Антропогенные ландшафты

ственных клеток, состоящих почти целиком из белка, полноценного в пищевом отношении- По утверждению Ю. И. Сорокина (1967), бактерии образуют важнейший питательный компонент ила и детрита и широко используются илоядными и детритоядны-ми беспозвоночными и, возможно, рыбами.

В-третьих, наличие органического синтеза за счет бактерий, питающихся серой. Эти удивительные микроорганизмы существуют в гидротермальных источниках с широким диапазоном температуры— от нескольких градусов до 250—3000C.

В рифтовой зоне Восточно-Тихоокеанского поднятия на глубине 2500—2600 м при температуре 20—300C обнаружены богатые биоценозы с участием вестиментифер — крупных двустворчатых моллюсков, брюхоногих моллюсков, крабов.

Близкие биоценозы, но еще на большей глубине и не связанные с гидротермами, описаны у подножия Флоридского эскарпа — почти отвесной двухкилометровой стены известняка, отделяющей шельф от глубоководной равнины Мексиканского залива. Здесь на глубине 3266 м при температуре воды 4°С найдены белые пласты бактерий, плотные скопления вестиментифер, целые банки двустворчатых моллюсков, многощетинковые черви, голотурии и мн. др- У подножия обрыва выходят проникающие с шельфа концентрированные рассолы, насыщенные аммонием и сероводородом.

Упоминаемые выше вестиментиферы — новый отряд животных типа погонофор. Широко распространенный представитель его — рифтия {Riftia pachypti-Ia) —представляет собой крупное червеобразное животное длиной до 1,5 м при диаметре 3,5—4,0 см. Оно упрятано в трубку, состоящую из белка и хитина. Обладая красной кровью, рифтия не имеет ни рта, ни кишечника. «Пищу» ей поставляют заключенные в ней самой ба^ерии-симбионты, окисляющие сероводород. Рифтия своей кровью снабжает бактерии кислородом и поедает их же или продукты их метаболизма (К. Н. Несис, 1984).

Удивительно богатая жизнь по крутым склонам горных пород выявлена также в рифтовой зоне северной Атлантики. Почти отвесная стена краевого уступа (высотой более 600 м) здесь, на глубине 1500—2100 м, «покрыта, словно ярким ковром, губками, так густо они заселили ее»1.

Пока трудно дать количественную оценку придонного биосинтеза, не связанного с фотосинтезом на поверхности Океана, но для заключения о его значительной роли есть много оснований. C каждым погружением подводных аппаратов число донных оазисов жизни растет, все они приурочены к тем или иным деформациям земной коры и связаны с выходами прогретых подземных вод, метана или рассолов, поступающих со стороны материка.

ЭКСТРАЗОНАЛЬНЫЕ ЛАНДШАФТЫ. ПРАВИЛО ЛАНДШАФТНОГО ПРЕДВАРЕНИЯ

Каждой ландшафтной зоне присущи свойственные только ей автогенные— фоновые — ландшафты, сочетающиеся в той или иной комбинации с литогенными и гидрогенными ландшафтами. Но границы между зонами никогда не являются строго линейными. Будучи эколого-географическими рубежами, они, как правило, размыты и страдают определенной условностью. Комплексы, характерные для какой-либо одной зоны, но встречающиеся за пределами ее границ, называются экстразональными (от лат. extra — вне, сверх).

Широко распространены и легко распознаются в природе экстразональные ландшафты, обусловленные различной экспозицией склонов. Склоны южной экспозиции (обращенные на юг) теплее и суше северных, они несут поэтому биоценозы южного типа, не наблюдающиеся здесь в плакорных условиях. Именно к ним, южным склонам, приурочены наиболее северные фрагменты степей. Встречающиеся в Московской области на высокой пойме Оки степные фитоценозы с участием ковыля перистого (Stipa pennaia) тяготеют к пологим склонам южных экспозиций. Напротив, склоны северной экспозиции (обращенные на север), будучи более прохладными и влажными, служат проводниками северных биоценозов на юг. В степной зоне Русской равнины они одеты лесом. Закономерность эта настолько хорошо выражена, что по облесенным склонам степных балок почти безошибочно угадываются страны света.

В. В. Алехин, выдающийся знаток растительности степей, на основе экспозиционной экстразональности сделал обобщение в виде правила предварения: плакорный вид или плакорный фитоценоз предваряется на юге или севере в соответствующих местообитаниях. Автор подчеркивает, что экстразональная растительность, с одной стороны, отображает более северные или более южные зональные типы, а с другой стороны, предваряет их.

Правило предварения распространяется не только на растительность, но и на все другие компоненты ландшафта — животный мир, почвы, микроклимат, сток. Точнее, следует говорить о правиле ландшафтного предварения: склоны южной экспозиции заключают комплексы (фации, урочища, местности), свойственные водоразделам более южных районов, склоны северной экспозиции — комплексы, свойственные водоразделам более северных районов.

Экспозиция не единственная первопричина экстразональности ландшафтов. Сошлемся на ополья (от слова «поле») — крупные и мелкие острова северной лесостепи на юге хвойно-широколиствен-ных лесов и тайги Русской равнины. Это хорошо дренированные спокойные равнины с плодородными темноцветными почвами, давно и густо заселенные, почти сплошь распаханные (Владимирское, Брянское, Овручское и др.). Решающее значение в формировании ополий как экстразональных лесостепных ландшафтов играет кар-бонатность подпочв—лёссовидных суглинков. Иную природу имеют экстразональные лесные ландшафты у северного предела распространения лесов. Самые северные на Земле (около 72°30/ с. ш.) леса из даурской лиственницы (Larix dahurica) —Ары-Mac и на р. Лу-кунской, — описанные Л. Н. Тюлиной и В. В. Крючковым, занимают повышенные, дренированные берега рек — притоков Хатанги. Всюду хороший дренаж, обеспечивающий глубокое оттаивание и лучший прогрев почв летом, является непременным условием местоположения крайних форпостов леса на Севере.

               ЛАНДШАФТНЫЕ  СФЕРЫ  ЗЕМЛИ