1962 года в Новочеркасске. Во-вторых, - возросшие масштабы экономики, её сложность, необходимость отвечать на вызовы времени в плане внедрения  достижений НТР диктовали срочные  меры по изменению систем управление экономикой. Необходимо было дать производителям определённую степень хозяйственной  свободы, заинтересовать как предприятие, так и работников в конечном результате труда. В-третьих, руководство партии и государства, сами идеологии и  творцы реформы не допускали и  мысли об отказе от базовых ценностей  социализма – планового хозяйства  и государственной собственности. Именно исходя из этих соображений  и внедрялись основные меры реформы: стабильный долговременный план, реализованная  продукция вместо «вала», рентабельности и прибыли как главные показатели должны были существенно изменить положение  предприятия. Повышение самостоятельности  производителя, создание фондов материального  поощрения социально-культурных мероприятий  должны были заинтересовать и предприятия  и работников в достижении наивысших  результатов в производстве. Предполагалось также, что возрождаемые министерства не превратятся в диктаторов, а  будут в условиях реформы управление советчиками и координаторами.

На первом этапе своего осуществление  реформа дала положительные результаты. Высокими темпами развивалась промышленность, серьёзно улучшилось положение в  сельском хозяйстве. Прослеживался  и рост уровня жизни людей, обеспечение  их бесплатными жильём, товарами первый необходимости и долговременного  пользования. Однако вскоре, уже в  девятой пятилетки темпы развития начали снижаться.

Это было обусловлено рядом экономических  причин, главным образом тем, что  показатели по рентабельности и прибыли  достигались путём повышением цен, использования дорогостоящих средств  производства. Экономика постепенно превращалась в затратную. Не желали сдавать своих позиций и бюрократы - управленцы, которые постепенно «наложили  руки» на фонды материального  поощрения и развитие производства. Поток «нефтедолларов» лишал  экономику в целом стимула  к внедрению прогрессивных технологических  и технических достижений. Замедлился и рост уровня жизни, так как огромные средства тратились на производство вооружений и военной техники, что  объяснялось противостоянием с  Западом.

Важнейшей причиной поражения реформ явилось и противоречие между  рыночными элементами реформы и  политико-идеологические представлениями  и действиями руководства страны. Чтобы двинуться вперёд, необходимы были политические преобразования, время  которых ещё не настало.

 

 

 

 

 

 

Список использованной литературы

 

1. Щетинов Ю.А. «История России  XX век», учебное пособие. М.;1998

2. «Страницы истории советского  общества» под редакцией А.Т.  Кинкулькина. М.;1989

3. Т.Н. Кауль «От Сталина до Горбачева и далее». М.; 1991