Церковные имущества

Мы говорили выше, что наиболее полные права на имущества принадлежат  церкви. Церковь конкурирует с  государством в правах частных по объему и содержанию права. Поэтому  в высшей степени ' интересно столкновение этих двух субъектов в борьбе за права на недвижимые имущества, - в  борьбе, обусловленной как специальными особенностями церковных имуществ, так и общим правом государства  в отношении ко всем владельцам земельных  имуществ. Субъектом прав на церковные имущества в Древней Руси нельзя признать ни церковь как цельное учреждение, ни духовенство как сословне: каждыми в отдельности имуществами владели и самостоятельно распоряжались отдельные церковные учреждения, а именно: а) епископш: по свидетельству Котошихина (XI, 6), за патриархом в XVII в. было больше 7 000 дворов, за четырьмя митрополитами - около 12 000 дворов, за 10 архиепископами и за одним епископом - 16 тыс. дворов крестьян: б) монастыри (по словам Котошихина, за монастырями, перечисленными в Уложении царя Алекс. Мих., в XVII в, числилось до 80 тыс. дворов, а за прочими - до 3 000 дворов); в) соборные и приходские церкви, которым, впрочем, отводилась земля лишь по писцовым книгам (см. ак. ист., V, стр. 117).  
 
Способы приобретения имуществ церковью и прекращение их. Главнейший способ приобретения имуществ церковью есть пожалованье их со стороны государства. К этому основному способу приобретения имуществ церковными учреждениями примыкает и заимка пустых земель, требовавшая непременно также пожалования со стороны государства. Из такого происхождения церковных имуществ возникли, между прочим, впоследствии притязания государства на церковные имущества и вмешательство его в права церкви. Другим обильным источником церковных имуществ были дарение и завещание со стороны частных лиц. Особенно интересно право церкви участвовать в наследовании имущества частных лиц, впоследствии обратившееся в право присвоения всех выморочных имуществ. Когда образовался этот принцип, решить трудно. В земском перводе мы видим только установившееся обычаем в укрепленное законом право церкв" на часть наследства при наличии наследников ("часть дети по душе", - говорит Русская Правда). Видим также, что сами частные лица, не имея законных наследников, передают по завещанию свое имущество церковным учреждениям (духовная Климента). Но при отсутствии завещательных распоряжения выморочные имущества, по Русской правде, идут князю. В московском периоде упомянутое начало мы застаем в полном развитии (см. выше). Кроме указанных главных способов приобретения имуществ, церковь могла приобретать их и всеми другими гражданскими способами наравне с частными лицами, а именно: куплей (например, митрополит Петр купил город Алексин, см. ак. ист. I, № 215), по залогу: несмотря на воспрещение церковных учреждений брать рост, они пользовались закладной вотчиной за рост и по просрочке получали на нее право собственности (см. ак. юрид. № 233, 234, 236 и др.). Особый способ приобретения имущества для монастырей - это вклады, т. е. обязательное дарение при вступлении лица в монастырь, так что иногда население жаловалось на высокую таксу вкладов в их местных монастырях: "Которые посадские люди и волостные крестьяне в Успенском мои. хотят постричиея, и архимандрит и старцы вкладу у них просят дорого с человека по 10 рублей, и по 15 и по 20, а с убогого человека менши 10 рублей не взымут" (ак. арх. эксп., II, № 11).  
 
Указанными способами приобретения имуществ церковь располагала до XVI в. С половины этого столетия государство начинает постепенно сокращать их. Поводом к тому послужило чрезмерное расширение церковных имуществ, занявших целую треть территории государства. Первое ограничение прав церкви в этом направлении сделано было на Стоглавом соборе; он постановил, чтобы каждое приобретение производилось с разрешения и утверждения государственной власти; затем собор 1572 г. запретил большим (богатым) монастырям приобретать и по дарственным; собор 1580 г. прекратил приобретения по купчим, закладным и по завещаниям (ак. арх. эксп., I, № 308); наконец, собор 1584 г. обобщил все эти частичные ограничения общей формой (Собр. гос. гр. и дог. I, № 202). Для церкви осталась, таким образом, возможность приобретать имущества только через пожалование со стороны государства, но этот источник уже не был так обилен, как прежде, при общем стремлении государства к сокращению церковных имуществ.  
 
Такие отрицательные меры (не позволявшие церкви расширять свои владения), переходят уже тогда в положительные попытки секуляризации; стремление к ней появилось с XVI в. в учении Нила Сорского и Максима Грека: государство основывало свои права при таком отношении к церковным имуществам на том, что имущества эти были дарованы церкви для исполнения ею известных государственных задач, а именно для призрения бедных, мер против голода, распространения народного просвещения. "Церковное богатство - нищих богатство, возраста для сирот и старости и немощи и в недуг впадшим прокормление... странным прилежание... вдовам пособие и девицам отребы, в пожаре, и в потопе и полоненным искупление, в гладе прекормление, в худобе умирающим... погребение. Того ради на потребу церковную имения свои люди давали" (см.: Калачов. "О значении кормчей", стр. 1 22). Когда же выполнение всех этих задач государство мало-помалу принимало непосредственно на себя, то полагали, что тем было уничтожено raison d'etre церковных имуществ. Кроме этой специальной причины, к церковным имуществам главным образом применяется и общая мысль о зависимости прав собственности частных лиц и учреждений от государства. Во время литературной полемики между сторонниками и противниками секуляризации первые нередко исходили из принципа, что имущества дарованы церкви государством. Им (как и нам теперь) известно, что громадное количество имуществ попало в руки церкви не от государства, а от частных лиц. Но противники имущественных прав церкви и не думали утверждать нелепую мысль, что все имущества пожалованы ей государством; они хотели выразить, что все имущества перешли к церкви с помощью авторизации государства. Из актов XIV и XV вв. мы видим, что монастыри просят великих и удельных князей "освободить им купить землю". В 1421 г. вел. кн. Василий Дмитриевич "дал" митрополиту Фотию купить деревню (ак. арх. эксп., I, 20); в 1437 г. белозерский князь Михаил Андреевич позволил Фера-понтовской пустыни купить себе пустоши (там же, № 36); в купчих писали: "доложа тиуна княжеского... купил" (ак. юрид., № 72); удельные князья и их жены жалуют монастырям землю, "доложа своего господина великого князя" (ак. ист., I, № 29); удельный князь завещает (1481 г.) монастырю 40 деревень, но прибавляет: "господин мой и брат мой старейший князь великий велит им отвести 40 деревень" (Собр. гос. гр. и дог., I, стр. 272) и т. д. Это не простое утверждение или укрепление частных сделок возмездных и безвозмездных. Дозволение предшествует сделке, а не сопровождает ее; государство вмешивается в нее элементом своего пожалования. Государство не только Московское, но и республиканское - Новгородское и Псковское - считало себя вправе распоряжаться церковными имуществами как имуществами общественными для наилучшего достижения выраженных вышецелей; государственная власть считала себя вправе передавать имущества одного церковного учреждения другому, как, например, это сделало псковскоевечев 1471 г., отдав монастырю земли и угодья Троицкого собора (П. с. р. л. IV, стр. 237-238). В В. Новгороде весьма нередко происходили частные случаи экспроприации имуществ для нужд государства, как это видно из посланий митрополитов к новгородскому правительству; в послании митрополита Феодосия к новгородскому владыке Ионе читаем: "А вы бы, мои дети - посадники и тысяцкие и бояре В. Новгорода, не вступалися в церковные пошлины, ни в земли ни в воды, блюлися бы казни святых правил" (ак. ист., 1,77).  
 
Та же точка зрения усматривается и в действиях московского правительства: вел. кн. Иоанн III по присоединении Новгорода завладел частью его церковных имуществ, оправдывая свой поступок тем, что эти земли "занятей испокон вел. князей, а и захватили сами" (такой неправильный текст, сообщаемый Татищевым - кн. V, стр. 67, - исправляется проф. Павловым так: "зане ты и волости испокон великих князей, а захватили их церкви сами"); здесь частные права владыки и монастырей противополагаются правам государства, без воли которого (пожалования) ничьи частные права не имеют силы. Известно, что московские великие князья никогда не признавали за новгородским правительством полных суверенных прав. Приняв, далее, во внимание, что русское государство никогда не отделяло себя от церкви и задачи церковного управления признавало своими, мы поймем, как легко было тому же Ивану III и его знаменитому внуку прийти к мысли о полной секуляризации церковных имуществ. Само собою разумеется, что в попытках секуляризации немалую роль играло влияние западных идей Реформации, но оно далеко не составляет сущности дела.  
 
Попытку секуляризации сделал вел. кн. Иван Васильевич в 1503 г.: "восхоте отнимати села у св. церквей и монастырей" (см.: Павлов. "Ист. очерк секуляр. церк. земель в России", ч. I, стр. 39); попытка отражена анафемой: "вси обидящи Божия церкве и монастыреве, отнимающе от них данные тем села... да будут проклята" (чин православия в некоторых кормчих). Нил Сорский, Вассиан Патрикеев и Максим Грек отвергали право только монастырей и только на владение населенными имуществами; против этого учения Иосиф Волоцкий выставил теорию о принадлежности имуществ не монахам, а учреждениям. Есть известия о попытках царя Иоанна IV (1550 и 1580 гг.), а также Лжедмитрия I совершить секуляризацию церковных имуществ. Государство XVI в. не могло достигнуть того, что суждено было осуществить государству конца XVIII в. Но тем не менее усилия его не остались тщетными: оно успело отчасти добиться того, что впоследствии осуществил Петр В., т. е. обращения церковных имуществ под контроль государства. Уже на Стоглавом соборе было постановлено, что монастырская казна подлежит учету царских дворецких и дьяков; новый настоятель, "усчитывая" прежнего "во всяком приходе и расходе", составлял описи и отправлял их в приказ Большого дворца (Стоглав, стр. 235,297-298, по Каган, изд.); в конце своею царствования Иван IV достиг и большего: по сказанию Горсея, он потребовал точного "инвентаря всех сокровищ и доходов церковных" и затем из излишка этих доходов взял (по словам Горсея, вымучил) у епископов 300 000 фунтов стерлингов на чрезвычайные расходы государства. Сличая это сказание с текстом соборного приговора 1580 г. (Указ. рос. законов Максимовича, I, стр. 303), видим, что мера Грозного не была случайной и временной; там читаем: "Во-первых, да исчислятся вся освященных архиепископов, и епископов и монастырей оброки и уравняются по чину коегождо: архиепископам всем поровну, владыкам меж собою поровну, также старцам и старицам всюду по числу их поровну, елико на пропитание и одежды довольно да не оскудевают ни в чем, ни избыточествуют в пьянстве и непотребствах... А елико избытка, оное взята навоинский чин" *. Если бы эта мера осуществилась, то она совершенно равнялась бы перевороту, совершенному Петром, когда церковные имущества, не будучи присвоены государством, были, однако, взяты им в управление, а церковным учреждениям назначено содержание по штату. Но мера эта не удержалась в XVII в. После попыток Лжедмитрия и до Уложения царя Алекс. Мих. время было неблагоприятное для борьбы государства с церковью за имущества (при Михаиле Федоровиче управлял государством его отец - патриарх); Уложение и борьба царя Алексея с патриархом Никоном приближали развязку вековой борьбы, но сами вовсе не были заключительными актами ее.  
 
______________________  
 
* Полагают, что приведенное место церковного акта не есть приговор собора, а требование царя, обращенноек соборуй попавшее в приговор лишь по неправильности редакции. Но результаты, о которыхговорит Горсей. наводят на иную мысль.  
 
______________________  
 
Против стремлений государства к отобранию церковных имуществ церковь выставила принцип неотчуждаемости своих имуществ (как и в Западной Европе - manus mortua), ссылаясь на то, что этот принцип имел силу и в первые времена церкви в Византии/Однако такая мысль не подтверждается действительным знакомством с древневязантийским церковным правом. Неотчуждаемость церковных имуществ была выражена лишь VII новеллой Юстиниана (а не церковными постановлениями): "Neres ecclesiasticae alienentur autpermu-tentur aut creditoribus in specialem hypothecam dentur". Собор русских святителей 1503 г, дал следующее постановление: "Святители и монастыри земли держали и ныне держат, а отдавати их не смеют и не благоволят, понеже вся таковая стяжания церковная - Божия суть, возложена и наречена и дана Богу и не продаем" Никому же никогда же и в век века". На Стоглавом соборе то же начало выражено так: "Отчин и сел, которые даны на поминок церквам без выкупа, и иных церковных и монастырских земель и прочих недвижимых вещей, по священным божественным правилом, ни отдати, ни продати, но крепко хранити и блюсти" (под угрозой низвержения для епископа, изгнания из монастыря для игумена и отлучения - для прочих: Стогл. Казан, изд., стр. 338-341). А.С. Павлов полагает, что здесь в первый раз установлен и провозглашен принцип неотчуждаемости церковных имуществ; постановления же собора 1503 г. будто бы относятся не к неотчуждаемости, а к неотъемлемости церковных имуществ. Но с этим согласиться трудно: собор 1503 г. говорит не только об отнятии церковных имуществ, но и о продаже их. В конце XVI в. (1580) начало неотчуждаемости стало общим принципом: "Елико есть земель... что до того данная Богови... из митрополии, из епископии и из монастырей не исходит и вотчины ни которым судом, ни тяжею, у митрополита, и у владыки у монастырей не отъемлют и не выкупают". Здесь устраняются притязания государства на церковные имущества, притязания частных лиц - родичей - на выкуп родовых имуществ, отчужденных церкви (на что государственный закон никогда не давал своей санкций) и, наконец, отчуждение вотчин по приговору (последнее вовсе не имело бы смысла, если не предполагать, что здесь речь идет о том же выкупе имуществ). Неотчуждаемыми имуществами признаны земельные (но не дворы в городах: см ак. арх. эксп., 1,308). В древней русской церкви до Иоанна III этот принцип никогда и ни в чем не проявился; наоборот, есть факты совершавшихся сделок, по которым церковные имущества отчуждались всеми способами (см. ак. юрид., № 71, XXVI, № 78, 257; Ак. эр. эк. III, № 202; Ак., отн. до юрид. быта, II, № 156,1-VI и XVI); что впрочем совершались возмездные сделки отчуждения, особенно мена *. Тем не менее принцип неотчуждаемости не был произвольно измышлен отцами русской церкви в начале XVI в. Это учение развилось естественно, находя себе в России самую благоприятную почву, ибо и все прочие имущества (родовые, общинные) также в сущности были неотчуждаемы.  
 
_____________________  
 
* Не следует, однако, относить к случаям отчуждения выкуп имуществ родственниками (как делает М.И. Горчаков): это было не правом, а обязанностью церковных учреждений.