История политической мысли Казахстана

Когда  Е. Турсунов относит  сложение и формирование типа певца-жырау к I тысячелетию до новой эры1, то мы невольно задумываемся о том, какое громадное историческое пространство охватывает история эпической поэзии казахского народа, и о том, какие важные культурные и исторические сдвиги происходили в жизни многих народов, взаимодействовавших в процессе своего развития с прототюркским, тюркским, а затем и с казахским историко-культурным субстратом; какие изменения в ходе своего развития должен был испытать сам тюркский (казахский) язык, который в своей классической форме сохранился вплоть до XVIII века?

В истории казахской духовной культуры творчество жырау2 занимает исключительно важное место. Это один из ведущих представителей древней и средневековой казахской художественной словесности.

Имевшие, согласно концепции  Е. Турсунова, шаманские истоки, казахские  героические певцы в донациональный, или общетюркский, период фольклора и устной литературы были духовными вождями племен, оформляли военные обряды, отправляли культовые церемонии. В период образования первого Казахского государства стали его идеологами и юридическими оформителями.

Жырау – родоначальники классического героического эпоса и замечательных эпических толгау. Главным свидетельством в пользу этого важного положения является наличие такого жизнеспособного жанра в лиро-эпической поэзии героической поэзии, как мактау, или мадактау (мадаћ жыры) – хвалебная песнь, близкая по основным своим функциям к древнегреческому энкомию. Ода, хвалебная песнь, как отмечает  Е. Турсунов, сложенная на погребальной церемонии в честь умершего героя, стала впоследствии основным сюжетным ядром будущей эпической песни, эпоса, воспевающего героя.

Отсюда огромное число  эпических сказаний: «Алпамыс», «Кобланды батыр», «Ер Таргын», «Ер Едиге», «Ер Саин», «Камбар батыр» и т.д.

Жырау – узловое явление казахской истории и эпической культуры, истоки духовности, нравственности и концентрированное выражение тюркского национального духа.

Для действительного уяснения роли героических певцов и их памятников в литературах древности и  средневековья следует перейти  к историко-типологическому рассмотрению этих явлений.

Во многих известных литературах  древности мы видим два основных класса певцов: к первому классу мы относим древнегреческих аэдов при царях-басилевсах, а в Индии – магадхов. В казахской устной эпической традиции им соответствуют жырау – героические певцы при ханах и ханских советах, восходящие в своем искусстве прорицания и предсказательства, как и магадхи, к магии и шаманизму.

Второй класс певцов составляют исполнители: рапсоды и акыны, которые  выступают то в роли «сшивателей песен», или «комментаторов», то основных распространителей песен, то «толкователей» вещих слов певцов первой группы.

Оба класса отличают разный социальный статус и связанные с  ним функции: первые пели при дворах и ставках, вторые – в народе.

Справедливо заключение Е.Д. Турсунова о том, что акыны  всегда участвовали в айтысах (каждый от имени своего рода)  и оформляли бытовые и свадебные ритуалы, а жырау если и выступали в народе, то чаще всего от имени ханского совета. Но вместе с тем поэзия жырау зачастую носит критическую оценку действий хана-правителя или его окружения.

Надо полагать, что «священная»  речь жырау в древности была одноактной, разовой, а «толкователями» священных текстов жырау и первыми «комментаторами», запоминавшими их тексты, были жыршы, также находившиеся в ханской ставке, иногда в роли учеников жырау.

Основными же распространителями текстов жырау, благодаря которым мы знаем тексты и имена героических певцов глубокой древности и средневековья, были акыны – носители демократических начал, творившие в народе и смело выступавшие в трудный час от имени народа.

Как и все представители  выделенной нами первой группы певцов (назовем ее «аристократической»), жырау следуют в своем творчестве и в повседневной жизни принципу меритократии – избранности, особому принципу поведения и мироотношения. Они – «элита», посвященные, избранники высшей небесной воли Тенгри. Меритократия – «власть посвященных, власть знающих».

Вот почему жырау не общается так просто с народом, как акыны, салы и серэ. «Творческий облик жырау, – пишет известный исследователь М. Магауин, – связан с положением, которое они занимают в обществе. Жырау не говорит не по существу, не вмешивается в будничные дела, по мелочам не поднимает голоса. Только в военное время, на великих сборищах и празднествах или в дни больших смут выступает он перед своими собратьями, воздействуя на них силой своего поэтического слова»3.

Отсюда и основные признаки эпического стиля: возвышенность, монументальность, высокая содержательность, строгость  стиля.

Небывалого расцвета достигла эпическая и лиро-эпическая поэзия жырау в так называемую «среднетюркскую эпоху»4, в исторический период образования, героической жизни и распада Казахского ханства XV-XVIII вв. Именно в это время творили Асан Кайгы, Казтуган, Доспамбет, Шалкииз, Маргаска, Жиембет, Умбетей, Ахтамберды, Бухар.

Процесс эпического творчества в казахском кочевье периода  среднетюркской эпохи неизбежно  и тесно связан с расцветом  эпической поэзии у многих тюркских среднеазиатских народов, где в  бурное послемонгольское время возникают  обширные героические циклы об Алпамысе, крымских богатырях, Кобланды, Таргыне, Саине, хотя истоки многих из этих дастанов лежат в непроглядной древности. Вполне закономерно, что народы, создавшие эти циклы, также переживали процессы этнополитической и государственной консолидации.

Учитывая особенность  исторического развития кочевых  цивилизаций:  гигантскую протяженность  его во времени, известную медлительность и даже незавершенность многих социально-экономических  и исторических культурно-языковых процессов, связанных всецело со спецификой хозяйствования, мы принимаем  положение  Н. Конрада о «чистой» форме общественной формации и о  ее среднем периоде именно к средневековой  поэзии жырау, ибо средний исторический период, или «средняя пора» всегда предполагает ту систему литератур, которая наиболее цельно выражает общественное содержание этой формации в эпоху ее общественной зрелости5. В «среднюю пору» развитие всех элементов системы приходит к гармоническому порядку, достигает целостности, нормы, образца. «Но усматривать ее наиболее показательную форму следует у молодых народов, не знавших рабовладения и шагнувших к феодализму свободными от груза античного наследия, определять специфику системы средневековой литературы следует скорее по литературе французов, немцев, англичан, японцев, арабов, чем по литературе средневековых итальянцев или китайцев»6, – отмечает ученый. Образцовая для средневековья поэзия сложилась у провансальских трубадуров, германских миннезингеров, арабских певцов, испанских хугларов. Именно в «среднюю пору» Зрелого Средневековья в Европе появляются «Песнь о моем Сиде» и «Песнь о Роланде», «Слово о полку Игореве», «Сказание о доме Тайра» и другие памятники Зрелого Средневековья, наиболее цельно отразивших единство и универсальные закономерности различных средневековых обществ.

Своеобразную «среднюю пору»  мы обнаруживаем у древних тюрок VI-VIII веков, переживших богатую, наиболее содержательную полосу своей исторической жизни: расцвет тюркских каганатов  дал замечательные памятники  древнетюркской литературы – орхонские  историко-героические поэмы и  енисейские эпитафии.

Специфика культуры кочевья  заключается еще и в том, что  все прежние элементы кочевой  структуры в процессе поступательного (хотя и чрезвычайно медленного) исторического развития не только не отрицаются, а сохраняются (имеют  значение опыта, «священной традиции», знания); иные же, возникающие, либо не играют до поры до времени существенной роли, либо отмирают, не будучи востребованными. Еще одной важной стороной специфики исторического развития кочевых цивилизаций следует считать способность аккумулировать различные культурные сплавы, отбирая в нужный момент наиболее жизнеспособные и эффективные механизмы для освоения действительности. Например, в ХХ веке «основной задачей казахской культуры стало освоение мира новых ценностей». М.М. Ауэзов пишет о том, что «литература и искусство были вынуждены пройти длительный и весьма сложный этап овладения новыми жанрами, формами, кругом новых понятий и представлений. Одним из положительных следствий этого периода было то, что казахская культура выработала в себе качество мобильности, умение быстро усваивать главное в содержании других культур, чутко реагировать на перемены»7.

В наиболее решающие периоды  истории старые элементы становятся вновь ведущими во всей системе кочевой  организации и в соответствии с новыми условиями и требованиями способствуют  устойчивости самой  системы «по своему образу и подобию». В этом – уникальная особенность  кочевой истории и культуры, которая  многими учеными прежнего времени  определялась как консервативная. С. Акатаев обозначил данное свойство как устойчивость. «Содержание искусства кочевников, будучи социальной практикой, изменяется. Но форма, сохранив свою относительную самостоятельность, проявляет известную внутреннюю устойчивость»8.

Это имеет прямое отношение  к истории возникновения, процессов  формирования, становления героических  певцов и природы их творчества в  среднетюркскую эпоху.

Жырау – древнее и неизменное явление кочевья, важнейший элемент управления кочевой организации. В исторический период образования наций, классов и государств духовные вожди преобразовались в главных идеологов и юридических оформителей государственности. Такими предстают Асан Кайгы, Маргаска, Жиембет и Бухар. Такова же и яркая иллюстрация «усовершенствования» кочевой системы в новых исторических условиях, своеобразная модернизация прежних структур управления.

Устно-поэтическая традиция казахского кочевья создала своеобразную богатую литературу в свою «среднюю пору», в пору возникновения Казахского государства.

Вопросы единства казахских  племен, борьба за целостность и  неизменность кочевого мира, задачи укрепления сильной власти в руках «справедливых» ханов и «мудрых» биев, установление межплеменных союзов в противовес межфеодальным раздорам и войнам – эти вопросы были основополагающими в творчестве героических певцов.

Это был трудный и трагический  период жизни национальной истории, три героических века. Жырау были участниками образования Казахского ханства, организаторами борьбы с иноземными захватчиками. Ч. Валиханов писал о том, что «первое десятилетие XVIII века было ужасным временем в истории казахского народа. Джунгары, волжские калмыки, яицкие атаманы и башкирские феодалы с разных сторон громили казахские аулы, угоняли скот и уводили в плен целые семьи. Холодные зимы, гололедица и голод как небесное испытание увеличивали бедствия. Нет сомнения, положение казахского народа в этот период было крайне тяжелым, он переживал бесчисленные муки и страдания»9.

Жырау были свидетелями и участниками исторического вхождения казахских племен в состав Российской империи и активными противниками последовавшей вслед за этим колонизации. Будучи выразителем меритократической морали, жырау воплощал в своем творчестве единство личностного, исторического и эпического сознания, был носителем целостной культуры.

Именно на эту «среднюю пору» нации выпадает и расцвет  классической кочевой поэзии. В книге «Типология и взаимосвязи литератур древнего мира» П. Гринцер пишет о том, что литература подобного рода создается в суровую эпоху, в науке условно именуемую «героическим веком», ведь понятие «героический век» закрепилось не только за эпохой, породившей «Илиаду» и «Одиссею», но и за типологически родственными эпохами, вызвавшими к жизни эпосы индийцев и германцев, кельтов и славян, тюрок и иных народов.

Подобную литературу создали, например, южнославянские народы, находившиеся в сходных с казахскими певцами  исторических условиях. Южнославянский эпос XIV в. отразил многовековую борьбу за независимость против турецких завоевателей.

Сходные исторические судьбы обнаруживаем и в испанском классическом эпосе, отразившем борьбу против арабов, реконкисту и идеи политической централизации. Героический век – историческая почва классического эпоса, который  большею частью ориентирован на племенное  или национальное единство перед  лицом внешнего врага (Е.М. Мелетинский)10.

Итак, сопоставляя героическую  эпическую поэзию жырау с классическими эпосами Зрелого Средневековья, обнаружим черты, сближающие их, специфичные для всей системы средневековой литературы, находящейся в своей «средней поре».

Каковы же эти черты?

1. Казахская лиро-эпическая  поэзия героических певцов XV-XVIII веков проявилась в наиболее  сильную пору жизни нации, то  есть в момент отчетливой этнополитической  консолидации, в период образования  Казахского ханства (1465 г.).

2. Героическая поэзия жырау отразила борьбу против иноземных захватчиков, обогатив содержание песен конкретными фактами богатой национальной истории. Певцы среднетюркской эпохи дали яркие портреты реальных исторических героев: Кабанбая, Богембая, Наурызбая и политических деятелей: аз-Жанибека, хана Есима, хана Абылая, бия Толе и других.

3. В связи с героической  борьбой во многих эпических  памятниках ясно отмечается изменение  содержания и значения патриотических  мотивов.

Впервые в казахской истории  на первый план выдвигаются идеи национальные, государственные, постепенно вытеснившие  родовые и племенные интересы. Эпические певцы  среднетюркской эпохи выступают за единство, за союзы племен, а основной конфликт между ханом и советником-жырау изображают как отношения главного героя – носителя народно-нравственных идеалов и слабого (чаще всего несправедливого) хана-правителя (Асан и аз-Жанибек, Шалкииз и Би Темир, Бухар и хан Аблай и т.д.), которому эпический герой зачастую остается верен, ибо правитель олицетворяет единство казахских племен и силу государства. Верность хану, по мнению жырау, есть верность народу, родной земле, государству.