Ольга Берггольц

16 мая 1910 года в  Петербурге в семье обрусевшего немца врача Фридриха Берггольца родилась дочь, которую назвали красивым русским именем – Ольга. Родители хотели, чтобы их дочь пошла по стопам отца – выучилась на доктора. Но революционные вихри внесли свои коррективы. На Невской заставе, где жили Берггольцы, постоянно что-то происходило – покой обитателям этой окраины столицы только снился.

Сразу после победы революции семье пришлось нелегко. Это раньше можно было мечтать  об институте благородных девиц, Ольга же пошла в обычную трудовую школу. Но уже тогда в подростковом возрасте проявилось ее умение подмечать мелочи, из которых потом складывается что-то большее и желание выразить свои мысли в поэтической форме.

Ольге едва исполнилась  пятнадцать, когда она пришла на заседание ленинградского Союза поэтов . Жила она тогда в деревянном доме на рабочей окраине, где отец работал заводским врачом. В поэтической гостиной особняка возле Невского проспекта, среди взрослых литераторов, девочка совсем растерялась. Ее внимание привлек рояль, чехол которого был расписан автографами знаменитых поэтов. Удивило, что фамилии вышиты разноцветными нитками. Среди них была даже подпись: Ал. Блок. У этого рояля, пересилив страх, девочка прочитала свои стихи "Каменная утка".

Когда чтение закончилось, к девочке подошел известный детский писатель — огромный Корней Иванович Чуковский, обнял за плечи и пропел-прогудел: "Ну, какая хорошая девочка! Какие ты стишки прекрасные прочитала!" И повернулся ко всем: "Товарищи, это будет со временем настоящий поэт".

Корней Иванович не ошибся. Как не ошиблись и М. Горький  и С. Маршак — они тепло отзывались о стихах и поддерживали творчество Ольги Берггольц. Читатели первых ее книг отмечали романтическую приподнятость  произведений, искренность и глубину чувств поэтессы.

В 1925 году Ольга Берггольц  вступила в молодежную литературную группу «Смена». Это был просто пир  для поэтов, ведь в рабочий клуб, где собирались молодые ребята, часто  заглядывали такие выдающиеся поэты, как Владимир Маяковский, Эдуард Багрицкий, Иосиф Уткин. Учиться у таких мастеров, что называется, вживую, было не просто хорошей школой. Поэты помогали молодежи открыть для себя тот мир, который зачастую скрыт от нелюбопытных глаз.

Именно в «Смене»  Ольга познакомилась с Борисом  Корниловым, который был старше ее на три года. Борис, сын сельского учителя из нижегородской глубинки, приехал в Ленинград в конце этого же, 1925 года, с надеждой показать свои стихи Сергею Есенину. Не успел. Но о его поэзии, сочной и яркой, заговорили. Уже через год он считается самым перспективным дарованием литературного объединения.

Конечно, юная Ольга  влюбилась в Бориса. А он, поначалу не очень обращавший внимание на эту  хрупкую (почти светящуюся от худобы) девчушку, в конце концов, попривык к ней, а потом и ответил взаимностью на ее светлое чувство. Они вместе отправились на учебу на высшие курсы при Институте истории искусств, а потом с его, Бориса, благословления, Ольга поступила на филологический факультет Ленинградского университета. 

Их семейная жизнь  длилась не долго, хотя и осталась  дочь  Ирина. Борис несколько «зазвездился» и объявил супруге, что они «не сошлись характерами». В 1930 году после окончания института Ольга с разбитым сердцем уезжает по распределению уезжает в Казахстан, где работает корреспондентом газеты «Советская степь». Заодно она пишет свою первую книжку, которая называется «Глубинка». Она выходит в 1932 году. Уже тогда Ольга была замужем за Николаем Молчановым, с которым вместе училась в университете. А Борис, после написания песни, которая начинается со слов «Нас утро встречает прохладой» становится необычайно популярным и потихоньку спивается.

Отработав два года, Ольга возвращается в Ленинград, устраивается работать на завод «Электросила», редактором многотиражной газеты. Их союз с Николаем Молчановым рождает у Ольги столько вдохновения, что она с головой уходит в творчество.

Но черная туча уже  омрачает их будущее. После убийства Кирова в Ленинграде очень неспокойно, чистки идут одна за другой. И Борис  Корнилов становится одной из мишеней – особенно после того, как он «неправильно» изложил политику партии в поэтическом размышлении «Последний день Кирова». Его арестовывают, а через некоторое время черный воронок увозит в камеру и Ольгу. Официально, по ложному доносу. Скорее всего из-за давней связи с Борисом. И это несмотря на два обстоятельства: во-первых, они давно в разводе, а во-вторых, она находится на пятом месяце беременности.

А дальше – допросы, постоянные избиения, острая боль оттого, что преднамеренно бьют ногами по животу, чтобы убить ребенка. И звери в человечьем обличье добиваются своего – ребенок так и не появляется на свет.

Через год Борис  Корнилов был приговорен к исключительной  мере наказания. Приговор был приведен в исполнение в 1938 году в Ленинграде и еще двадцать лет имя поэта было под запретом.

. В декабре 1939 года Ольга писала в своем тщательно скрываемом дневнике: "Ощущение тюрьмы сейчас, после пяти месяцев воли, возникает во мне острее, чем в первое время после освобождения. Не только реально чувствую, обоняю этот тяжелый запах коридора из тюрьмы в Большой Дом, запах рыбы, сырости, лука, стук шагов по лестнице, но и то смешанное состояние... обреченности, безвыходности, с которыми шла на допросы... Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в нее, гадили, потом сунули ее обратно и говорят: "живи".

Но жизнь есть жизнь. Ольга нашла в себе силы не стать затворницей, не заниматься самоедством. И очень большую роль в этом сыграл Николай Молчанов, который, по словам Ольги, «своей любовью небывалой меня на жизнь и мужество обрек...» Но и это счастье оказалось очень коротким – война…

В годы блокады 1941-1943 годов Ольга Берггольц находилась в осажденном фашистами Ленинграде.

"В.К.Кетлинская, руководившая в 1941 Ленинградским  отделением Союза писателей, вспоминала, как в первые дни войны к  ней пришла Ольга Берггольц,  Оленька, как ее все тогда  называли, видом - еще очень юное, чистое, доверчивое существо, с сияющими глазами, "обаятельный сплав женственности и размашистости, острого ума и ребячьей наивности", но теперь - взволнованная, собранная. Спросила, где и чем она может быть полезна." Кетлинская направила Ольгу Берггольц в распоряжение литературно-драматической редакции ленинградского радио. Спустя самое недолгое время тихий голос Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга в застывших и темных блокадных ленинградских домах, стал голосом самого Ленинграда. Это превращение показалось едва ли не чудом: из автора мало кому известных детских книжек и стихов, про которые говорилось "это мило, славно, приятно - не больше", Ольга Берггольц в одночасье вдруг стала поэтом, олицетворяющим стойкость Ленинграда."

Они воевали почти  рядом. Он – в промерзших окопах, она – в радиостудии, где со своими стихами почти ежедневно обращалась к героическим защитникам Ленинграда. Ее «Февральский дневник» оказался гораздо сильнее фашистских снарядов, костлявой руки голода, безвозвратности потерь. Это был вечный огонь надежды, мужества, желания жить всем смертям назло. И есть высшая справедливость в том, что именно Ольга Берггольц нашла те проникновенные строки, которые переживут ее в веках. Эти шесть слов знает каждый уважающий себя человек. 

«Никто не забыт, ничто не забыто»… 

В ноябре 1941 ее с тяжело больным мужем должны были эвакуировать из Ленинграда, но Николай Степанович Молчанов умер . Берггольц пришла в  госпиталь, где скончался ее муж.

"Солдаты попросили  Ольгу Федоровну навестить их  в последний раз: "Почитайте нам стихи на прощанье". Читала. Бойцы слушали, плакали. Никто не хлопал. Но каждый молча налил в котелок Николая ложку супа. Он стал полным. "Поешьте, товарищ поэтесса!" Без единого слова благодарности она съела все, что было в этом солдатском котелке. "А щи-то посоленные", - вспомнилось вдруг тургеневское. Она вышла из госпиталя. Уже навсегда. Больше сюда идти незачем и не к кому. Она шла от умершего мужа по улицам умирающего города в радиокомитет - к живым. Казалось, ветер несет ее куда-то и, поднимая над Ленинградом, растворяет в нем. И вдруг она поняла, что любовь не умирает вместе с ушедшим. Она превращается в любовь-память, любовь-силу, будет жить в ней и заставит жить ее…"

Часто, обессиленная от голода, ночевала в студии, но никогда  не теряла силы духа, поддерживая свои обращения к ленинградцам доверительными и мужественными стихами  в которых картины блокадного города соседствуют с раздумьями о героизме, верности и любви, побеждающими страдания и смерть).

Поистине народное признание пришло к Ольге Федоровне Берггольц в годы войны. В окруженном врагами городе, как тогда коротко говорили — в блокаде, не было света и тепла, воды и хлеба. Гремели разрывы бомб и снарядов, горели здания, дымились руины. Но из дома радио каждый день звучал ее голос- и люди понимали, что живы, что город жив, что у него есть дыхание и голос, такой знакомый- голос  Ольги Берггольц. Но кроме того, что она была символом блокадного  города- она еще была женщиной. Прекрасной и несчастливой.

В День Победы  подруга  Ольга Оконевская  подарила ей   пластинки с записями песен Великой отечественной войны. Ольга Берггольц, простояв на коленях перед этими черными кругами памяти, в два часа ночи отправила телеграмму: "Моя дорогая Оля! Безгранично благодарю тебя за подарки. Особенно последний, который меня потряс. Проигрывала сегодня весь день. Плакала. Восторгалась. Оживала…"

Нет слов, чтобы описать  то, что Ольга Берггольц сделала  для осажденного Ленинграда. Ее называли ласково и «Муза» и «Мадонна блокады», но самым дорогим подарком были для нее немудреная народная фраза: «Наша Оля»… Ах, как она умела находить сердечные слова, не мудрствуя лукаво – «Что может враг? Разрушить и убить. И только-то. А я могу любить...».

Была еще любовь. Муж - профессор Ленинградского университета Макогоненко.

И было снова счастье...

Но тут ее постигла страшная расплата за все неосуществленное в ее женской жизни - неосуществившееся  и потерянное. Особенно - мечта о ребенке...Это - психологическая "расплата" за подавленное женское естество...

Она стала пить.

Муж долго боролся  с этой болезнью. Но - изнемог. Ушел. Она снова осталась одна. И писала.Ее поздние стихи прекрасны:

А я вам говорю, что нет

напрасно прожитых мной лет,

ненужно пройденных путей,

впустую слышанных  вестей.

Нет невоспринятых  миров,

нет мнимо розданных даров,

любви напрасной  тоже нет -

любви обманутой, больной,-

ее нетленно чистый свет

всегда во мне, всегда со мной.

И никогда не поздно снова

начать всю жизнь, начать весь путь

и так, чтоб в прошлом  бы - ни слова,

ни стона бы не зачеркнуть.

Ольга Федоровна  Берггольц, к счастью, увидела самую  дорогую для себя книжку «Голос Ленинграда», которая вышла к 30-летию Великой  Победы. А 13 ноября 1975 года великого поэта  людской скорби не стало. у портретов  и скульптур Берггольц на коленях  стояли блокадники, их дети и внуки. Есть ли еще поэты, перед памятью которых благодарные читатели склоняются не в метафорическом, а в прямом смысле?"