А.М. Горчаков как руководитель русской внешней политики второй половины XIX века

     Франко-прусская война всеми считалась неизбежной, и обе державы открыто готовились к ней с 1867; поэтому нельзя считать простою случайностью отсутствие предварительных решений и условий относительно такого важного вопроса, как поддержка Пруссии в борьбе её с Францией. Очевидно, князь Горчаков не ожидал, что империя Наполеона III будет так жестоко разбита. Тем не менее русское правительство заранее и с полною решительностью приняло сторону Пруссии, рискуя вовлечь страну в столкновение с победоносной Францией и её союзницей Австрией и не заботясь о каких-либо определенных выгодах для России, даже в случае полного торжества прусского оружия.

    Российская дипломатия не только удержала Австрию от вмешательства, но и старательно охраняла свободу военных и политических действий Пруссии в течение всей войны, вплоть до заключительных мирных переговоров и подписания Франкфуртского трактата. Понятна благодарность Вильгельма I, выраженная в телеграмме 14 февраля 1871 г. к императору Александру II. Пруссия достигла своей заветной цели и создала новую могущественную империю при значительном содействии Горчакова, а русский канцлер воспользовался этой переменою обстоятельств для уничтожения 2-ой статьи Парижского трактата о нейтрализации Чёрного моря. Депеша 19 октября 1870, извещавшая кабинеты об этом решении России, вызвала довольно резкий ответ со стороны лорда Гренвилля, но все великие державы согласились подвергнуть пересмотру означенную статью Парижского договора и вновь предоставить России держать военный флот в Черном море, что и было утверждено Лондонскою конвенцией 1871 

2.5 Могущество Германии. Тройственный союз

     После разгрома Франции взаимные отношения Бисмарка и Горчакова существенно изменились: германский канцлер перерос своего старого друга и не нуждался в нём больше. С этого времени начинается для русской дипломатии ряд горьких разочарований, которые придают печальный, меланхолический оттенок всему последнему периоду деятельности Горчакова. Предвидя, что восточный вопрос не замедлит возникнуть вновь в той или другой форме, Бисмарк поспешил устроить новую политическую комбинацию с участием Австрии как противовеса России на Востоке. Вступление России в этот тройственный союз, начало которому было положено в сентябре 1872 года, ставило русскую внешнюю политику в зависимость не только от Берлина, но и от Вены, без всякой к тому надобности. Австрия могла только выиграть от постоянного посредничества и содействия Германии в отношениях с Россией, а России предоставлено было охранять так называемые общеевропейские, то есть в сущности те же австрийские, интересы, круг которых все более расширялся на Балканском полуострове. Связав себя этой системой предварительных соглашений и уступок, Горчаков допустил или вынужден был допустить вовлечение страны в тяжелую, кровопролитную войну, с обязательством не извлекать из неё соответственной пользы для государства и руководствоваться при определении результатов победы интересами и желаниями чужих и отчасти враждебных кабинетов.

     В незначительных или посторонних вопросах, как, например, в деле признания правительства маршала Серрано в Испании в 1874, князь Горчаков нередко расходился с Бисмарком, но в существенном и главном все ещё доверчиво подчинялся его внушениям. Серьёзная размолвка произошла только в 1875 года, когда русский канцлер принял на себя роль охранителя Франции и общего мира от посягательств прусской военной партии и официально сообщил державам об успехе своих усилий в ноте 30 апреля того же года. Кн. Бисмарк затаил в себе раздражение и поддерживал прежнюю дружбу ввиду возникшего балканского кризиса, в котором требовалось его участие в пользу Австрии и, косвенно, Германии; позднее он неоднократно высказывал, что отношения с Горчаковым и Россией были испорчены «неуместным» публичным заступничеством за Францию в 1875. Все фазы восточных осложнений пройдены были русским правительством в составе Тройственного союза, пока дело не дошло до войны; а после того как Россия воевала и справилась с Турцией, Тройственный союз опять вступил в свои права и при помощи Англии определил окончательные условия мира, наиболее выгодные для венского кабинета. 
 
 
 
 
 
 
 
 

2.6 Дипломатический  контекст русско-турецкой  войны и Берлинский  конгресс

     В апреле 1877 Россия объявила Турции войну. Даже с объявлением войны престарелый канцлер связывал фикцию уполномочия от Европы, так что заранее отрезаны были пути к самостоятельной и откровенной защите русских интересов на Балканском полуострове после громадных жертв двухлетней кампании. Он обещал Австрии, что Россия не выйдет из пределов умеренной программы при заключении мира; в Англии Шувалову поручено было заявить, что русская армия не переступит за Балканы, но обещание было взято назад после того, как оно было уже передано лондонскому кабинету — что возбудило неудовольствие и дало лишний повод к протестам. Колебания, ошибки и противоречия в действиях дипломатии сопутствовали всем переменам на театре войны. Сан-Стефанский мирный договор 19 февраля (3 марта) 1878 создавал обширную Болгарию, но увеличивал Сербию и Черногорию лишь небольшими территориальными прирезками, оставлял Боснию с Герцеговиной под турецкою властью и ничего не давал Греции, так что договором были крайне недовольны почти все балканские народности и именно те, которые принесли наиболее жертв в борьбе с турками — сербы и черногорцы, босняки и герцеговинцы. Великим державам пришлось заступиться за обиженную Грецию, делать территориальные прибавки сербам и устраивать судьбу босняков и герцеговинцев, которых русская дипломатия заблаговременно отдала под владычество Австрии по Рейхштадтскому соглашению. О том, чтобы избегнуть конгресса, как это удалось Бисмарку после Садовой, не могло быть и речи. Англия, по-видимому, готовилась к войне. Россия предложила германскому канцлеру устроить конгресс в Берлине; между Шуваловым и маркизом Салисбери состоялось соглашение 12 (30) мая относительно вопросов, подлежавших обсуждению держав.

     На Берлинском конгрессе (от 1 (13) июня до 1 (13) июля 1878 г.) Горчаков мало и редко участвовал в совещаниях; он придавал особенное значение тому, чтобы России возвращена была часть Бессарабии, отнятая у неё по Парижскому трактату, причём Румыния должна была взамен получить Добруджу. Предложение Англии о занятии Боснии и Герцеговины австрийскими войсками было горячо поддержано председателем конгресса, Бисмарком, против турецких уполномоченных; князь Горчаков также высказался за оккупацию (заседание 16 (28) июня). Германский канцлер поддерживал всякое положительно заявленное русское требование, но не мог, конечно, идти дальше русских дипломатов в защите политических интересов России — а наша дипломатия с начала кризиса и до конца действовала без ясно поставленных целей и без обдуманных способов исполнения. Обвинять Бисмарка за наши военно-политические промахи и недочеты было бы слишком наивно. Он сам был уверен, что Россия покончит на этот раз с восточным вопросом и сумеет воспользоваться принципом, предоставив Австрии и Англии известную долю участия в турецком наследстве. Горчаков заботился преимущественно о согласии держав, об интересах Европы, о бескорыстии России, которое, впрочем, не требовало столь кровавых и тяжких доказательств, как война. На первый план выдвигалось уничтожение отдельных статей Парижского трактата, составлявшее скорее вопрос дипломатического самолюбия, чем серьёзный государственный интерес. Позднее часть русской печати жестоко нападала на Германию и её канцлера как главного будто бы виновника неудач России; между обеими державами произошло охлаждение, и в сентябре 1879 князь Бисмарк решился заключить в Вене специальный оборонительный союз против России.  
 
 
 

Глава 3 Дипломатические миссии Горчакова в Азиатских странах 

3.1. Отношения с Японией 

     Отношения с Японией при Горчакове сначала базировались на заключённом ещё с 1855 г. Симодском трактате. Министр полагал, что этим документом для политической и торговой деятельности России «открыто новое поприще, на котором дальнейшие успехи несомненны при благоразумии и постоянстве». В инструкции русскому консулу в Хакодате И.А. Гошкевичу он подчеркивал: «Мы желаем единственно упрочения и распространения нашей торговли с Японией. Всякие другие виды, всякая мысль о вмешательстве во внутренние дела чужды нашей политике». Договор 1858 г. в Иедо, подтвердив основные положения Симодского трактата, расширил возможности для взаимной торговли и разрешил вопрос об обмене постоянными дипломатическими миссиями. На значительно более долгий срок растянулось территориальное разграничение. Многоэтапные дипломатические переговоры завершились только в 1875 г. компромиссным соглашением об обмене Курильских островов на о. Сахалин, находившийся до того в совместном владении. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3.2. Отношения с Китаем 

     Подход Горчакова к отношениям с Китаем был сформулирован в инструкции посланному туда с особой миссией генерал-адъютанту Е.В. Путятину. Министр ясно сознавал различие интересов России и западных держав в Поднебесной империи, а потому очень осторожно относился к возможности совместных действий с Францией и Англией. Он допускал определенное взаимодействие с ними лишь как крайнюю меру, причем Россия могла использовать только свое нравственное влияние, но ни в коем случае не оказывать западным странам материальной поддержки. Горчаков ставил перед русской дипломатией в Китае две задачи: во-первых, отстоять права России на реку Амур, добиться проведения границы по течению этой реки и утверждения фактического обладания Россией устьем Амура; во-вторых, предусмотреть меры по дальнейшему развитию русско-китайской сухопутной и морской торговли и добиться обмена постоянными дипломатическими миссиями. При этом министр проявил готовность ради удовлетворения указанных целей пойти на ответные уступки Китаю материального и иного характера (помощь в обучении войск и защите Маньчжурии и др.). Указания Горчакова были успешно реализованы в русско-китайских договорах 1858-1860 гг., заключенных Е.В. Путятиным и Н.П. Игнатьевым. 
 
 
 
 
 
 
 

3.3. Присоединение к  России Средней  Азии

     Наконец, именно при Горчакове в основном совершилось присоединение к России Средней Азии. Оно стимулировалось различными мотивами: стремлением воздействовать на Англию и ограничить ее экспансию в регионе, экономическими интересами русской промышленности и торговли, желанием стабилизировать положение на среднеазиатской границе, покончить с набегами и феодальными распрями. Сознавая важность этих задач, министр считал необходимым решать их постепенно и осторожно.

     Началось с посылки дипломатических миссий Н.П. Игнатьева, Н.В. Ханыкова, Ч. Валиханова, носивших разведывательный характер. На правительственных совещаниях по среднеазиатским делам 1859-1861 гг. Горчаков еще выступал против наступательных действий, аргументируя необходимостью общего смягчения международной обстановки. Только в феврале 1863 г. министр согласился с мнением Особого комитета о желательности прибегнуть к военным мерам с целью соединения Оренбургской и Сибирской укрепленных линий. При этом он подчеркивал, что нужно действовать "с крайней осторожностью, избегать излишней огласки, могущей возбудить в Европе толки, неблагоприятные для общей нашей политики". Летом и осенью 1864 г. задача соединения Оренбургской и Сибирской линий была решена, а в ноябре того же года Александр II утвердил совместный доклад МИД и Военного министерства, в котором говорилось: "Дальнейшее распространение наших владений в Средней Азии не согласно с интересами России и ведет только к ослаблению и раздроблению ее сил. Нам необходимо установить на вновь приобретенном пространстве земли прочную, неподвижную границу и придать оной значение настоящего государственного рубежа". Это заключение вполне соответствовало подходу Горчакова.

     Но экспансия России в Средней Азии не остановилась на достигнутом. Антирусская политика Англии в период польского восстания 1863 г. усилила позиции военного министра Д.А. Милютина, Н.П. Игнатьева и их сторонников в правительстве, видевших в активных действиях в среднеазиатском регионе средство воздействия на Лондон. Окончание Кавказской войны высвободило силы. Наконец, продолжению активной политики способствовала борьба между самими государствами Средней Азии. Действия местных русских военных властей также подчас выходили из-под контроля центра. В результате во второй половине 60-70-х гг. военные и дипломатические акции России в Средней Азии продолжались и привели к тому, что значительная часть ее территории была или присоединена к русским владениям, или попала в зависимость от Петербурга. В таких условиях Горчаков предпринял шаг, призванный смягчить противоречия с Англией. В конце 1872 - начале 1873 г. между двумя странами состоялись переговоры. Оба правительства признали своей задачей установление в странах среднеазиатского региона прочного мира под их гарантией. С этой целью они договорились «оставить между их обоюдными владениями известную промежуточную зону, которая предохраняла бы их от непосредственного соприкосновения». Речь шла прежде всего об Афганистане. Дальнейшие события внесли новые коррективы в расстановку сил в Средней Азии. Летом 1873 г. был установлен протекторат России над Хивой, а в 1875-1876 гг. Россия присоединила Кокандское ханство. Горчаков не одобрял этих шагов, которые вели к новому обострению ситуации. Характерно, что решение о присоединении Коканда было принято царем по докладу Милютина в обход Горчакова, поставленного перед фактом. 
 
 
 
 

3.4. Отношения с Латинской Америкой

     Расширение горизонтов русской внешней политики при Горчакове не в последнюю очередь коснулось Латинской Америки. Отказавшись от устаревшего принципа легитимизма, Россия устранила препятствия к установлению нормальных отношений со странами Западного полушария. В 1857-1880 гг. последовало признание Венесуэлы, Уругвая, Коста-Рики, Перу, Гондураса и Гватемалы. Горчаков подчеркивал важность новых связей прежде всего с точки зрения развития русской внешней торговли.