Smoke and mirrors

В действительности Путин пришел к власти в необычайно благоприятный момент. Кризис задолженности  и девальвация 1998 года очистили финансовую систему, уничтожили факторы сдерживания  рубля и навязали фискальную дисциплину. Поскольку большая часть экономики  находилась в частных руках и большая часть цен была либерализована, неизбежно началось выздоровление. К концу 1999-го российская экономика уже росла в темпе более 6% в год. В 2000 году рост ускорился до 10% – этого темпа и 8 лет спустя пока не достигли. Вот симптоматичный момент: за четыре дня до того, как Путин был официально избран на президентский пост, в Москве открылся первый магазин IKEA.

Будем справедливы: поначалу Путин предпринимал большие усилия для консолидации роста. Его правительство упростило систему налогообложения и снизило налоги. Бюджетная реформа принесла ясность и не позволила правительству давать несбыточные обещания относительно трат. Путин не только взял к себе советником по экономике либерального экономиста Андрея Илларионова, но также прислушивался к нему. По большей части Россия благоразумно распоряжалась шальными деньгами, полученными от торговли нефтью: погашала долги, накапливала резервы и наполняла свой стабилизационный фонд. Многие из реформ, задуманных в 1990-х, наконец-то были осуществлены, в том числе были приняты законы, влекущие за собой усовершенствование судебной системы и разрешение на свободную продажу и покупку земли. Благие последствия усилий Путина на раннем этапе ощущаются и сегодня.

Где же страна сошла с правильного пути? Илларионов, ушедший со своей должности в 2005 году, утверждает, что поворотным моментом стала атака на ЮКОС, начавшаяся в середине 2003 года. Значение дела ЮКОСа далеко не сводилось к уничтожению крупнейшей в России нефтяной компании и заключению в тюрьму ее главы Михаила Ходорковского. Оно предопределило в целом экономический и политический курс, которым двинулась страна.

Атака на Ходорковского  подавалась как притеснение олигархов. Однако она породила новую, более  могущественную и менее заметную касту, которая начала играть в экономике  господствующую роль. Доля добычи нефти  государственными и полугосударственными компаниями удвоилась. Рост объемов  нефтедобычи, который до дела ЮКОСа составлял примерно 9% ежегодно, к концу 2007-го замедлился всего до 1%.

Хуже всего, что уничтожение ЮКОСа перечеркнуло все попытки укрепить правовое государство. "Проблема не в том, что российская юридически-правовая система слаба, – говорит Виталий Найшул, эксперт по российским институтам. – Проблема в том, что этой системы не существует. Российское правосудие имеет с правосудием не больше общего, чем советская торговля – с торговлей". Эта проблема стара, как Россия, но при Ельцине суды, несмотря на всю их коррумпированность, хотя бы не зависели от Кремля. При Путине судьи вновь превратились в чиновников, которые механически утверждают сомнительные решения административной власти.

Уничтожение ЮКОСа и перераспределение его активов, которые в итоге достались "Роснефти" – квазигосударственной нефтяной компании, председателем совета директоров которой является замглавы администрации Путина, продемонстрировали: право собственности почти ничего не значит. "После ЮКОСа никто не может чувствовать себя в безопасности", – говорит владелец калужской фабрики, производящей кухонные шкафы. По словам Илларионова, вместо того чтобы развивать правовое государство, как обещал Путин, Россия оказалась под игом бандитов. Последовала не национализация, а череда рейдерских захватов и поглощений частных фирм новыми олигархами, которым помогала милиция. Среди мишеней были не только нефтяные и газовые компании, но также производитель титана, компания-оператор аэропортов и ценные объекты недвижимости. Как сетовала деловая газета "Ведомости", "практика распространена настолько широко, что невозможно перечислить все случаи".

Сети  коррупции

Либерал-реформатор Андрей Шаронов, в прошлом году ушедший  из министерства экономики, говорит, что  недооценил влияние решений, принимаемых  чиновниками по их личному произволу: "Мы повернулись спиной к здоровой конкуренции. Система вознаграждает  тех, кто ближе к центру власти, а не тех, кто лучше работает. Легче  посадить конкурента в тюрьму, чем  с ним конкурировать". Бизнесмены жалуются, что коррупция, которая  буйствовала и в 1990-е годы, теперь укоренилась глубже, а суммы взяток растут.

Есть два  вида коррупции. Движитель первой –  частные фирмы и физические лица, подкупающие чиновников, чтобы те не замечали нарушений правил. Это  позволяет фирмам огибать сеть противоречивых и устаревших законов. "Если бы в  России все соблюдали все законы и инструкции, жизнь в стране остановилась бы", – говорит Найшул. Коррупция второго вида исходит непосредственно из Кремля и приносит выгоду госслужащим и их друзьям, которые параллельно занимаются бизнесом. Оба вида коррупции вредят стране, но второй из них коварнее.

Деградацию  российских институтов отслеживают  Всемирный банк, Transparency International, Всемирный экономический форум и Freedom House. По коррупции Россия стоит на одной ступени с Того. Однако иностранные и отечественные инвестиции продолжают расти, наряду с кредитным рейтингом России. По результатам прошлогоднего опроса 106 иностранных фирм, работающих в России, 82% в целом довольны инвестиционным климатом. Российские бизнесмены ворчат, но деньги вкладывают. В прошлом году инвестиции в основной капитал выросли в рекордном объеме – на 21%, что позволило некоторым экономистам заговорить об инвестиционном буме.

Этот парадокс объясняет история недавнего  налета налоговой инспекции на маленькую  фирму, которая торгует жидким кислородом. Налоговики пришли незадолго до Нового года и потребовали 5 млн рублей за "нестыковки" в бухгалтерских книгах. Владельцы фирмы, задействовав свои знакомства в местной администрации, после недолгих переговоров договорились о сокращении претензий до 500 тыс. рублей. Они заплатили, и налоговики ушли. Как говорит один из владельцев: "Это было неприятно, но большого вреда не принесло. Наша месячная прибыль – 800 тыс. рублей, так что взятка составила чуть больше половины месячной прибыли. Если бы мы не заплатили, налоговики так бы здесь и сидели, и мы потеряли бы еще больше".

Строительный  рынок в России растет почти на 20% в год. Поскольку маржа прибыли  составляет 25%, фирма, торгующая жидким кислородом, может позволить себе взятки все большему числу чиновников. "Дефицит политического соперничества, недостаток свободы прессы – все  это скажется со временем. Но пока достаточно "фруктов на нижних ветках", чтобы  люди этого не замечали", – говорит  аналитик Кристофер Грэнвилль из исследовательской фирмы Trusted Sources.

В действительности за это приходится платить упущенными шансами. Семипроцентный рост – это вроде бы хорошо, но он намного уступает потенциалу России. В последние несколько лет Россию опередили (правда, с более низкой начальной планки) бывшие республики СССР – Украина и Грузия, хотя у них нет нефти. Будь в России правовое государство и дороги вместо приблизительных направлений, если бы ее не душили неэффективные монополии типа газового гиганта "Газпрома", ее рост – учитывая нефтяной бум – наверняка выражался бы в двузначных цифрах.

Структура российской экономики по-прежнему перекошена –  основную ее часть составляет горстка  гигантских компаний, в основном выкованных из активов советских времен. Малый  и средний бизнес дают менее 15% ВВП. Расходы на создание своего дела выше, чем в большинстве других стран. По данным Всемирного банка, за последние 10 лет были учреждены лишь 5% фирм. Причем новички, по-видимому, не заставляют "стариков" повышать производительность труда – это очевидный признак слабой конкуренции. Вот еще одно, более тревожное отличие от 1990-х: по данным соцопросов, половина молодых россиян хочет работать в государственных структурах, а не заниматься бизнесом.

Потенциальных новых инвесторов также отталкивают  климат в российском бизнесе и  бюрократические препоны. Хотя зарубежные прямые инвестиции (ЗПИ) в прошлом  году удвоились, составив 27,8 млрд долларов, это все равно лишь 2,2% ВВП – вдвое меньше, чем достигнутое в Украине. Половина ЗПИ вложена в полезные ископаемые, да и не все из этих инвестиций – по-настоящему зарубежные (Крупнейшими инвесторами в России до сих пор являются "убежища от налогов").

Опасная зависимость

По данным Института экономического анализа, доля нефти и газа в ВВП России возросла с 12,7% в 1999 году до 31,6% в 2007. Природные  богатства составляют 80% экспорта. Нефтедоллары, точно сильный наркотик, сгладили боль, причиняемую российской экономике  Кремлем. Но болезнь не уходит.

Чтобы осознать роль цен на нефть для экономики, сравните реальный рост ВВП, составляющий около 7%, с ростом, измеряемым в ценах  мировых рынков. В долларовом исчислении, говорит Рори Макфаркьюхар из Goldman Sachs, российская экономика растет в среднем на 27% в год, быстрее, чем все крупные экономики с 2000 года. Приток нефтедолларов подогревает крупный бум розничного потребления, сделав Россию шестым по величине рынком Европы. Покупательная способность (и розничная торговля) растут вдвое быстрее ВВП.

Проблема, говорит  Петр Авен, глава "Альфа-банка", в том, что Россия не сумела конвертировать нефтяной импульс в отечественную промышленность. Импорт растет намного быстрее, чем производство. Быстрое укрепление рубля в реальном исчислении наносит ущерб российским производителям, а их продукция часто низкокачественна. По этой причине Алжир выражает намерения вернуть 15 военных самолетов, приобретенных у России.

Производительность  труда остается намного ниже, чем  в большинстве развитых стран. В первые годы после кризиса 1998 года эффективность рабочей силы и капитала росли на 5,8% в год. Но этот рост держался на использовании лишних мощностей, оставшихся с советских времен. Его поддержание потребует дополнительных инвестиций.

Тем временем экономика, неспособная переварить доходы от нефтегазового бума, явно перегревается. На исходе 2007 года инфляция начала выражаться двузначными цифрами; ее усугубил, в том числе, колоссальный приток капиталов, которые соблазняются растущими валютными резервами  и сильным рублем. В отличие  от нефтяных доходов, которые можно  частично направить в стабилизационный фонд, эти деньги нелегко абсорбировать.

Как поясняет Кирилл Рогов из Института экономики  переходного периода, на большей  части развивающихся рынков основной приток капитала приходится на прямые инвестиции. В России они принимают  форму займов. Инвесторы явно предпочитают одалживать российским компаниям, особенно государственным, деньги, а не инвестировать  в них напрямую. (Строго говоря, по данным Илларионова, ЗПИ во всех секторах, кроме энергетической промышленности, сократились с 1,6% ВВП в 1999 году до всего лишь 0,65% в 2007).

Задолженность российских компаний составляет 400 млрд долларов, что лишь чуть меньше государственных иновалютных резервов. По некоторым оценкам, около половины этой задолженности приходится на государственные банки и компании, типа "Газпрома" и "Роснефти", которые брали займы при поглощении частных активов и (в случае "Газпрома") приобретении электрогенерирующих предприятий. Они не тратили деньги на основное направление своего бизнеса или для повышения производительности труда. Теперь некоторые государственные компании лоббируют в Кремле идею, чтобы их долги погасило государство. Дешевые кредиты иностранных банков облегчили формирование российского государственного капитализма и его экспансию за рубеж; но эта экономическая модель зиждится на подорожании нефти и дешевизне кредитов.

Официальные лица пытаются убедить себя и других, что Россия – это остров стабильности в море экономических невзгод. Но Егор Гайдар, либеральный экономист, экс-премьер-министр, говорит, что российская экономика крайне чувствительна  к колебаниям мировой экономики. Когда глобальный рост замедляется, цены на нефть и металлы обычно падают, и начинается отток капитала с развивающихся рынков. (В январе отток капитала из России возобновился).

Когда цены на нефть непредсказуемы, а инфляция выражается двузначными цифрами, вроде  бы неразумно тратить больше денег. Но именно это Россия и делает. После  многих лет соблюдения фискальной дисциплины в прошлогоднем бюджете расходы  выросли на 20% в реальном исчислении. За последние 8 лет доля расходов на государственный аппарат и правоохранительные службы в ВВП выросла вдвое, а  чиновников прибавилось: было 522 тыс., а  стало 828 тыс.

Больше всего  пользы новые бюджетные расходы  за прошлый год принесли новосозданным государственным корпорациям, в том числе тем, которые занимаются нанотехнологиями и подготовкой зимней Олимпиады 2014 года – а также чиновникам, ловко умеющим умножать свое личное богатство. Россия занимает четвертое место в мире по появлению новых миллионеров. Под лобовым стеклом новенького блестящего "бентли", недавно замеченного перед одним дорогим московским рестораном, был укреплен особый пропуск, из которого явствовало, что владелец имеет отношение к Верховному суду.

Задавать  более жесткие  вопросы

Неудивительно, что разрыв между богатейшими 10% и беднейшими 10% населения растет, а вместе с ним и ощущение несправедливости. Россияне оставляют это без внимания, так как средний доход растет. Если тенденция сменится на обратную, они, возможно, начнут задавать более жесткие вопросы.