Петр первый

    А вот описание мальчика Петра В.О.Ключевским: 11-летний Петр был живым, красивым мальчиком, как описывает его иноземный посол, представлявшийся в 1683 г. ему и его брату Ивану.

Между тем, как царь Иван в мономаховой  шапке, нахлобученной на самые глаза, опущенные вниз и ни на кого не смотревшие, сидел мертвенной статуей на своем серебряном кресле под образами, рядом с ним на таком же кресле в другой мономаховой шапке, сооруженной по случаю двоецарья Петр смотрел на всех живо самоуверенно, и ему не сиделось на месте. Впоследствии это впечатление портилось следами сильного нервного расстройства, причиной которого был либо детский испуг во время кровавых кремлевских сцен 1682 г., либо слишком часто повторявшиеся кутежи, надломившие здоровье еще не окрепшего организма, а вероятно, то и другое вместе».⁵

2.3. Опасные игры 

    Можно сказать, что пробуждение реформаторских амбиций в Петре началось именно в тот момент, когда он испытал сильнейший приступ страха, который ему инстинктивно захотелось преодолеть. Поэтому, если у Петра и не было никаких конкретных замыслов преобразования страны, после "хованщины" они, безусловно, появились. Сломить основную опору Софьи - стрельцов можно было, только противопоставив  им  военную силу,  способную  одолеть  их.  Рано научившийся скрывать свои чувства Петр решил сыграть роль безобидного ребенка,  на уме у которого, как и у  Ивана,  только  детские забавы.  Зная,  что Софья просматривает все письма и распоряжения,  исходившие  из  Преображенского, он,  подобно мальчишкам во все времена,  затеял играть в войну. Для этого он потребовал присылки в село детей своих  конюших,  сокольников,  стольников, спальников, которые исстари приписывались к обязательной почетной свите царя. В Преображенском оказались представители самых разных сословий:  от  князя Михаила Голицына до "сына конюха" Алексашки Меньшикова.  Но вместо монотонной службы "по чину" они превратились в солдат  Семеновского и Преображенского "потешных" полков.

    Сам замысел принадлежал молодому царю,  который придумал простую и удобную темно-зеленую форму с цветными галунами для солдат разных полков  и  даже впервые в истории ввел в практику обмундирования погоны.  Они делались из меди и пришивались на левое плечо,  чтобы защитить его от  удара тяжелым палашом,  и украшались серебряным или золотым витым шнуром соответственно воинскому званию. Это стало модой всех европейских офицеров XVIII, первыми погоны заимствовали поляки. Но дальше этого Петр самостоятельно не мог ничего предпринять без знания  принципов организации  западноевропейской  армии.

    Тут помощи ожидать было не от кого.  И тогда он,  вероятно,  вспомнил о своем опыте  "командования" иностранными рейтарами в трехлетнем возрасте и отправился в Кукуй, Немецкую слободу,  где своим замкнутым мирком посередине патриархальной широко раскинувшейся на холмах Москвы проживали иностранцы, которых за плохое знание русского языка москвичи называли немцами,  немыми. Здесь он  нашел  знакомого  ему с памятного смотра отставного начальника Бутырского шотландского полка Патрика Гордона.

    К молодому царю в Слободе относились неизменно приветливо и дружелюбно. Общительный по характеру Петр сразу завел множество друзей среди этих плотников,  аптекарей, пивоваров и солдат, из которых он сразу выделил обаятельного и галантного Франца Лефорта. Тот стал наставником Петра в усвоении своеобразной культуры "московской Европы". Она не была ни английской, германской, ни французской, ни голландской, хотя выходцы из этих стран обрели второе отечество в  Москве;  она  воплотила все оттенки народной культуры Западной Европы. Говорили и писали здесь на невероятной смеси диалектов,  которую усвоил Петр,  и  впоследствии его  с трудом понимали в европейских столицах.  Иначе и быть не могло.  Носители рафинированной культуры - иноземные дворяне в России  оседали редко.   

    Сюда  приезжали отчаянные  смельчаки в поисках счастья,  люди сложной судьбы,  по политическим или религиозным  причинам  покинувшие родину,  авантюристы  с темным прошлым.  За благопристойными фасадами причудливо украшенных домиков привычки пиратов,  "рыцарей удачи",  выброшенных  жизненным  штормом на пустынный берег.  Не случайно постоянное и неумеренное потребление пива и водки было главным занятием российских "немцев" в часы досуга.  Подобный стиль жизни был наивно заимствован Петром и перенесен сначала в  среду "потешных",  а затем распространен среди дворянства. 

3. Низвержение царевны Софьи. Правление царицы Натальи 

    К моменту совершеннолетия Петра (30 мая 1689 года) мать и родные заставили его начать борьбу с Софьей за власть. Главным желанием Софьи было стать постоянной “самодержицей”, соправительницей царей. Для этого она старалась действовать через стрельцов. Она надеялась, что стрельцы подадут челобитье - не оставлять правления, венчаться царским венцом и стать самодержицей. Однако заговор открылся, и летом 1689 года начались открытые ссоры между царём Петром и царицей Натальей с Софьей, которые переросли в открытую вражду.

    Софья опасалась прямого нападения  Петра с его “озорниками” и  поэтому держала в Москве вокруг себя усиленные караулы стрельцов. Уступить Петру и отказаться от правления она и не думала. Пётр также боялся покушений стрельцов на свою жизнь. В ночь на 8 августа 1689 года Пётр был разбужен в Преображенском стрельцами, принёсшими весть о действительной или мнимой опасности со стороны Кремля. Пётр раздетый ускакал в ближайшую рощу, там оделся и помчался в Троице-Сергиев монастырь, куда приехал чуть живой от усталости и волнения. Страхи оказались, по-видимому, ложными, стрельцы не шли в Преображенское, но Пётр с тех пор страдал постоянным нервным недугом: у него появились подёргивания щеки, непроизвольные движения головы и некоторая неправильность походки. Приверженцы Петра распорядились созвать дворянское ополчение, потребовали к себе начальников и депутатов от московских войск и учинили короткую расправу с приверженцами Софьи, и фактической владычицей становится царица Наталья. Ее  правление представлялось современникам эпохой реакции против реформаторских стремлений Софьи. Пётр воспользовался переменой своего положения только для того, чтобы расширить до грандиозных размеров свои увеселения. Так, манёвры новых полков закончились в 1694 году Кожуховскими походами, в которых “царь Фёдор Плешбурской” (Ромодановский) разбил “царя Ивана Семёновского” (Бутурлина), оставив на поле потешной битвы 24 настоящих убитых и 50 раненых.

    Расширение морских забав побудило Петра дважды совершить путешествие на Белое море, причём он подвергался серьёзной опасности во время поездки на Соловецкие острова. Так забавы постепенно превращаются в серьезную жизнь  государственного уровня. Петр к этому времени – сформировавшийся труженик, готовый к преобразовательной деятельности в масштабе огромного государства. С.М.Соловьев: « Петр работник, Петр с мозольными руками – вот олицетворение всего русского народа в так называемую эпоху преобразования. Здесь не было только сближения с народами образованными, подражания им, учение у них; здесь не были только школы, книги – здесь была мастерская, прежде всего, знание немедленно же прилагалось, надобно было усиленной работой, « пребыванием в работе», добыть народу хлеб насущный, предметы первой необходимости».⁶

    Первым  государственным делом Петра  становится его практическая попытка сближения с Западом.

4. Достижения Петра Ι

4.1. «Выход» Петра Ι в Европу 

    Знакомство "с Европой" для Петра  во  многом  предопределило все мировоззрение дальнейших реформ: он станет обустраивать Россию как огромную Немецкую слободу,  заимствуя целиком что-то из Швеции, что-то из Англии, что-то из Бранденбурга. Участвуя, например, в традиционных торжествах по случаю Рождества Христова, он решил перенести этот веселый  праздник  на российскую почву.  Указ о новом летоисчислении он со свойственной ему лаконичностью закончил следующими словами: "Поелику в России считают Новый год по-разному,  с его числа перестать дурить головы людям и считать Новый год повсеместно с первого января. А в знак доброго начинания и веселия поздравлять друг друга с Новым годом,  желая в делах благополучия и в семье благоденствия.  В честь Нового года учинять украшения из елей,  детей забавлять, на санках катать с гор. А взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять - на то других дней хватает".⁷

    С появлением Гордона и Лефорта  в Преображенском полки были  разделены на взводы и роты,  все получили соответствующие должностям воинские звания. Впрочем,  и с ними поначалу была полная неразбериха. Так, наряду  с казачьим званием "урядник" существовало польское "поручик" и шведское "лейтенант". Князь Федор Ромодановский стал генералиссимусом  Преображенского,  а  Иван Бутурлин - Семеновского  полков.  Петр, по-детски неистово влюбленный в артиллерию, присвоил себе чин "капитана-бомбардира".  Он самостоятельно чистил старую медную пушку "воробьиного калибра" и сам парил боеприпасы - репу для стрельбы  в  потешных штурмах  деревянной крепости Плесбург.  После боя ее куски собирали и ели уставшие и голодные солдаты. 

    Для того,  чтобы сражения  происходили "взаправду" Петр постоянно ссорил Ромодановского и Бутурлина и, в конце концов, добился желаемого: они потом всю жизнь откровенно ненавидели друг друга.  Семеновцев он стравливал с преображенцами до кровавых драк. Военные учения иногда не прекращалось много дней,  солдаты подчас засыпали на ходу, а несколько человек даже умерло от переутомления.  Такая жестокость не была личным качеством  царя.  Он считал, что иными средствами нельзя поддерживать постоянной боеготовности войск. 

    В действительности, если кого и любил  Петр,  так  это своих соратников по отроческим играм,  которых знал по именам. Оставив нескольких  преображенцев   в   Германии   для   получения офицерского чина, царь постоянно интересовался в письмах  сержанту  Корчмину их успехами.  Когда же однажды тот бодро рапортовал,  что  все  уже  изучают тригонометрию, Петр  удивился,  как  же  это  удается  неграмотному  Степану Буженинову  -  "не  иначе  Бог  и  слепых  просвещает".  Однажды   Александр Васильевич Суворов  сделал  блестящее  наблюдение:  "Только  Петру  Великому предоставлена   была    великая   тайна   выбирать   людей:    взглянул   на семеновского солдата Румянцева,  и он - офицер, посол, вельможа;  а тот за это отблагодарил Россию сыном своим, Задунайским".⁸  Со  временем  "потешные" превратились благодаря своей  смелости,   преданности   и   уму   в графов, фельдмаршалов  и   канцлеров.   Не   случайно  их  мнение  для  него  всегда становилось  решающим.   22  октября  1721  года   подгулявшие   по   случаю празднования  Ништадского  мира сподвижники Петра преподнесли  ему  памятный адрес с  просьбой  впредь  именоваться  "императором   Всероссийским Петром Великим", причем канцлер Головкин обратился к нему с весьма  примечательными и трогательными словами: "Мы, твои верные подданные, из  тьмы  неведения  на театр славы всего света, из небытия  в  бытие  произведены,   и  в  общество политических  народов  присовокуплены".  От  нахлынувших    воспоминаний   о трудном начале славных дел глаза Петра подернулись влагой и,  приняв  адрес, он расцеловал своих верных друзей. 

4. 2. Петр Ι в Преображенском

    В Преображенское  из  Оружейной  палаты привозили по просьбе  Петра  то

сломанный немецкий карабин, то глобус, то механические часы.  Разобраться  с ними ему было невозможно без помощи специалиста.  В  Немецкой  слободе  юный царь нашел голландского инженера Франца  Тиммермана,   который  занимался  с ним  арифметикой,   алгеброй,  геометрией  и  обучал  правилами   применения астролябии.  Учителем голландец был посредственным, сам путался в  формулах, но  горячее  стремление  Петра  к  знаниям   компенсировало   методические просчеты.  За  исключением  князя Василия Голицына  и погибшего Артамона Матвеева в России мало кто знал о форме Земли,  а за  беседы  по  астрономии человек мог быть сожжен на костре. 

4.3. Нововведения Петра Ι

      Инженерные интересы Петра   давали  ему  возможность   изобретать  новые принципы вооружения и тактические новшества.  К удивлению Гордона он в  1680 году открыл в Преображенском специальное "ракетное  заведение",   в  котором он  изготовлял  сначала  "художественные  огни",  а  позже  -  осветительные снаряды, которые оставались в русской армии до 1874 года. Знание  баллистики навело Петра на мысль о принципиально  новом  виде  открытой  артиллерийской позиции - редутах,  блестяще  опробованных  в  Полтавской  битве.   Нарвская катастрофа заставила царя критически взглянуть на вооружение  солдат:  и  он находит простейшее решение для привинчивания  трехгранного  штыка  к  стволу ружья  пехотинца,   сделав  атаку  русской  пехоты   задолго   до   Суворова основным тактическим приемом.  Прибывших из Голландии  морских  офицеров  он сам экзаменовал в кораблевождении и  управлении  пушечным  огнем.   Наконец, он пробовал свои силы в  лечении  зубов,   постоянно  имея  при  себе  набор необходимых инструментов. 

И  горе тому,  кто в  его  присутствии  жаловался на боль: Петр немедленно усаживал больного и рвал зуб,  иногда,  впрочем,  и здоровый.

      Детская  привычка  копаться   в   старых   вещах   на    чердаках    в Преображенском сослужила Петру  добрую  службу.  В  предисловии  к  Морскому Уставу он позже записал историю его увлечения кораблями: "Случилось нам быть в  Измайлове  на  льняном  дворе  и,  гуляя  по  амбарам, увидел  я   судно иностранное,  спросил у Франца Тиммермана, что это за судно? Он сказал,  что это  бот   английский.  И   вышереченный   Франц  сыскал  голландца  Карштен Бранта, который призван при отце моем в компании морских людей  для  делания морских  людей  на Каспийском море,  который починил оный бот, и сделал  машт,  и парусы и  зело  любо  стало".⁹   Благодаря такой   случайности царь  стал приобщаться к корабельному мастерству,  которое превратилось в главное  дело всей жизни.  Все модели морских судов из  тех,  что  делались   для   выбора прототипа единственного построенного при Алексее Михайловиче  многопарусного фрегата   "Орел",   перекочевали   из   пыльных   кремлевских    чуланов   в Преображенское.  Даже после посещения таких морских  держав  как  Голландия, Англия и Дания Петр никогда не забывал "дедушку  русского   флота".   Пышное чествование петровского ботика состоялось 11 августа 1723 года,   когда  ему салютовали  20  линейных  кораблей  Балтийского   флота   на   Крондштадском рейде.  Принимали первый в  России  военно-морской  парад  "капитан"  ботика генерал-адмирал Федор Апраксин,  "рулевой"   император  Петр  I  и  "лотовый матрос" фельдмаршал Александр Меньшиков.