Критика прогресса  в трудах К.Н.  Леонтьева

Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891) был одним из наиболее известных последователей Н.Я. Данилевского, однако без крайностей панславизма, был врач по образованию, дипломат, журналист, а в конце жизни — монах.  
Поборник «византизма», т.е. унаследованной от Византии твердой монархической и религиозной власти, опиравшейся на жестко-иерархическое строение общества, Леонтьев стал создателем оригинальной теории развития. И в природе, и в общественной жизни всякое развитие неизбежно проходит три последовательные стадии: первоначальной простоты, подобно зародышу, зерну или неразвитому организму; «цветущей сложности», когда раскрываются все потенции растения, животного, человека или народа; и, наконец, «смесительного упрощения», когда организм переходит в стадию стирания всех своих отличительных черт, разложения и гибели. Наиболее ярким и контрастным периодом «цветущей сложности» в истории европейской культуры Леонтьев считал средневековье, а последующий буржуазный «прогресс» Нового времени представлялся ему торжеством гибельной уравнительности, культурной серости и умирания. «Некультурный — значит несвоеобразный», — утверждал Леонтьев, и России, как и любому другому народу, следует прежде всего стремиться к сохранению и приумножению своей самобытности, без которой она просто перестанет существовать, угрозу чего уже предчувствовал Леонтьев в конце прошлого века. 
Леонтьев, в своей работе предлагает сохранить самобытность культуры с помощь государственности. 
Государственность – та самая форма, которая обеспечивает единство, жизнь и развитие общества, народа, при этом сама сила государственности как воплощения внутренней идеи зависит от духовного и идеологического здоровья народа; процессы вырождения государственности и духовного вырождения народов идут параллельно. Каждая нация, каждое общество обладают своей государственной формой. 
В соответствии с «отмиранием » государственного организма, а переход от деспотии к демократии Леонтьев считает именно регрессивным процессом, происходит и отмирание культуры. 
Периодам жизни государственного организма соответствуют формы правления. Так, в начале государство аристократично, в середине жизни реализуется единоличное правление, а к «старости» — «демократическое, эгалитарное, либеральное» правление. Особо красноречивую критику вызывает у Леонтьева последнее, воплощающее идеи равенства и всеобщего блага и знаменующее наступление эпохи «вторичного смесительного упрощения», то есть разложения и смерти культуры. 
В культурно-исторической концепции Константина Леонтьева действующими лицами истории являются государства. Иногда под государством подразумевается совокупность государств, которые на конкретном всемирно-историческом фоне выступают как единое целое, например - Западная Европа, государства античности. При этом Леонтьев различает государство, государственный организм или систему государств – и культуру, цивилизацию; последние – это «именно та сложная система отвлеченных идей (религиозных, государственных, лично-нравственных, философских и художественных), которая вырабатывается всей жизнью наций. Она, как продукт, принадлежит государству; как пища, как достояние, она принадлежит всему миру» 
Леонтьев прикладывает к оценке развития государств и обществ эстетический критерий. оцесс медленного высыхания, застоя, нередко предшествующий эгалитарному процессу».

В «Византизме и  славянстве» эстетический взгляд на историю играет роль индикатора при  определении стадии, на которой находится  данный культурно-исторический тип: в  состоянии «цветущей сложности» его отличают чрезвычайные пестрота, противоречивость и внутреннее борение, всякое значительное явление бывает исполнено внутренней силы и внешней  яркости. Как впоследствии, в своих  «безумных афоризмах», приведенных  в письме к Розанову, утверждает Леонтьев, уменьшение эстетического в человеческом обществе и в человечестве вообще неизменно является признаком «устарения человечества и его близкой смерти (на земле)» 
Но при этом следует сделать некоторое отступление. Эстетика в личной иерархии Леонтьева стоит - по крайней мере, со времени известного переходного момента в его жизни - на втором месте после духовного и мистического, согласного с требованиями христианства. Надо заметить, что тут на взгляды Леонтьева влияет род его деятельности. 
Леонтьев произвел подсчет лет, отведенных различным существующим или существовавшим прежде государствам  – и здесь, кстати, в теорию привносятся уже практические, «политические» моменты. Он пишет: «Более 1200 лет ни одна государственная система не жила… многие государства прожили гораздо меньше». Заметим, что подобный, «тысячелетний», цикл ложится затем в основу цивилизационных концепций А. Тойнби, О. Шпенглера, Л.Н. Гумилева, П. Сорокина. После свои подсчетов Леоньев приходит к выводу о том, что: «Демократические республики жили меньше аристократических, Фивы меньше Спарты. Более сословные монархии держались крепче менее сословных и восстановлялись легко после всякого разгрома». И в других своих работах Леонтьев будет настаивать на принципе развитой сословности как необходимости для укрепления государственного организма. 
Лета Европы уже практически исчерпаны (историю европейских государств Леонтьев отсчитывает со времени образования империи Карла Великого до второй половины XIX в. – получается примерно все та же тысяча лет). Но и с возрастом России ситуация  неутешительная. Говоря о ней, Леонтьев колеблется между двумя датами: «Разве мы в самом деле так молоды? С чего бы мы ни начали считать нашу историю, с Рюрика ли (862), или с крещения Владимира (988), во всяком случае выйдет или 1012, или 886. В первом случае мы нисколько не моложе Европы; ибо и ее государственную историю надо считать с IX века. А вторая также не должна нас слишком обеспечивать и радовать». В отличие от Н.Я. Данилевского, предвидящего расцвет России как цивилизации, славянского культурно-исторического типа, Леонтьев наблюдает уже вхождение в третий период «триединого процесса». «…Начало нашего более сложного и органического цветения, наше, так сказать, единство в многообразии, надо искать в XVII веке, во время Петра I или, по крайней мере, первые проблески при жизни отца его». Таким образом, либо Россия уже прожила свое, миновала плодотворнейшее время и находится «у какого-то страшного предела», либо она все-таки немного моложе Европы, и в этом случае надлежит торопиться… «Сильны, могучи у нас только три вещи: византийское православие, родовое и безграничное самодержавие наше и, может быть, наш сельский поземельный мир». 
Леонтьеву свойствен несомненный исторический фатализм. Закон развития, определенный им для истории, действует непреложно; хотя Леонтьев, будучи охранителем, «хочет лечить и укреплять организм», противостоя эгалитарно-либеральному процессу вторичного упростительного смешения, и указывает - для России, а следовательно, и мира, - пути благоприятного исхода из состояния этой болезни, - но уверенности в успехе противоборства нет.

Таким образом,  как мы видим, двумя главными идеями концепции исторического развития у Леонтьева являются эстетизм, эстетический взгляд на все исторические процессы, и византизм – основа и путь дальнейшего развития России как центра грядущего (или, лучше сказать, ожидаемого) мироустройства. Эти идеи, в свою очередь, основываются на биологической, натуралистической  модели объяснения социально-политических перемен, факторов зарождения, расцвета и упадка государств, культурной преемственности и т.д.

При составлении  своего доклада я использовала следующую  литературу: 
Леонтьев К.Н. «Византизм и славянство», 
А. В. Меньшиков  «КОНЦЕПЦИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ В ТРУДАХ К. Н. ЛЕОНТЬЕВА», 
А также материалы сайта  www.countries.library.ru.