Роль Кутлу-Мухаммеда Тевкелева в становлении казахско-русских отношений

Начиная с XVII в., важную роль в накоплении историко-этнографической информации о казахском народе стали играть административные органы приграничных поволжских и сибирских городов. Сибирские, казанские и астраханские воеводы и пограничная администрация в целом обладали более широкими полномочиями, чем их коллеги в европейской России. В компетенцию этих должностных лиц входили военные, административные, судебные и таможенные дела, а также частично дипломатические сношения с правителями соседних азиатских государств и народов. Вследствие такого многопрофильного характера деятельности сибирских воеводских канцелярий города Казань, Астрахань, Тобольск, Тюмень, Томск и некоторые другие приобрели в России значение важнейших центров информации о тюркоязычных народах Сибири, Казахской степи и Средней Азии. Известный российский ориенталист П. С. Савельев впоследствии писал по этому поводу: «И до времени Петра Великого мы имели в архивах богатый запас географических и этнографических сведений, собранных на месте, обо всей полосе Средней Азии, в обширном смысле взятой... но при младенчестве нашей ученой деятельности в то время этими сведениями могло пользоваться одно правительство да немногие иностранные резиденты, которые явно черпали сведения о Сибири и восточных странах не из одних рассказов, но и письменных источников». Однако фонды Тобольской приказной палаты и губернской канцелярии, а также комплексы документов приказных («съезжих») изб уездных городов почти полностью погибли в многочисленных пожарах XVII—XVIII вв., и в настоящее время в них хранятся лишь отдельные разрозненные документы по истории Казахстана и казахов [2, с.16].

В конце XVI—XVII вв. главным каналом получения  и передачи историко-этнографической информации о восточных народах по-прежнему оставались поездки русских «служилых» людей в соседние страны Центральной Азии и приезд в Россию азиатских посланников. В это время удельный вес и информативное значение таких дипломатических документов, как статейные списки, в посольской документации страны заметно увеличились. Отчеты послов — не только чрезвычайно важный источник для истории русско-казахских и казахско-среднеазиатских отношений, но это еще и свидетельство очевидца о всех событиях, связанных с дорогой и пребыванием в той или иной стране.

Со второго  десятилетия XVII в. ведущим групповым  источником по истории и этнографии казахского народа становятся отписки воевод. В них содержится исключительно ценный как для того времени, так и для современных исследователей конкретно-исторический материал, освещающий некоторые важные события казахско-джунгарских отношений, в том числе борьбу казахских ханов против завоевательной политики Джунгарского ханства в Юго-Восточном Казахстане. Данная форма дипломатических документов наиболее полно соответствовала ограниченным интересам российской внешней политики того времени в сопредельных с Сибирью юго-восточных регионах Евразии и поэтому просуществовала вплоть до 30—40-х годов XVIII в., когда российское правительство ввело в систему регулярные донесения и рапорты с мест.

Отличительная черта русских дипломатических  материалов XVII в. о казахском народе — строгая фактографичность, что  определялось сугубо практическим назначением  статейных списков и отписок воевод, т. е. необходимостью сообщить наиболее важные факты для реализации назревших государственных задач России. Подробно воспроизводились в них речи действующих лиц. Эта традиция в силу различных обстоятельств почти не изменилась со временем.

В конце XV—XVII вв. в Московском государстве накапливался также обширный и многообразный географо-картографический материал, составивший три основные группы источников: писцовые книги, чертежи порубежных земель и дорожники. В их содержании уже на данном этапе проявилась характерная черта дореволюционной русской картографии — исключительно прагматическая направленность ее деятельности, концентрировавшаяся в Посольском и Разрядном приказах, и достоверность исходных материалов, добывавшихся в процессе непосредственных полевых обследований. По свидетельству специалистов-картографов, составление «чертежей» в центральных органах управления и на местах стало обычным делом в практике Российского государства XVI — XVII веков. Однако если в предшествующий период они служили средством познания и осмысления новой обширной территории Московской державы, то теперь эти документы становятся необходимым пособием в управлении централизованным государством и укреплении его внешних рубежей на северо-западе и юго-востоке Евразии.

В XVIII в. параллельно  с развитием сибирского летописания  в приграничных землях Поволжья, Южного Урала и Сибири происходило дальнейшее накопление разнообразных дипломатических документов, имеющих прямое или опосредованное отношение к казахскому народу и казахстанскому региону. В первой трети XVIII в. в связи с петровскими преобразованиями была произведена существенная модернизация дипломатической службы России и ведение делопроизводственной документации в центральном аппарате государства и вновь основанных губернских учреждениях страны. Это выразилось в упорядочении отчетов и донесений губернаторов с мест, обязательном отправлении из административных центров приграничных российских губерний в Москву, а позднее — в Петербург всех поступавших туда официальных писем и обращений от иностранных государей, усложнении корпуса дипломатических документов и появлении новых видов информационных материалов (регулярных рапортов и донесений, «промеморий», «экстрактов», путевых журналов и т. п.). В результате этого в Коллегии иностранных дел в Москве и губернских канцеляриях российских городов ^— Казани, Астрахани и Тобольска ^— с начала XVIII в. стали концентрироваться крупные комплексы разнообразных дипломатических документов по взаимоотношениям России с Башкирией, Калмыцким ханством, казахскими ханствами, Джунгарией и государствами Средней Азии [3, с.78].

К концу первой четверти XVIII в. развитие интенсивных  торговых и дипломатических контактов с государствами Центральной Азии стало одним из приоритетных векторов восточной политики России, что выразилось в резком увеличении количества российских посольств, направлявшихся царским правительством в Казахскую степь, Джунгарское ханство и страны Средней Азии. С другой стороны, оживление русско-казахских и русско-средне- азиатских отношений было обусловлено в тот период резкой активизацией завоевательной политики Джунгарского ханства в отношении его северо-западных кочевых соседей, которая имела исключительно тяжелые социально-экономические и политические последствия для казахов, кыргызов и других народов региона. В поисках необходимого выхода из назревавшего в казахских кочевьях системного кризиса степные правители были вынуждены часто обращаться к царским властям за содействием в разрешении пограничных конфликтов подвластных им групп населения с волжскими калмыками, башкирами, яицкими и сибирскими казаками, находившимися в российском подданстве, и военной поддержкой в борьбе против Джунгарии и с этой целью неоднократно посылали из Степи в Казань и Тобольск для переговоров с местными губернаторами своих представителей. Все эти факторы существенно сказались на значительном росте в России в первой трети XVIII в. количества документов, посвященных Казахстану и казахам, которые стали более разнообразными, чем прежде, по своему видовому составу, исторической тематике, географии происхождения и именам авторов.

Российские  дипломатические документы первой трети XVIII в. по взаимоотношениям с казахскими жузами и их ближайшими соседями представляют собой очень ценный в научно-практическом отношении комплекс культурно-исторических памятников. Они не только ярко характеризуют общее состояние этих контактов в предколониальную эпоху казахской истории, но и являются в известном смысле незаменимым источником для изучения разносторонних взаимосвязей казахов с джунгарами, волжскими калмыками, башкирами и особенностей внутриполитической ситуации в Казахской степи накануне ее вхождения в состав Российской империи, особенно если учесть при этом почти полное отсутствие информации такого рода во всех других группах письменных памятников вышеуказанного исторического периода.

В XVI—XVII вв. взаимоотношения  Российского государства с казахскими ханствами занимали второстепенное место во внешнеполитической стратегии царского правительства и имели в целом нерегулярный характер. В России основными источниками информации о географии и социально-политической жизни азиатских стран, лежащих к югу за Уралом, являлись эпизодические «отписки» сибирских воевод о важнейших событиях, происходивших в сопредельных восточных государствах; «статейные списки» немногочисленных русских посольств, изредка совершавших поездки в Казахскую степь, Джунгарию и среднеазиатские ханства; «распроссные маршруты» и «сказки» (показания) так называемых «бывалых людей» и среднеазиатских купцов, прибывавших в Сибирь из Центральной Азии через Степь и посещавших российские приграничные центры. Ввиду крайней скудости всей совокупности этих документальных материалов, их жанрово- видового однообразия и тематической ограниченности географические и историко-этнографические знания россиян о Казахстане и казахском народе были до конца первой трети XVIII в. очень дискретными, локальными и поверхностными [4, с.89].

Качественно новый этап в накоплении разносторонних знаний о Казахстане в России начинается с 30-х гг. XVIII в., когда в результате принятия в 1731—1732 гг. российского подданства частью ханов, султанов и влиятельных родоправителей Младшего и Среднего жузов территория региона стала более доступной для изучения русской и европейской наукой. Расширение дипломатических и культурных связей Российского государства с европейскими при Петре I и его преемниках, активизация его восточной политики и модернизация социально-политических институтов внутри самой империи также явились важными факторами, способствовавшими более основательному изучению казахских земель в России и во всем европейском мире.

Становление процесса систематического изучения Казахстана и казахского народа в России непосредственно связано с личностью крупного российского дипломата и администратора первой половины XVIII в., одного из наиболее ярких и талантливых «птенцов гнезда Петрова», первого в истории страны генерала-мусульманина генерал-майора мурзы Кутлу-Мухаммеда Мамешевича (рус. — Алексея Ивановича) Тевкелева (1674/75 — 1766).

1.2 Начало служебной карьеры А.  И. Тевкелева в сфере российской  дипломатии

Происходил  А. И. Тевкелев из посадских людей. Не удалось выяснить, к какому сословию его причисляли, потому что родословная  была уничтожена при пугачевском бунте. Из оставшихся документов явствует, что родом он из "выезжих ордынцев", то есть татар, башкир или киргиз-кайсаков, не только вступивших на царскую службу, но и принявших крещение. Современные исследователи также считают его по происхождению татарином или башкиром Уфимской губернии. Таким образом, можно сказать, что А. И. Тевкелев происходит из татар.

Известно, что  до крещения, по разным источникам, его  имя имеет 5 вариантов - Муртаза, Кутлу-Мухаммед, Кутлумамет, Кутлумбет, Мамет-мурза, его называли Маметев Кутлу-Мухамет. Таким образом, настоящая фамилия и имя Алексея Ивановича Маметев Кутлу-Мухамет. Крестившись, он и стал тем, под чьим именем вошел в историю.ь Род Тевкелевых, одним из первых представителей которого на царской службе был прадед А.И. Тевкелева Уразлей, имел поместья во Владимирском, Касимовском и других уездах.

Родственники  А.И. Тевкелева служили переводчиками  в Посольском приказе и Иностранной  коллегии. Так, например, отец А.И. Тевкелева  Рамазан Абдрахманов Тевкелев служил переводчиком в Посольском приказе, сам же А.И. Тевкелев был на такой же должности в Иностранной коллегии.

А.И. Тевкелев родился в 1706 году, а число и  месяц его рождения неизвестны. В доуральской своей истории А.И. Тевкелев отмечен как старший переводчик (по тюркским, родным для него языкам) в пору Петра Великого.

Великий устроитель России, на современный лад переустраивая  державу, прорубал окна в ее чертогах на все стороны света. В Европу прорубить окно он успел, а вот в Азию - жизни не хватило. А хотел, очень хотел он и с ней наладить взаимовыгодные торговые отношения, да и по ходу дела прирастать не только Сибирью, но и степной, полуденной южной Азией, и заинтересовать этим местные народы. Сам Петр I намеревался отправить А.И. Тевкелева в киргиз-кайсацкую орду, чтобы тот добился признания ею российского подданства, но не успел. Малую киргиз-кайсацкую орду А.И. Тевкелев был отправлен уже после смерти Петра в 1730 при императрице Анне Иоанновне.

Ему даны были для материальной поддержки жалованная грамота, сабля, шуба из соболей, шапка с чернолисьим околышем и цветные сукна. Все это он должен был вручить малоордынскому хану Абдулхаиру, если, конечно, он обязуется привести к присяге всю свою Малую орду, платить ясак и освободить русских пленных, которых к тому времени ордынцы в набегах захватили немало [5, с.43].

С 1734 А.И. Тевкелев входил в состав Оренбургской экспедиции в качестве помощника И. К. Кирилова. А.И. Тевкелев участвовал в основании Оренбурга (1735), подавлении башкирского восстания 1735-40, возглавляя карательный отряд, прославился крайней жестокостью. 2(13) сентября 1736 А.И. Тевкелев заложил Челябинскую крепость. С 1739 А.И. Тевкелев стал начальником Комиссии иностранных и пограничных дел.

Знание языков и обычаев киргиз-кайсаков и башкир в сочетании с тонким и проницательный умом, делали А. И. Тевкелева незаменимым чиновником для Оренбургского края. Оценив заслуги А. И. Тевкелева в освоении новых земель, императрица Анна Иоанновна пожаловала ему имение - селе Старобалтачево с 1000 душ татар. Получил А.И. Тевкелев и другое имения, населеленное татарами. Его сын Осип (Юсуп) наследовал от отца 897 душ крестьян в Уфимском наместничестве, 1130 - в Вятском, 83 - в Рязанском.

В 1742 А.И. Тевкелев за участие в подавлении башкирского  восстания получил чин бригадира, в 1755 стал генерал-майором. А.И. Тевкелев считался знатоком восточных вопросов. Известны случаи обращения Екатерины II к А.И. Тевкелеву при выработке решений по восточным делам. Уйдя в отставку, А.И. Тевкелев построил Варзиано-Алексеевский медеплавильный завод[7, с. 4].

А. И. Тевкелев был в высоких армейских чинах, вышел в отставку генерал-майором, а башкиры и татары так до конца  жизни звали его мурзой, ибо  был он тюркских кровей, где начальство именовали именно так. А. И. Тевкелев начал карьеру подьячим Сыскного приказа. Потом был переведен в Сенат на должность копииста. Петр обратил на него внимание и сделал секретарем.