Жизненный путь Н.М. Карамзина, литературно-политическая деятельность

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего

профессионального образования

«ЧИТИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

(ЧитГУ)

Юридический институт 
 
 
 
 
 

Контрольная работа  по дисциплине: «История Отечества» 

Вариант № 2 
 
 
 
 

Выполнил  студент группы: ТМДз-08-01

Черняев Е.Н. 

                                                       Проверил:

Авдеев  С.М. 

Чита  – 2009

      План: 

      Введение. 

      1.Жизненный  путь Н.М. Карамзина, литературно-политическая  

деятельность. 

      2.Исторические взгляды Н.М. Карамзина. Роль и значение работы  

«История государства  Российского». 

      Заключение. 

      Список  используемой литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение.

      В жизни каждого человека происходит множество событий. Многие из них  мы помним потом очень долго, а некоторые, особенно важные для нас, не забываем в течение всей жизни. Мы встречаемся с разными людьми, учимся, работаем. Мы совершаем поступки, которыми потом гордимся, а порой и такие, которых приходится стыдиться. Мы знаем, когда родились, когда пошли в школу, помним, как впервые встретились с человеком, который стал нашим другом…

      Все события нашей жизни, как бы собранные  в «цепочку», одно за другим, составляют биографию (жизнеописание) каждого  из нас. В Истории рассматриваются  биографии наиболее выдающихся личностей. Несомненно, такой личностью является и Н.М. Карамзин. О его жизненном пути и деятельности и пойдёт речь. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1.Жизненный  путь Н.М. Карамзина,  литературная и  общественно-политическая  деятельность.

      Карамзин  Николай Михайлович – знаменитый русский литератор, журналист и историк. Родился 1 декабря 1766 г. В Симбирской губернии; вырос в деревне отца, симбирского помещика. Первой духовной пищей 8 – 9

летнего мальчика были старинные романы, развившие  в нём природную чувствительность. Уже тогда, подобно герою одной из своих повестей, «он любил грустить, не зная о чём», и «мог часа по два играть воображением и строить замки на воздухе». На 14-м году Карамзин был привезён в Москву и отдан в пансион московского профессора Шадена; он посещал также и университет, в котором можно было научиться тогда «если не наукам, то русской грамоте». Шадену он обязан был практическим знакомством с немецким и французским языками. После окончания занятий у Шадена, Карамзин несколько колебался в выборе деятельности. Карамзин мечтал продолжить образование в Лейпцигском университете, но, по настоянию отца вынужден был поступить на военную службу. В 1783 г. в Преображенском полку, в который поступил Карамзин,  он вскоре познакомился с И. И. Дмитриевым – своим дальним родственником и сержантом того же полка.  Их сблизила общая любовь к литературе. Дмитриев писал  и печатал в журналах свои стихи, вскоре и Карамзин напечатал свое первое литературное произведение – перевод идиллии швейцарского поэта Генсера «Деревянная нога». Литература занимала Карамзина гораздо больше, чем военная служба и мысли о карьере. Прослужив в армии немногим больше года, он вышел в отставку и уехал на родину, в Симбирск. Перед Симбирским обществом Карамзин явился светским человеком, ловким танцором и любезным кавалером. Но и тут, тайком от своих светских знакомых, он продолжает заниматься литературой. Талантливый юноша обратил на себя внимание гостившего в то время в Симбирске И.П. Тургенева – писателя, переводчика, видного члена тайного религиозно- просветительского общества масонов. Тургенев уговорил Карамзина вернуться в Москву и ввел в «Дружеское Учёное общество», возглавлявшееся выдающимся русским просветителем и общественным деятелем Н. И. Новиковым. Н. И. Новиков – автор острых сатирических произведений, направленных против самодержавия и крепостничества, поставил себе целью приобщить к книге самого широкого, демократического читателя. Издаваемые им книги и журналы несли в народ знания, умело подобранные исторические, философские и политические труды заставляли читателя задуматься и весьма критично относиться к самодержавию и крепостному праву. Карамзин приехал в Москву в конце 1784 года, как раз в то время, когда Екатерина 2 начала преследовать Новикова особо упорно. В «Учёном обществе» началось, по словам Дмитриева, «образование Карамзина, не только авторское, но и нравственное». Влияние кружка продолжалось 4 года (1785-88). Серьёзной работы над собой, которой требовало масонство, и которой так поглощён был ближайший друг Карамзина, Петров, в Карамзине, однако, не заметно.

Весной 1789 года Карамзин продал доставшееся  ему по наследству от отца имение и  на вырученные деньги отправился в  большое путешествие по Европе, где  надеялся пополнить свои знания. Он путешествовал более полутора лет. Побывал в Германии, Швейцарии, Франции, Англии, беседовал со знаменитыми философами, встречался с прославленными писателями, посещал музеи, картинные галереи; перед его внимательным взором прошли тихий мещанский Веймар и альпийские деревни, строгий деловой Лондон и охваченный революцией Париж. Он объехал Германию, Швейцарию, Францию, и Англию, останавливаясь преимущественно в больших городах, как Берлин, Лейпциг, Женева, Париж, Лондон. Осенью 1790 года Карамзин возвратился в Россию. Он вернулся на родину с богатым запасом впечатлений и с множеством заметок в записных книжках. В эти полтора года окончательно определился его жизненный путь: он понял, что его призвание – литература. Решение посвятить жизнь литературе было довольно смелым шагом. Писательство считалось тогда в России  забавой, делом несерьёзным, недостойным дворянина. Даже «первый российский поэт» Г. Д. Державин посвящал стихам лишь досуг, остававшийся от государственной службы. Совсем по-другому смотрел на литературу Карамзин: он видел в ней могучее средство просвещения и воспитания общества. «Авторское ремесло,- говорил он,- не постыдное, а святое дело». В начале ноября 1790 года «Московские ведомости» оповестили «почтенную публику» об издании нового журнала, которому издатель дал название «Московский журнал». Карамзин обещал помещать в нём «русские сочинения в стихах и прозе, такие которые … Могут доставить удовольствие читателям», а также знакомить читателей с иностранными сочинениями «в чистых переводах», «критическим рассматриванием русских книг», с известиями о театральных пьесах и описании различных происшествий. В январе 1791 года подписчики получили первую книжку «Московского журнала». Новый журнал сразу завоевал расположение читателей. В нём печатались произведения лучших русских писателей и поэтов. Но настоящим сюрпризом оказались «Письма русского путешественника»- сочинения самого издателя журнала. Никто ещё не рассказывал читателю о чужих краях так замечательно и просто. В «Московском журнале» была опубликована и знаменитая повесть Карамзина «Бедная Лиза». Сюжет повести был не нов. Он не раз встречался у отечественных и иностранных романистов, но «Бедная Лиза» взволновала русских читателей. «Бедная Лиза» принесла Карамзину, которому было 25 лет, настоящую славу. Русские писатели 18 века пользовались в своих произведениях искусственным, книжным языком, тяжёлым и трудно понимаемым, на котором в жизни никто не говорил. Карамзин стремился писать «как говорят» и добился в этом больших успехов. Язык его повести – простой и ясный, близкий к тому, на котором говорило современное Карамзину, образованное русское дворянство . Карамзин смело смешивал в одном произведении слова всех «стилей», тогда как правила классицизма предписывали для каждого произведения, в соответствии с его жанром, отбирать слова одного стиля: для оды – «высокого», для драмы – «среднего», для комедий, эпиграмм, песен, писем – «низкого». Карамзин отказался от такого искусственного разделения слов, стал черпать слова из чужой речи, и язык его произведений сразу стал естественнее и живее.

Когда для обозначения новых предметов  и понятий Карамзину не хватало  русских слов, он смело вводил в  русскую речь иностранные термины, создавал новые слова сам. Многие из введённых Карамзиным в русский  язык слов оказались так к месту, что, кажется, они были в нём всегда: таковы, например, слова «трогательный». «промышленность».

      Между сторонниками нововведений Карамзина  и защитниками старых традиций разгорелась  жестокая борьба. Но вся молодая  русская литература с восторгом  приняла и поддержала Карамзина, и в дальнейшем развитие русского литературного языка пошло именно этим, карамзинским путём. В августовском номере «Московского журнала» за 1792 год появилась ещё одна повесть Карамзина – «Наталья, боярская дочь». В новой повести Карамзин описывает «приключения древности», изображает старую Русь.

      В 1792 году был арестован Новиков. Его  под охраной воинской команды  отправили в Петербург к обер-секретарю  тайной экспедиции Шешковскому. Немалой  гражданской смелостью должен был  обладать человек, который осмелился  бы вступиться за  - давно предрешённого и немилостивого – Новикова. Карамзин не имел ни связей при дворе, ни могущественных покровителей, он выступил в защиту Новикова – от своего имени, от имени русского писателя. В «Московском журнале» была напечатана его ода «К милости», написанная в тревожные недели ожидания суда над Новиковым. Впоследствии, перечитывая эту оду в собрании сочинений, Карамзин снабдил её объяснением: «Писано в царствие Екатерины». Но в мае 1792 года не требовалось никаких объяснений. Своей одой Карамзин бросил упрёк Екатерине 2 в том, что она откровенно и грубо попирает ей же самой торжественно провозглашённые принципы «просвещённого» правления, что у неё слова расходятся с делом. Он утверждал, что не Новиков, а она, императрица, виновата в нарушении законов, что ею движет чувство злобы, что она страшится правды, что именно так будет понята расправа со ставшим известным всей грамотной России просветителем. Ода Карамзина «К милости» осталась без ответа. Н.И. Новиков был приговорён к 15 годам заключения в крепости. «Московский журнал набирал всё большую и большую популярность. Карамзин отовсюду слышал восторженные отзывы, и лишь императрица не замечала нового журнала. Её молчание всеми воспринималось как грозное предзнаменование для издания. В 1792 году Карамзин прекратил издание «Московского журнала». Восшествие на престол Павла 1 в 1796 году, в первый же день своего правления вернувшего свободу Радищеву и Новикову, вселило в Карамзина большие надежды, и он приветствовал его торжественной одой в которой сравнивал Павла с Петром 1. Но очень скоро Карамзин убедился, что Павел 1 первый не имеет ничего общего  с нарисованным в оде мудрым правителем, «отцом» подданных, покровителем науки и искусства. Цензура стала ещё подозрительней. В 1801 году произошёл дворцовый переворот. Павел 1 был убит. Императором России стал Александр 1 – любимый внук Екатерины 1, воспитанный ею в либеральном духе философов-писателей. Карамзин обращается к новому императору с двумя  одами – воцарение Александра он сравнивает с наступлением весны, которая принесла конец «ужасам зимы». В 1802 году Карамзин начинает издавать новый журнал «Вестник Европы». Этот журнал под его руководством выходил недолго – всего два года. За это время Карамзин создал совершенно новый для России тип литературного журнала, в котором, наряду с литературно-художественными произведениями, большое место занимали статьи на общественно-политические и исторические темы. К сотрудничеству он привлёк Г.Р. Державина, М.М. Хераскова, И.И. Дмитриева, В.А. Жуковского и других. «Вестник Европы» сразу же завоевал успех у читателей. В «Вестнике Европы» Карамзин регулярно печатал собственные статьи, обзоры, рецензии, а также художественные произведения. В нём были напечатаны его повести «Марфа-посадница» и «Рыцарь нашего времени». Эти повести были последними беллетрическими произведениями Карамзина.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

      2. Исторические взгляды  Н.М. Карамзина.  Роль и значение  работы «История  государства Российского».

      С 1803 до самой смерти Карамзин занимался  «по высочайшему повелению» «Историей  государства Российского». В 1805-08 были закончены 3 тома этого труда, главы  из которых Карамзин читал Александру 1. В 1811 году Карамзин подал Александру 1 «Записку о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях», в которой изложил свою концепцию российской истории и резкую критику «новшеств», проводимых в первое десятилетие царствования Александра 1. «Требуем больше мудрости охранительной, нежели творческой», - писал Карамзин. Он признавал, что крепостное право – «зло», но освобождать крестьян теперь – «не время», ибо крестьяне ещё «не доросли» до свободы.

«Для  твёрдости бытия государственного безопаснее поработить людей, нежели дать им не вовремя свободу».

      Работа  Карамзина над «Историей государства  Российского» была временно прервана Отечественной войной 1812 года. Сам  Карамзин готов был сражаться  в Московском ополчении и в  последние мгновения пред вхождением Наполеона в столицу покинул  город.

      С 1814 Карамзин возобновил написание своей «Истории» - главного исторического труда. В 1816-17 вышло 8 томов. 3-тысяцный тираж разошёлся за месяц, поэтому в 1818-19 издание было повторено. В 1821 вышел 9-й том. В 1824 – 1о-й и 11-й тома. В 1829 (после смерти Карамзина) – 12-й. Изложение было доведено до «Смутного времени» н. 17 в. Каждый том имел обширные документальные приложения, не уступающие по своему объёму основному тексту. Красной нитью в «Истории» Карамзина, как и в его трактате 1811, проходит идея – судьба России и её величие заключены в развитии самодержавия. При сильной монархической власти Россия процветала, при слабой – приходила в упадок.

      Приступая к составлению русской истории  без надлежащей исторической подготовки, Карамзин не имел в виду быть исследователем. Он хотел приложить свой литературный талант к готовому материалу: «выбрать, одушевить, раскрасить» и сделать, таким образом, из русской истории «нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и иностранцев». Предварительная критическая работа над источниками для Карамзина — только «тяжкая дань, приносимая достоверности»: с другой стороны, и общие выводы из исторического рассказа кажутся ему «метафизикой», которая не годится «для изображения действия и характера»; «знание» и «ученость», «Остроумие» и «Глубокомыслие» «в историке не заменяют таланта изображать действия». Перед художественной задачей истории отступает на второй план даже моральная, какую поставил себе покровитель Карамзина, Муравьев; критической историей Карамзин не интересуется, философскую сознательно отстраняет. Но уже предшествовавшее поколение, под влиянием Шлецера, выработало идею критической истории; среди современников Карамзина требования критики были общепризнанными, а следующее поколение выступило с требованием философской истории. Со своими взглядами на задачи историка Карамзин остался вне господствующих течений русской историографии и не участвовал в ее последовательном развитии. Страх перед «метафизикой» отдал Карамзина в жертву рутинному представлению о ходе русской истории, сложившемуся в официальной русской историографии, начиная с XVI в. По этому представлению, развитие русской истории находится в зависимости от развития монархической власти. Монархическая власть возвеличила Россию в киевский период; раздел власти между князьями был политической ошибкой, результатом которой явился удельный период русской истории; эта политическая ошибка была исправлена государственной мудростью московских князей — собирателей Руси; вместе с тем исправлены были и ее последствия — раздробление Руси и татарское иго. Не внеся ничего нового в общее понимание русской истории, Карамзин и в разработке подробностей находился в сильной зависимости от своих предшественников. В рассказе о первых веках русской истории Карамзин руководился, главным образом, «Нестором» Шлецера, не вполне, однако, усвоив его критические приемы. Для позднейшего времени главным пособием для Карамзина служила история Щербатова, доведенная почти до того времени, на котором остановилась «История Государства Российского». Щербатов не только помог Карамзину ориентироваться в источниках русской истории, но существенно повлиял и на самое изложение. Конечно, слог «Истории» Карамзина носит на себе печать литературной его манеры, со всеми ее условностями; но в выборе материала, в его расположении, в истолковании фактов Карамзин руководится «Историей» Щербатова, отступая от нее, не к пользе истины, в картинных описаниях «действий» и сентиментально-психологической обрисовке «характеров». Особенности литературной формы «Истории Государства Российского» доставили ей широкое распространение среди читателей и поклонников Карамзина, как литератора. В 25 дней разошлись все 3000 экземпляров первого издания «Истории Государства Российского». Но именно те особенности, которые делали «Историю» превосходной для своего времени популярной книгой, уже тогда лишали ее текст серьезного научного значения. Гораздо важнее для науки того времени были обширные «Примечания» к тексту. Небогатые критическими указаниями, «примечания» эти содержали множество выписок из рукописей, большей частью впервые опубликованных Карамзиным. Некоторые из этих рукописей теперь уже не существуют. В основу своей истории Карамзин положил те материалы Московского архива министерства (тогда коллегии) иностранных дел, которыми уже пользовался Щербатов (особенно духовные и договорные грамоты князей и акты дипломатических сношений с конца XV в.); но он мог воспользоваться ими полнее, благодаря усердной помощи директоров архива, Н. Н. Бантыш-Каменского и А. Ф. Малиновского. Много ценных рукописей дало Синодальное хранилище (тоже известное Щербатову), библиотеки монастырей (Троицкой лавры, Волоколамского монастыря и другие), которыми стали в это время интересоваться, а также частные собрания рукописей Мусина-Пушкина и Румянцева. Особенно много документов Карамзин получил от канцлера Румянцева, собиравшего, через своих многочисленных агентов, исторические материалы в России и за границей, а также от А. И. Тургенева, составившего коллекцию документов папского архива. Обширные выдержки из всего этого материала, к которому надо присоединить найденную самим Карамзиным южную летопись, историограф напечатал в своих «Примечаниях»; но, ограничиваясь ролью художественного рассказчика и оставляя почти вовсе в стороне вопросы внутренней истории, он оставил собранный материал в совершенно неразработанном виде. Все указанные особенности «Истории» Карамзина определили отношение к ней современников. «Историей» восхищались литературные друзья Карамзина и обширная публика читателей-неспециалистов; интеллигентные кружки находили ее отсталой по общим взглядам и тенденциозной; специалисты-исследователи относились к ней недоверчиво, и самое предприятие — писать историю при тогдашнем состоянии науки — считали чересчур рискованным. Уже при жизни Карамзина появились критические разборы его истории, а вскоре после его смерти сделаны были попытки определить его общее значение в историографии. Лелевель указывал на невольное искажение им истины, «через сообщение предшедшему времени — характера настоящего» и вследствие патриотичеких, религиозных и политических увлечений. Арцыбашев показал, в какой мере вредят «истории» литературные приемы Карамзина; Погодин подвел итог всем недостаткам «Истории», а Полевой усмотрел общую причину этих недостатков в том, что «Карамзин есть писатель не нашего времени» и что все его точки зрения, как в литературе, так и в философии, политике и истории, устарели с появлением в России новых влияний европейского романтизма. В 1830-х годах «История» Карамзина делается знаменем официально «русского» направления, и при содействии того же Погодина производится ее научная реабилитация.