Идеи Л.Н. Гумилева и его принцип пассионарности

    Последователи евразийцев сделали не только геополитические  выводы из их наследия, но и сформировали целое направление в науке, получившее название «неоевразийство». Оно имеет несколько разновидностей.

    Одну  из них являют представители течения национальной идеократии имперского континентального масштаба, объединившиеся вокруг газет «День», «Завтра», журнала «Элементы». Это течение основывается на идеях П.Н. Савицкого, Г.В. Вернадского, Н.С. Трубецкого, Л.Н. Гумилёва и развивает их. Его представители противостоят либеральному западничеству и узкоэтническому национализму. В их исследованиях Россия – это ось геополитического Большого пространства. Ее задача и миссия – создание империи евразийского социализма. Либеральную экономику, создаваемую российскими реформаторами, они считают признаком атлантизма. Советский период российской истории, пишет А. Дугин, рассматривается как модернистская форма традиционного русского национального стремления к планетарной экспансии и «евразийскому антиатлантическому универсализму».

    Теория  пассионарности Гумилёва обогащается учениями о «циркуляции элит» итальянского социолога В. Парето и религиоведческими взглядами школы европейских традиционалистов Генона и Эвола. Идеи традиционалистов – «кризис современного мира», «деградация Запада», «десакрализация цивилизации» и т.д. - являются важными компонентами этого течения неоевразийцев.

    Опираясь  на знания концепций Хаусхофера, Шмитта, Никиша, «новых правых» (Ж. Тириара, К. Террачано и др.), эта школа неоевразийцев понимает Европу как континентальную силу. Обозначенные аспекты парадигмы были незнакомы Савицкому, Вернадскому и Трубецкому – в ту пору США еще не набрали соответствующий геополитический вес, который имеют сейчас. Это течение неоевразийцев признает стратегическую важность Европы для завершенности евразийского Большого пространства.

    Другое  течение современного неоевразийства опирается на идею континентального русско-иранского союза. Выбор, исламских  стран, прежде всего Ирана и Ирака, России в качестве своего стратегического союзника является базой антиатлантической стратегии на юго-западе Евразии. Тюркские народы и русские, ислам и православие имеют положительную комплиментарность, совпадение экономических и политических интересов, моральных ценностей. Это объективно объединяет народы и страны региона для противодействия антитрадиционному, утилитарно-прагматическому Западу со всеми разновидностями их неополитических проектов. 

    Представители данного течения неоевразийства совершенно не приемлют ни атлантизма, ни мондиализма. Немногим благосклоннее смотрят они на европеизм и умеренный континентализм европейских геополитиков, который им представляется как промежуточная реальность. Эта разновидность неоевразийства имеет много точек соприкосновения с другими альтернативными геополитическими проектами: исламским «социализмом», европейским национал-большевизмом, геополитиками стран Африки и Латинской Америки. [2, C. 123-134]

    Лидер КПРФ Г. Зюганов в своих книгах развивает идею «сбалансированного мира», основы которого покоятся не на мондиалистских утопиях, а на геополитическом равновесии «больших пространств», цивилизаций и этноконфессиональных «центров сил», учете законных интересов всех государств, больших и малых народов.

    Свое  понимание проблемы неоевразийства изложил в известной книге «Последний бросок на юг» лидер партии ЛДПР В. Жириновский. Это «великодержавный» проект, где делается попытка обосновать экспансию России против стран СНГ, Афганистана, Пакистана, Индии, выйти к берегам Индийского океана, помешать реализации проекта «анаконда», душащего как Индокитай, так и Евразию.

    Интерес к неоевразийству в России не угас и в начале XXI в. Об этом свидетельствуют  многочисленные публикации в российских изданиях самых разных направлений. В конце апреля 2001 г. сторонники евразийских идей учредили на своем съезде общероссийское политическое общественное движение «Евразия». Основным принципом нового движения, евразийской философии является принцип «цветущая сложность». Это можно понимать так, что под небом Евразии есть место представителям всех 130 народов, народностей и национальных меньшинств России.

    Новое течение в русской политической и идеологической жизни открыто  противопоставило себя атлантизму. В  докладе на упомянутом съезде отмечалось, что современная геополитика дала неоевразийской философии научный арсенал, рациональную и действенную методологию, актуальность и применимость к реальной политике. Неоевразийская философия у идеологов – последователей Гумилёва представляет собой «историко-религиоведческий аппарат, позволяющий осмыслить и осознать тончайшие нюансы в религиозной жизни различных государств и народов». Авторы концепции увидели свой третий путь экономического развития, условно названный неортодоксальным социализмом, который, по их мнению, сможет успешно противостоять губительному гиперлиберальному пути.

    Другие  разновидности неоевразийства – проекты выработки «национальной идеи», призывы к изучению наследия первых русских евразийцев – во многом носят заказной идеологический характер, спекулируют на национальных чувствах русских или тюркских народов, национальных меньшинств. Под этими проектами нет более или менее прочной научной основы, серьезной теории и методологии, они искусственны, фрагментарны и не могут претендовать на самостоятельную и серьезную геополитическую идеологию и методологию. [6, C. 33-38] 

4. Критика пассионарной теории этногенеза 

    Льва  Гумилёва иногда называют среди предшественников фолк-хистори. Некоторые историки жёстко критикуют пассионарную теорию этногенеза и сделанные на её основе частные выводы за слабую обоснованность и политизированность. Например, специалист по истории скотоводства и сельского хозяйства Виктор Шнирельман, доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, и Сергей Панарин, завотделом стран СНГ Института востоковедения РАН, главный редактор журнала «Вестник Евразии», указывают, что Гумилёв, сам оставаясь в рамках исторической науки, тем не менее ...подготовил почву для бурного произрастания разнообразных творцов псевдоисторического бреда... с необходимой аудиторией потребителей их продукции. Без него ни первые не были бы столь самоуверенны, ни вторые столь многочисленны. Ибо Л. Гумилев своим авторитетом как бы санкционировал произвольное обращение с историей. 

    Л.С. Клейн считает, что «предложенные Л. Н. Гумилевым обобщения - рубежи периодов (фаз), их длительность, цифры - всё это построено на песке. Потому что какой смысл говорить о начале существования этноса или его конце, о его преобразованиях, если неправильно, неубедительно указаны его определяющие признаки, если нет критериев диагностики - один и тот же это этнос или уже новый?». Он же указывает на методологическую слабость провозглашаемой Гумилёвым опоры на данные естественных наук - служащую, по его мнению, основой этноса «геобиохимическую энергию живого вещества» невозможно соотнести ни с одним видом энергии, известным естествознанию.

    Теория, по которой пассионарные толчки являются следствием вариации интенсивности  космических лучей, также не выдерживает строгой естественнонаучной критики. Данные дендрохронологии ясно показывают, что приводимые Л.Н. Гумилёвым даты пассионарных толчков не соответствуют реально наблюдаемым максимумам образования 14C, являющегося универсальным маркером интенсивности внешней радиации. К тому же известно, что в горной местности интенсивность космического излучения заметно выше, чем вблизи уровня моря, и тогда горные этносы должны были бы иметь бо́льшую пассионарность, чем равнинные, чего на приводимых Л.Н. Гумилёвым примерах пассионарных этносов не наблюдается.

    Яков  Лурье указывает на такие слабые моменты в теории пассионарности. По Гумилёву, «продолжительность жизни  этноса, как правило, одинакова и  составляет от момента толчка до полного разрушения около 1500 лет», а «до превращения этноса в реликт около 1200 лет». Однако Гумилев фактами это не подкрепляет, а лишь ссылается на «наблюдения этнологов», не называя их.

    А.Л. Янов утверждает, что отсутствие объективного и верифицируемого критерия новизны этноса не только делает гипотезу Гумилева несовместимой с требованиями естествознания, но и вообще выводит её за пределы науки, превращая в легкую добычу «патриотического» волюнтаризма.

    Янов  указывает, что Гумилёв так изображает процесс рождения нового этноса: сначала  возникают «пассионарии», люди, способные жертвовать собой во имя возрождения и величия своего этноса, провозвестники будущего. Затем некий «страстный гений» сплачивает вокруг себя опять же «страстных, энергичных, неукротимых людей» и ведет их к победе. Возникает «контроверза», новое борется с «обывательским эгоизмом» старого этноса. Но в конце концов «пассионарность» так широко распространяется посредством «мутаций», что старый этнос сдается на милость победителя. Из его обломков возникает новый.

    По  словам Янова, это - всего лишь универсальный набор признаков любого крупного политического изменения, одинаково применимый ко всем революциям и реформациям в мире, например к Великой Французской революции. Вольтера и Дидро можно назвать «пассионариями», сказать, что у них возникла «контроверза» со старым феодальным этносом, что «наряду с процессами распада появилось новое поколение - героическое, жертвенное, патриотическое, что эта «пассионарность» так широко распространилась по Европе, что старому этносу пришлось сдаться на милость победителя (Наполеона)».

    Янов  указывает, что Гумилёв подчёркивает приоритет нации (этноса) над личностью: «Этнос как система неизмеримо грандиознее  человека», является противником культурных контактов между этносами, а свобода  для Гумилева тождественна анархии: «Этнос может… при столкновении с иным этносом образовать химеру и тем самым вступить в «полосу свободы», при которой возникает поведенческий синдром, сопровождаемый потребностью уничтожать природу и культуру…». [5, C. 57-64] 

    Заключение

    По  итогам анализа теории евразийства, этногенеза и пассионарности Л.Н. Гумилёва и с точки зрения геополитики  можно сделать следующие основные выводы.

    1. Общечеловеческая культура, одинаковая  для всех народов, невозможна. Культура каждого этноса своеобразна, и именно благодаря этой пластичности человек выжил на планете Земля.

    2. Контакт на суперэтническом уровне  между этносами Евразии и иными  этносами дает негативные результаты. Там, где сталкиваются два и  более суперэтноса, множатся бедствия  и нарушается логика творческих процессов. Поэтому конфликт между Западной Европой и Евразией как между двумя суперэтносами, не обладающими комплиментарностью, может привести к трагическим последствиям для всей планеты.

    3. Духовность евразийских народов  представляет собой единую суперэтническую целостность, любой территориальный вопрос может быть решен только на фундаменте евразийского единства.

    Особенно  важно отметить, что Гумилёв ставит историю людей в сильную зависимость  от истории идей, разделяя последние  на две группы – жизнеутверждающие (оптимистичные и теистические) и жизнеотрицающие (пессимистичные и атеистические). Однако заявления ученого о неком «теистическом буддизме», о православии, отрицающем Ветхий Завет, не всегда подкреплены соответствующими фактами.

    Главная причина этногенеза Гумилёву видится в мутациях, вызванных космическим облучением биосферы, а в подтверждение этого он приводит наблюдение, согласно которому несколько вспышек этногенеза произошло примерно в одно и то же время на стыках ландшафтов, примерно совпадающих с границами между этносами (ибо каждый этнос приспосабливается к определенному ландшафту или группе ландшафтов). Сам же Гумилёв отмечает, что именно контакты разных этносов, и особенно суперэтносов, благодаря различию стереотипов поведения и перепадам уровней пассионарности рождают новые идеи, новые стереотипы поведения и новые этносы.

    Не  исключено, что автор видит причину  этногенеза в виде космического излучения  как дань воззрениям своего учителя  Савицкого и учению об энергии  живого вещества академика Вернадского. Мысль о космическом воздействии на историю человечества разрабатывалась не только Вернадским, но и русскими космистами К.Э. Циолковским и А.Л. Чижевским. Гумилёв очень часто использует термин Чижевского «причинно-следственные цепочки». Для него совершенно ясно, что все должно иметь свои причины, которые носят естественный, природный характер, при этом одна и та же причина при одних и тех же условиях порождает одни и те же следствия.