Анатолий Федорович Кони

 Обратясь к показанию Засулич, вы поищете в нем доказательств того, что она могла быть твердо уверена, что дело ее будет разбираться обыкновенным судом, публичным, гласным; ввиду этого вопроса, я должен вам напомнить, что она здесь, на суде, объяснила именование себя Екатериною Козловой боязнью за своих знакомых, так как предполагала, что дело о ней будет производиться политическим порядком. А по этим делам закон разрешает закрывать двери суда всегда, когда это будет признано судом нужным.

 Обсуждая  доводы прокурора, вам придется остановиться на том, что надо понимать под мщением. Придется разобрать значение первоначального  заявления подсудимой о желании  отомстить. Быть может, в самом этом слове вы найдете и объяснение практической цели, для которой был  произведен выстрел, если вы согласитесь  с обвинителем в его взгляде  на поступок Засулич.

 Чувство мщения свойственно немногим людям; оно не так естественно, не так тесно связано с человеческой природой, как страсть, например, ревность, но оно бывает иногда весьма сильно, если человек не употребит благороднейших чувств души на подавление в себе стремления отомстить, если даст этому чувству настолько ослепить себя и подавить, что станет смешивать отомщение с правосудием, забывая, что враждебное настроение - плохое подспорье для справедливости решения. Каждый более или менее, в эпоху, когда еще характер не сложился окончательно, испытывал на себе это чувство. Состоит ли оно в непременном желании уничтожить предмет гнева, виновника страданий, вызвавшего в душе прочное чувство мести? Или наряду с желанием уничтожить - и притом гораздо чаще - существует желание лишь причинить нравственное или физическое страдание, или и то и другое страдание вместе? Акты мщения встречаются, к сожалению, в жизни в разнообразных формах, но нельзя сказать, чтобы в основе их всегда лежало желание уничтожить, стереть с лица земли предмет мщения.

 Вы знаете жизнь, вы и решите этот вопрос. Быть может, вы найдете, что в мщении выражается неисключительное желание истребить, а и желание причинить страдание  и подвергнуть человека нравственным ударам. Если вы найдете это, то у  вас может явиться соображение, что указание Засулич на желание  отомстить еще не указывает на ее желание непременно убить генерал-адъютанта  Трепова.

 Разрешить так или иначе вопрос о степени доверия к показанию подсудимой нельзя, не перейдя к проверке его данными дела. И здесь вы снова встретитесь с рядом вопросов. Во-первых, вы обратите внимание на оружие и на то, что оно куплено по поручению подсудимой. Показание Лежена охарактеризовало перед вами свойства револьвера. Это - один из сильнейших. Вместе с тем по конструкции своей он один из самых коротких.

 Вы припомните мнение обвинителя, что калибр револьвера, его боевая сила указывают на желание  убить, но вы не упустите из виду и того соображения, что размер револьвера делал удобным его ношение  в кармане и его незаметное вынутие оттуда, причем не цель непременного убийства могла быть в виду, а лишь обстановка, в которой придется стрелять.

 Во-вторых, вы обсудите расстояние, с которого произведен выстрел, и место, куда он произведен. То, что он произведен почти в  упор, может служить указанием  на желание причинить смертельное  повреждение, но не надо упускать из виду, что расстояние между генерал-адъютантом Треповым и Засулич обусловливалось обстановкою, и, быть может, с другого места выстрела уже и нельзя было произвести. Вы решите, было ли расстояние, с которого был произведен столь близкий выстрел, выбрано Засулич произвольно, и не было ли бы удобнее для целей убийства стрелять с несколько большего расстояния, так как тогда можно, не стесняясь расстоянием, навести пистолет в наиболее опасную часть тела. При этом вы сделаете и оценку выбора места, куда произведен был выстрел. Вы припомните, что говорил обвинитель о волнении подсудимой, мешавшем ей сделать выстрел иначе, но не забудете также и того, что, и по обыденным понятиям и по медицинскому исходу настоящего ранения, наиболее опасными местами для причинения смерти являются голова и грудь. Вы вообще обратите особое внимание на оценку данных самого события.

 Перед вами здесь  было высказано, что для определения  того, что Засулич не хотела убить, не нужно особенно останавливаться  на фактах. - они, повидимому представляются не имеющими значения. Но я не могу со своей стороны дать вам такого совета. Я думаю, что на факты нужно во всяком деле обращать особое внимание. На одних предположениях и теоретических выводах судебного решения - обвинительного или оправдательного - безразлично, - строить нельзя.

 Предположения и выводы являются иногда прочною  и верною связью между фактами, но сами по себе еще ничего не доказывают. Всего лучше и несомненнее цифры, где нет цифр, там остаются факты, но если цифр нет, если факты отбрасываются в сторону, то всякий вывод является произвольным и лишенным оснований. Поэтому, повторяю, при обсуждении двух возникающих из дела вопросов о покушении на убийство и о нанесении раны вдумайтесь в факты и подвергните их тщательному разбору. Отвечая на первый из поставленных вам вопросов, вы ответите на вопрос о ране - тяжелой и обдуманной заранее; отвечая не только на первый, но и на второй вопрос, вы отвечаете на вопрос об убийстве, которое как вы видите из прежнего вопроса, предполагается не совершившимся только от причин, которые устранить или создать было не в силах Засулич. Ответ на все эти вопросы дает полную картину покушения на убийство, ответ на один первый дает картину нанесения, сознательно и обдуманно, тяжелой раны.

 При признании  подсудимой виновною вам придется выбирать между этими двумя ответами. Быть может, у вас возникнут сомнения относительно выбора одного из этих ответов. Ввиду этого я должен вам напомнить, что по общему юридическому и нравственному  правилу всякое сомнение толкуетея в пользу подсудимой; в применении к двум обвинениям в различных преступлениях это значит, что избирается обвинение в преступлении слабейшем.

 Остается  указать еще на ту часть вопроса  первого, одинаково применимую и  к покушению на убийство и к  нанесению тяжелой раны, которая  говорит о заранее обдуманном намерении.

 Каждое действие чем серьезнее, тем более оно  обдуманно; то же и по отношению к  преступлению. Обвинительная власть находит, что подсудимая учинила  свое деяние, задолго его обдумав и приготовясь к нему; защита полагает, что ничего обдуманного заранее не было и что Засулич, думая о том, что она впоследствии совершила в приемной градоначальника, находилась в состоянии постоянного аффекта, то есть в состоянии постоянного гнетущего и страстного раздражения. Преступления, совершенные в состоянии раздражения, существенно отличаются от обдуманных заранее. Если вы признаете, что подсудимая в то время, когда стреляла в генерал-адъютанта Трепова, находилась в состоянии вызванного в ней незадолго перед тем раздражения и гнева, то вы отвергнете обдуманность и исключите ее из первого вопроса, прибавив к нему, в случае утвердительного ответа на прочие его части, "но без обдуманного намерения".

 Закон, однако, признает запальчивость. и раздражение  как последствия внезапно налетевшего  гнева,, который вполне овладевает человеком. Неожиданная обида, насилие, явное притеснение, возмутительное поведение могут в очевидцах или в потерпевшем вызвать негодование, которое заставит его забыть об окружающем и броситься на обидчика или, вступив с ним в объяснение, постепенно потерять всякое самообладание и свершить над ним преступное деяние, последствий которого совершитель за час, за полчаса иногда вовсе и не предвидел и которых он в спокойном состоянии сам ужаснулся бы.

 Но где  есть некоторое время подумать, побыть с самим собою, где на первом плане  не гнев, а более спокойное и  более глубокое враждебное чувство, там убийство является уже умышленным. Там же, где желание причинить  вред или убить существует более  или менее продолжительное время, где человек встает и ложится с одной мыслью, с одной решимостью, где он приобретает средства для своего деяния и затем, однажды все обдумав и предусмотрев и на все решившись, идет на свершение своего дела - там мы, с точки зрения закона, имеем дело с преступлением предумышленным, то есть совершенным с заранее обдуманным намерением.

 Каждый день, в течение долгого приготовления  и обдумывания, человек этот может  негодовать на свою будущую жертву, каждый день воспоминание о ней может  возбуждать и гнев, и раздражение, и все-таки, если это продолжалось много-много дней и в течение их мысль о будущем деле созрела и развивалась, закон указывает на предумышление.

 Не в гневе, не в страстном негодовании отличие  преступления, совершенного предумышленно, от деяния, сделанного в раздражении, а в промежутке времени, дающем возможность  одуматься, критически отнестись к  себе и к задуманному делу и, призвав  на помощь силу воли, отказаться от заманчивого  плана. Там, где была эта возможность  критики, возможность отказа, возвращения  назад, возможность раздумия, там закон видит условия обдуманности. Где этого нет, когда человек неожиданно поглощен страстным порывом, там закон видит аффект.

 Господа присяжные! Мне нечего говорить вам о порядке  ваших совещаний: он вам известен. Нечего говорить о важности ваших  обязанностей как представителей общественной совести, призванных творить суд. Открывая заседание, я уже говорил вам  об этом, и то внимание, с которым  вы относились к делу, служит залогом  вашего серьезного отношения к вашей .задаче. Указания, которые я вам делал теперь, есть не что иное, как советы, могущие облегчить вам разбор данных дела и приведение их в систему. Они для вас нисколько не обязательны. Вы можете их забыть, вы можете их принято во внимание.

 Вы произнесете  решительное и окончательное  слово по этому важному, без сомнения, делу. Вы произнесете это слово по убеждению вашему, глубокому, основанному на всем, что вы видели и слышали, и ничем не стесняемому, кроме голоса вашей совести.

 Если вы признаете  подсудимую виновною по первому или  по всем трем вопросам, то вы можете признать ее заслуживающею снисхождения по обстоятельствам  дела. Эти обстоятельства вы можете понимать в широком смысле. К ним  относится все то, что обрисовывает перед вами личность виновного. Эти  обстоятельства всегда имеют значение, так как вы судите не отвлеченный  предмет, а живого человека, настоящее  которого всегда прямо или косвенно слагается под влиянием его прошлого. Обсуждая основания для снисхождения, вы припомните раскрытую перед вами жизнь Засулич. Быть может, ее скорбная, скитальческая молодость объяснит нам ту накопившуюся в ней горечь, которая сделала ее менее спокойною, более впечатлительною и более  болезненною по отношению к окружающей жизни, и вы найдете основания  для снисхождения.

 Получите  вопросный лист. Обсудите дело спокойно и внимательно, и пусть в приговоре  вашем скажется тот "дух правды", которым должны быть проникнуты все  действия людей, исполняющих священные  обязанности судьи.  

 ВЕРА  ЗАСУЛИЧ БЫЛА ОПРАВДАНА!

А.Ф. Кони - эпоха русской  культуры.

Изучая  биографию величайшего  русского юриста Анатолия Федоровича Кони невозможно не удивляться всесторонности его образования, широте взглядов, глубине  его мировоззрения. Его книги могут  служить не только путеводителем по уголовному процессу прошлого века, по нравственным его началам, но и вообще по всей культуре конца XIX века. Его переписка не уступает «Избранным местам из переписки с друзьями» Н.В. Гоголя, а его биографические заметки о Ф.М. Достоевском, Л.Н. Толстом и других великих деятелях той эпохи могут претендовать на звание шедевров жизнеописания. По своему творчеству А.Ф. Кони приближается к Геродоту, отцу истории, который описал не столько фактические события жизни современников (их мы можем узнать из документов), сколько то, о чем говорили люди в его время. Этим, а также особой точностью в описаниях (приобретенной, видимо, в связи с работой судебного следователя) и ценны для нас произведения Кони. Но его книги актуальны и с точки зрения практики - ведь многие положения уголовного процесса, вводимые сейчас в жизнь во времена работы Анатолия Федоровича, действовали, применялись и изучались. Этот опыт бесценен для нас. Особенно важно для петербуржцев то, что практически вся жизнь Кони была связана с нашим городом. Здесь он работал, жил, здесь и умер на нынешней улице Маяковского.

Личность  А.Ф. Кони.

Анатолий  Федорович Кони родился 28 января 1844 года в Санкт-Петербурге в семье  Федора Алексеевича Кони, известного водевилиста и редактора журнала  «Пантеон». Жена Ф.А. Кони - Ирина Семеновна  Кони, урожденная кн. Юрьева, известная  на сцене под фамилией Сандунова, была незаурядной личностью, сочетавшей в себе самые широкие дарования. Она была писательницей и актрисой. 14 апреля 1860 года вместе с мужем она участвовала в историческом представлении «Ревизора» в пользу Литературного фонда, объединившем в качестве исполнителей Ф.М. Достоевского (почтмейстер), А.Ф. Писемского (городничий) и других известных деятелей культуры 60-х годов. По свидетельству современников и самого Анатолия Федоровича Ирина Семеновна имела на него большое влияние. Религиозная и добрая женщина, сохранившая нежную и заботливую привязанность к сыну до конца своих дней, она привила ему раннюю страсть к чтению. В 8 лет Кони уже много читал, на него оказало огромное впечатление «Вий» Гоголя и «Тарантас» В.А. Соллогуба. Кони навсегда сохранил светлые воспоминания о своем детстве, а о встречах со своим крестным И.И. Лажечниковым и А.Ф. Вельтманом, двоюродным братом Ирины Семеновны, директором Московской Оружейной Палаты и писателем, рассказал в своем очерке «Из студенческих лет».