Использование европейского опыта управления государством при Петре 1

Государственное бюджетное  образовательное учреждение высшего  профессионального образования

«Новосибирский государственный  медицинский университет»

Министерства здравоохранения  Российской Федерации

(ГБОУ ВПО НГМУ Минздрава  России)

 

 

  Кафедра социально-исторических наук

 

РЕЦЕНЗИЯ

 по истории Отечества

 

 

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО ОПЫТА УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВОМ

ПРИ ПЕТРЕ I

 

 

 

 

Выполнила:

Студентка 14 группы,

1 курс, стоматологический факультет

Натальченко Дамиля

 

 

Проверил:

преподаватель

Вишневский Станислав Олегович            

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

НОВОСИБИРСК, 2013

ВВЕДЕНИЕ

 

Петр Великий –  одна из ярчайших личностей в истории не только России, но и всего мира. За годы его правления (1682 - 1725) Россия, вырвавшись из полуазиатской отсталости, обрела серьезное политическое и военное влияние на западный мир.

Петр I в течение своего правления проявлял пыл, страстную энергию и, в случае необходимости, жестокость, которые позволили ему достигнуть, по крайней мере, того аспекта и стиля, которые казались современникам революционными. Благодаря его реформам Россия стала полноправной европейской державой с мощной армией и флотом, развитой культурой и крепким государственным аппаратом.

На мой взгляд, данная тема является актуальной именно потому, что политическую, экономическую и культурную значимость эпохи Петра I нельзя недооценивать. Мы сейчас живём в современном развитом европейском государстве, и значительную роль в его создании сыграл Пётр Великий.

Именно реформам Петра I и посвященна статья кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Института истории и археологи Уральского отделения РАН Е. В. Алексеевой, опубликованная в журнале «Вопросы истории»,  №2, 2006 г.

 

 

 

 

 

 

 

ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЕВРОПЕЙСКОГО ОПЫТА УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВОМ ПРИ  ПЕТРЕ I

 

Россия до прихода к власти Петра I была суровым и ограниченным обществом, в котором не было ни одного светского института, способного или хотя бы стремящегося бросить вызов самовластию монарха, обществом, во многом сильно отличавшимся от западных и даже центральноевропейских обществ, но, в то же время, уже возникли силы перемен и возможностей нового роста. Петр I укрепил эти силы и некоторым образом направил их в новые важные русла, не только балгодаря своим талантам и возможностям, но и с помощью использования европейского опыта управления государством.

Во введении статьи Е. В. Алексеева говорит о том, что все изменения в России совершались из-за внешних факторов, то есть «или благодаря, или наперекор влиянию извне» [1, стр.15].

Далее хотелось бы передать основное содержание статьи.

В XVII в. инновации распространялись преимущественно на военную, торговую, ремесленную области, не проникая в сферу государственного управления. Поэтому институциональные перемены в этой области, происходившие в первой четверти XVIII в., можно оценивать как первый прецедент проевропейски ориентированной государственной политики.

В процессе преобразования аппарата управления Петр I внимательно  изучал его зарубежные аналоги. Начало этому было положено еще во время  Великого посольства в Европу в 1697- 1698 гг., где молодой царь познакомился с коллегиальной системой управления. Однако системному внедрению нового порядка в российскую административную практику предшествовали многолетние предварительные перемены, начавшиеся вскоре после возвращения царя на родину.

В деле государственного реформирования молодой царь в большей  степени шел за требованиями жизни, нежели безрассудно ломал традиционную систему [1, стр.15].

Городская реформа представляла собой попытку создания эффективной  связи между центром и городами путем учреждения коллегиального административного органа - ратуши. Ратуша должна была не только реально контролировать деньги, стекавшиеся в столицу со всей страны, но и концентрировать финансы, ранее рассеянные по разным Приказам. Впервые в русской истории административные отношения проектируется в соответствии с европейской управленческой практикой [1, стр.16].

Автор подчеркивает, что  рассматривая модернизационные процессы, можно явственно различить детали, свидетельствующие не только о следовании страны в общем фарватере европейской модернизации, но и прямо копирующей ее отдельные фрагменты. В Россию с особым рвением везли идеи, обещавшие денежную прибыль.

Губернская реформа 1708 - 1710 гг. перечеркнула все результаты городской реформы. Система городского управления была разрушена. Земские избы подчинены губернатору, а московская ратуша осталась высшей инстанцией городского управления только для московской губернии. Новая реформа местного управления также была попыткой Петра I преобразовать государственный аппарат России на современных бюрократических началах и по "иноземным" (шведско-немецким) образцам. Губернии разделялись на провинции, а провинции на дистрикты. Под начальство губернатора были поставлены: обер-комиссар (ответственный за денежные сборы), обер-провиант (хлебное обеспечение), обер-комендант (главнокомандующий войсками округа) и ландрихтер (представитель высшей судебной инстанции в губернии). Коменданты городов, державшие в своих руках все ветви власти, подчинялись по каждой отдельной отрасли соответствующему губернскому начальнику.

Подоплекой новой реформы стало  расширение государственной территории и частые разъезды царя. Развитие новых  тенденций в государственной  жизни требовало децентрализации  управления, рациональной организации административного устройства, укрупнения объектов управления. Реформа разрушила начавшее действовать ведомство ратуши, но также нанесла удар по приказной системе. Приказы или закрылись, или трансформировались в губернские присутственные места московской губернии. В результате проведения губернской реформы архаичный принцип назначения на должность как "государево пожалование" был уничтожен, все должностные лица местного управления стали превращаться в чиновников абсолютной монархии, то есть "государева" служба в соответствии с требованиями модернизации начала трансформироваться в государственную [1, стр.17].

Продолжая процесс реформирования, правительство указом 1713 г. учредило при каждом губернаторе консилиум  из 8 - 12 ландратов (заимствовано из Остзейского края), выбираемых из среды местного дворянства и назначаемых по представлению губернатора Сенатом. В основе этого решения лежало стремление осуществлять контроль за деятельностью губернаторов. В соответствии с идеями популярного тогда в Европе камерализма предполагалось, что все дела будут решаться губернатором вместе с ландратами коллегиально. Однако ландратские коллегии при воеводах практически создать не удалось. За недостачей дворян (уже занятых на службе в армии, на флоте, государственной службе) выбирать ландратов по уездам было некому и не из кого. Назначенные Сенатом ландраты превратились в чиновников, исполнявших отдельные поручения губернаторов. Таким образом, попытка отказа от единоличного управления на местах и следования европейским идеям камерализма в России начала XVIII столетия была мало успешной.

Далее автор говорит  о том, что несмотря на отторжение инноваций, следование европейским административным ориентирам стало нормой государственных преобразований [1, стр.18].

Под влиянием сведений о деятельности шведских ландфогтов, в 1715 г. ландратам было поручено проведение переписи ("ландратская" перепись 1715 - 1717 годов). Ее неутешительные итоги, показавшие непрекращающуюся убыль населения (а значит, и "налогооблагаемой базы"), привели к идее возмещения убытков за счет внедрения новой - подушной - системы налогообложения. Историки неоднозначно оценивают прогрессивность принципа подушного налогообложения. С. Веселовский рассматривал подушную подать, введенную Петром, как регресс по отношению к развитой налоговой системе Руси, созданной в период монгольского завоевания.

В ходе ряда реформ 1699 - 1715 гг. Петр распространяет шведскую модель управления на все  российские территории (увеличившиеся  в ходе Северной войны за счет бывших шведских земель). Пересадка институтов, выстроенных по стандартам европейского камерализма, осуществляется с трудом, русская традиция отторгает новые эталоны властных взаимоотношений. В то же время, правительство твердо придерживается выбранного курса, а европейский источник свежих идей для России дарует новые подсказки решения насущных проблем.

Объектом особого интереса царя являлось административное устройство Швеции. Ни английская, ни голландская, ни прусская, ни французская системы  административного управления не отвечали требованиям Петра. Он полагал, что Швеция ближе всего к России и по своим природным условиям, и по уровню развития. Кроме того, администрация Швеции была знакома России, встретившейся с ней в завоеванных в ходе войны шведских провинциях [1, стр.18].

Е.В. Алексеева считает, что процесс изучения западной административной системы и ее адаптации к отечественным условиям был длительным и осторожным. Внедрена коллегиальная система в России была лишь через 20 лет после знакомства с нею.

Далее Алексеева поднимает вопрос о способности русских реформаторов предлагать собственные решения назревших проблем или о степени "творческой переработки" зарубежных образцов. Автор считает, что приспособление к условиям русской финансовой и административной практики так далеко увело ее от исходных пунктов, что она, в конце концов, сохранила мало общего со своими образцами. Заимствования в большей степени отразились на формальной, технической стороне дела: была учреждена шведская коллегиальная структура, но она претерпела значительные изменения, приспосабливаясь к русскому Сенату; российское государство было разбито на новые областные единицы - провинции, но в жизни от властей "герада" остался земский комиссар с совершенно изменившейся компетенцией, а шведский приход оказался вовсе неприменим к отечественным условиям [1, стр.21].

Как отмечал Ключевский, "Швеция и Россия были столь несоизмеримые  по территориям величины, что областное  деление одной не могло быть точно  воспроизведено в другой", и шведская административная униформа была кое-как натянута на русские пространства. Несоразмерность шведской модели и поля ее применения в России с неизбежностью привела к корректировке планов. Недостаток финансов и кадров объясняет укрупнение более, чем вдвое размеров дистриктов и провинций в России по сравнению со шведскими герадами и ландсгевдингствами.

Что касается административного аппарата, то необходимо напомнить, что в Швеции существовало три вида высших областных начальников: генерал-губернаторы (назначались на наиболее ответственные места - в пограничные провинции из высокопоставленных государственных деятелей), губернаторы (более низкие чины) и ландсгевдинги (наименее значительные чиновники). При разработке провинциальной реформы в России предполагалось, что общее руководство управлением провинции (их насчитывалось до 50) будет осуществлять генерал-губернатор (в наиболее "знатных" пограничных провинциях); губернатор, вице-губернатор, обер-комендант и комендант (в других пограничных провинциях); и воевода во внутренних провинциях (аналог шведского landshovding) [1, стр.23].

При воеводе состояла земская канцелярия. (Остзейская административная терминология (Landcomissar, Landrentmeister и т.п.) переводилась дословно - словом "земский"). Под его надзором должны были действовать специализированные органы управления: земский дьяк (в Швеции - провинциальный секретарь) с писцом; земский камерир (соответственно заведующий сборами податей в провинции и казенными имуществами); рентмейстер - казначей, принимающий и выдающий провинциальную казну по ордерам и квитанциям строго определенной формы; земский фискал; ландмессер - земский межевщик; провиантмейстер - заведующий натуральными сборами провинции.

Жалованье для указанных  должностных лиц также рассчитывалось на основе шведского прецедента: если в Швеции лансгевдинг получал 1500 шведских денег (dsmt), то русскому воеводе  назначался оклад в 600 руб. (считая шведскую денежную единицу равной 40 коп.). В то же время, российские условия потребовали дополнения шведского документа: статья 45 возлагала ответственность на воевод за информацию об обеспечении солдат и о взаимоотношениях солдат с местным населением в случае расквартирования армии в провинции , что не имело аналога в шведской случае.

Однако, следовать этим инструкциям не всегда представлялось возможным. Роль земского комиссара  в России была иной, нежели в Швеции. Земский комиссар стал посредником между населением и расквартированной армией. Его выбирали от местного дворянства, а его основной функцией стал сбор налога и передача его полковому комиссару. В российской действительности коллегии и провинции не заменили собой Сенат и губернии, как предполагалось шведским образцом, а существовали параллельно. Выходом из этой ситуации стало присоединение к Сенату ревизион-конторы и назначение в коллегии по указу января 1722 г. новых малочиновных президентов, заменивших старых вельможных, которые остались членами Сената.

Таким образом, Петр I, привлекая  европейский, прежде всего шведский опыт, в 1717 - 1725 гг. провел радикальную  перестройку управления и создал новый, современный государственный  аппарат. Он отличался от прежнего значительной целостностью, согласованностью отдельных элементов устройства на всех уровнях и военной дисциплиной. Однако довольно скоро выявились серьезные недостатки, которые резко понизили эффективность работы нового аппарата, а в ряде случаев привели к отмене важнейших элементов нового шведско-русского административного гибрида сразу же после смерти Петра Великого. Причины неэффективности работы новой системы управления были разнообразны и уходили корнями в российскую почву, в вековые традиции управления [1, стр.25].

Реформирование органов  власти и управления, осуществленное Петром I в первой четверти XVIII в., опиралось  на европейские образцы и отвечало требованиям эпохи модернизации. Нововведения, однако, неизменно скатывались  с высот европейского опыта на русскую землю и рассыпались осколками, увлекая за собой шлейф ассигнованных на их внедрение расходов. Губернское устройство, создававшееся в соответствии с указом 1708 г., действовало, постоянно видоизменяясь, около одиннадцати лет. Вторая крупная реформа Петра I в этой области, инициированная в 1719 г., была менее продолжительной. Провинциальное устройство управления было отменено в начале 1727 г. просуществовав всего восемь лет.