Анализ причин оттока русских с Северного Кавказа: описание проблемы

Анализ  причин оттока русских  с Северного Кавказа: описание проблемы

13.04.2011

Анализ причин оттока русских с Северного Кавказа: описание проблемы

Переходя к  анализу причин описанной ситуации, можно выделить несколько факторов, прямо или косвенно влияющих на отток  русского населения с Северного  Кавказа. Довольно существенную проблему представляет классификация внутрироссийского  миграционного движения в рассматриваемый  период. Если в случае вооружённых  этнотерриториальных конфликтов мы можем с уверенностью говорить о  вынужденном (принудительном) характере  перемещения местных жителей, то рассматривая фазу «тления» или относительного мира, говорить о естественной миграции в большинстве случаев так  же не приходится. Ввиду разбираемых  ниже обстоятельств мы находим приемлемым говорить о стрессовом (или добровольно-принудительном) характере миграции как объединяющем в себе спектр причин – от экономических  до политических – явным образом  связанных с наличием признаков  зачастую сознательного формирования условий неблагополучия с точки  зрения проживания конкретных групп  населения, в нашем случае – не «титульных» народов национальных образований Северного Кавказа, в первую очередь русских.

Геноцид русского населения

Итак, рассмотрим интересующие нас причины по порядку. Первая из них связана с этно-территориальными конфликтами на Северном Кавказе. Естественно, что данный фактор является определяющим при анализе ситуации не только в  самих «горячих точках», но и на прилегающих  к ним территориях. К тому же часто  такие конфликты имеют «тлеющий»  характер, при том, что их жертвами продолжают становиться представители  мирного населения. Важно отметить также, что наиболее интенсивное  сокращение русских в Чечено-Ингушетии  приходится не на период военной кампании 1994-1996 года, а как раз на период так называемого «хасавюртовского мира». Так бывший мэр города Коврова  Ирина Табацкова, часто бывающая в Чечне у родственников, в  интервью Северо-Кавказскому новостному агентству рассказывает о смерти своей родной тёти, проживавшей в  тот период в Грозном: «Мою тетю убили  в собственной квартире в 1996 году в Грозном после того, когда  генерал Лебедь подписал так называемый «хасавюртовский мир». Вот именно в тот момент к ней в квартиру пришли люди и расстреляли в неё  два автоматных рожка. Потом завернули  тело в ковер и выкинули со второго  этажа на улицу».[1]

Данный период характеризуется парадоксальной ситуацией, при которой легально принадлежность Чечни к России была закреплена, но при этом, по сути, была легитимизирована внеправовая политика этнодоминации  чеченцев на территории республики. В  течение этого периода тысячи русских были не только насильственно  изгнаны с мест своего проживания, но и лишены собственности, или просто убиты.

Применение термина  геноцид в отношении ситуации с русским населением, сложившейся  в Чеченской, а отчасти и Ингушской  республиках в период с 1991 по 1999 годы, обосновано тем, что убийства русских  в означенный период на означенных территориях фактически стали факторами  статистической убыли русского населения  наряду с миграционным оттоком и  отрицательным естественным приростом. Напомним, что согласно конвенции  ООН «О предупреждении преступления геноцида и наказании за него»  от 1948 года, геноцидом являются «действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую  или религиозную группу как таковую».[2] Причём к разряду таких действий относятся не только непосредственно  убийства, но и причинение тяжких телесных повреждений или умышленное создание невыносимых жизненных условий  лицам по указанным групповым  признакам. Сложность состоит в  том, что факты геноцида на протяжении означенного периода не только не учитывались статистически, но сознательно  замалчивались, в том числе и  усилиями федерального центра, не заинтересованного  в том, чтобы экстремальная острота  этнической напряжённости на российском Кавказе стала фактом общественного  сознания. При этом ряд примеров в их сопоставлении с общим  контекстом позволяет быть уверенным  в том, что политика уничтожения  русских имела систематический  характер.

Вот лишь несколько  примеров, взятых из открытых источников:

В. Кобзаpев, проживал в Грозненской обл.: «7 ноября 1991 года трое чеченцев из автоматов обстреляли мою дачу, я чудом остался жив».[3]

В. Hазаpенко, проживал в г. Грозном: «В г. Грозном жил  до ноября 1992 г. Дyдаев потворствовал  тому, что против русских открыто  стали совершаться преступления, и за это из чеченцев никто не нёс наказания. Hеожиданно исчез  ректор грозненского университета, а  через некоторое время его  труп случайно нашли закопанным в  лесу. С ним поступили так, потому что он не хотел освобождать занимаемую им должность».[4]

Б. Ефанкин, проживал в г. Грозном: «В мае 1993 года в моём гараже на меня напали вооруженные  автоматом и пистолетом двое чеченских  парней и пытались завладеть моей машиной, но не смогли, т.к. она находилась в ремонте. Стреляли у меня над  головой. Осенью 1993 года группа вооруженных  чеченцев зверски убила моего  знакомого Болгаpского, который отказался  добровольно отдать свою автомашину "Волга". Подобные случаи носили массовый характер. По этой причине я выехал из Грозного».[5]

О. Шепетило, 1961 г.р.: «В г. Грозном проживала до конца  апреля 1994 г. Работала в ст. Калиновская Hаypского p-на директором музыкальной  школы. В конце 1993 г. я возвращалась с работы из ст. Калиновская в  г. Грозный. Автобуса не было, и я  пошла в город пешком. Ко мне  подъехала машина "Жигули", из неё вышел чеченец с автоматом  Калашникова и, угрожая убийством, запихнул меня в машину, отвез на поле, там долго издевался надо мной, изнасиловал и избил».[6]

Д. Гакypянy, проживал в г. Грозном: «В ноябре 1994 года соседи-чеченцы  угрожали убийством с применением  пистолета, а затем выгнали из квартиры и поселились в ней сами»[7] и т.д. (Полную таблицу фактов геноцида русского населения в Чечне см. в Приложении)

Справедливости  ради надо сказать, что хотя и в  гораздо менее чудовищных масштабах, такая тенденция сохранялась  и на протяжении 2000-х. Вот лишь один пример: «Летом 2006 года от нападений  и поджогов пострадало более десяти русских семей на территории Республики Ингушетия, убита заместитель главы  администрации Сунженского района Галина Губина (занималась программой возвращения русских в республику). В ночь на 16 июля 2007 года в центре станицы Орджоникидзевская Сунженского  района было совершено убийство 55-летней учительницы Людмилы Терехиной  и двух её детей. Во время похорон  жертв этого убийства 18 июля 2007 года произошёл взрыв, ранения получили более десяти человек».[8]

Подъём этнического  самосознания на Северном Кавказе

Следующим фактором, выделяемым в числе основных и  имеющим прямое отношение к мотивации  поведения представителей титульных  этносов кавказских республик в  стрессовой политической ситуации, стало  такое масштабное явление, как подъём этнического самосознания населения. Проявляясь на культурном и информационном уровне, подъём этнизма породил явление, которое Г.С. Денисова (д. соц. н., проф. Ростовского государственного педагогического  университета) в выступлении 2003 года на конференции «Проблемы миграции и опыт их урегулирования в полиэтническом Кавказском регионе» в Ставропольском государственном университете обозначила как «Русский исход в северокавказском дискурсе».[9] В частности, по утверждению  Денисовой: «Знакомство с достаточно обширной региональной публицистической и научно-публицистической литературой  позволяет выявить несколько  переплетающихся сюжетов дискурса по проблеме исхода русских: 1. рассмотрение имперского прошлого исторического  взаимодействия русского народа и кавказских этносов, лейтмотивом которого является идея необходимого материального возмещения со стороны государства утрат, понесённых кавказскими народами. (Здесь возникает  оппозиция – сильный милитаризированный имперский (советский) центр и гордые, свободные, насильственно подчиненные, но не смирившиеся народы); 2. критическое  отношение к советскому опыту  строительства экономики в северокавказских республиках; 3. противопоставление повседневной, строго регламентированной культуры быта кавказцев и маргинального в  культурном отношении, деградирующего русского населения».

На сегодняшний  день данная тема уже стала объектом внимания целого ряда специалистов. Так  кандидат исторических наук В.М. Гатеев также обращает внимание на то, что  «усилия различных националистических идеологов отдельных народов  Северного Кавказа способствуют искаженному восприятию (частью коренного  населения) России и русских. Националисты, сторонники чеченских сепаратистов и «ура-патриоты» Северного Кавказа, пытаются представить регион не как  составную часть Российской Федерации, а как «особую территорию», где  экономические, политические, культурные ценности всей полиэтничной и поликонфессиональной страны противоречат фундаментальным  основаниям культур северокавказских народов».[10]

Так бывший мэр  города Коврова Ирина Табацкова, часто бывающая в Чечне у родственников, свидетельствует о том, что разделение понятий Чечня и Россия происходит постоянно и на всех уровнях. В  интервью Северо-Кавказскому новостному агентству она говорит: «В Червлённой был случай. Мы с мужем решили перекусить. А были в шортах, лето, жарко. Подошёл местный вояка, весь перепоясанный всякими браунингами американского производства. И говорит: «Вы где находитесь?» Мы отвечаем: «В Червлёной». «Это вам Чечня, а не Россия». Я говорю: «Удивительно, а я думала, что Чечня – это и есть Россия».[11] Далее по тексту: «Не потому что опасно, а потому что они думают, что мама сейчас выложит деньги. Вместо денег я им выложила корочку и сказала, что устрою им международный скандал, если мне сейчас сына не вернут в машину. Они: «Вы нарушаете наши порядки, у нас здесь Чечня, а не Россия». Это у них любимая поговорка».[12] Здесь следует обратить внимание, что речь идёт об актуальных событиях 2009 года. Таких примеров множество.

Активное муссирование этих тем певцами местной «самостийности», новоявленными «почвенниками» способствует в терминах кандидата исторических наук, доцента Ростовского-на-Дону государственного педагогического института Г.С. Денисовой  «расширению межэтнической дистанции», что в пределе приводит к «накоплению  потенциала межэтнической напряжённости».[13] Незамысловатые концепты, производимые такого рода авторами, служат апологией  регрессии административно-хозяйственных  форм, утверждая чуждость советско-модернизационного  «тягла» традиционно ориентированному на извлечение естественно-природной  ренты хозяйственному менталитету  местных кланов: «Тем самым, профессиональная деятельность представителей почвеннического  направления этнических интеллектуальных кругов направлена на разрушение достигнутых  в советский период результатов  модернизации кавказских социумов».[14]

Востребованность  такого дискурса автор доклада объясняет  потребностью в «компенсаторно-защитной реакции на те проблемы, с которыми столкнулись северокавказские республики в ситуации “шоковой терапии” 90-х  годов». В сфере же политического  поведения такой дискурс служит обоснованием для шантажа федерального центра со стороны местных элит. Для самих же публицистов-“почвенников”  его востребованность даёт возможность  «утвердить свою значимость в этнической культуре, затушевывая профессиональную неконкурентоспособность».[15]

Итак, отдельные  деятели культуры и массовой информации способствуют формированию негативного  отношения к русскому фактору  в жизни кавказских этносов, представляют русскую культуру и способы управления, привнесённые русскими, в качестве глубоко чуждых местным культуре, традициям и менталитету. Активно  внедряется идея «нашей земли» в противовес идее принадлежности к единой российской государственности. Всё это способствует формированию особого ментального  фона, на котором разворачиваются  уже гораздо более «осязаемые»  моменты означенного «подъёма»  этничности и представляющие его  наиболее грубые и деструктивные  формы.

Проявляясь на административном уровне этот «подъём» порождает диспропорцию, иногда колоссальную, в степени представленности «не  титульных» народов в органах  республиканского и местного уровней  и органах правопорядка. Характерным  примером данной тенденции является изменение избирательного законодательства, предпринятое в 2000-м году в республике Адыгея (на сегодняшний день Адыгея – единственный субъект Северного  Кавказа, где русское население  является численно преобладающим – 64,5% на 2002 год).[16] Согласно принятому  порядку формирования Совета представителей республиканского парламента, города Майкоп (75% из 154,6 тыс. человек – русские)[17] и Адыгейск (русских – 19% из всего 14,5 тыс. жителей)[18] получили в этом органе равное представительство. Уже на этом примере можно себе представить  примерные масштабы диспропорции в  представительстве русских республики по сравнению с адыгами. Менее  вопиющая, но в целом аналогичная  ситуация характерна и для остальных  национальных республик. Причём далеко не всегда вытеснение не титульных  народов из сферы управления сопровождается попытками его правовой легализации. Как правило, всё сводится к обыкновенной протекции, где решающим фактором становится пресловутая клановость.

Неблагоприятной для русского населения в плане  подъёма этнического самосознания черкесов является и ситуация в Карачаево-Черкесии, где русское население так  же оказалось в сложном положении. Об этом говорится в обращении  Регионального общественного движения «Русь» к Президенту России Дмитрию  Медведеву: «В последние годы в нашей  республике ситуация значительно ухудшилась и положение русских продолжает усугубляться. С молчаливого согласия руководства республики вольготно  чувствуют себя националистически  настроенные лица, которые своими псевдонаучными трудами, экстремистскими  высказываниями негативно настраивают  свою молодежь против других народов. На бытовом уровне идет выдавливание русских с мест их компактного  проживания. В Карачаево-Черкесии раньше насчитывалось более 50 населенных пунктов, где компактно проживали русские  люди. Сейчас таких населенных пунктов  в десять раз меньше», - утверждают авторы документа. - «У русскоязычной  молодежи сегодня в КЧР нет  будущего. Для неё существует негласный  запрет на работу в казначействе, налоговой  инспекции, КРУ, счётной палате и  других фискальных органах республики. Большая часть выпускников школ уезжает учиться и работать за пределы республики. Сегодня в высших учебных заведениях Карачаево-Черкесии учится менее 5 % русских, которые после их окончания не могут устроиться работать по специальности», - гласит текст обращения.