Содержание

Введение

     Современный этап  развития языкознания характеризуется  возросшим интересом к изучению, распространению и широкому использованию  коммуникативного назначения языковых единиц.

     Не  случайно в современных науках, занимающихся подробным изучением английского  языка, его структурными и языковыми  особенностями, появляется большое  количество исследований посвященных  проблемам коммуникации.

     Центр внимания многих ученых - лингвистов, сосредоточившийся в течение длительного времени на изучении языковой системы, переносится на речевую деятельность с акцентом на коммуникативную направленность, а именно на речевое взаимодействие и как следствие  на речевое высказывание. Таким образом, речевое высказывание должно обладать огромной смысловой и экспрессивной наполненностью, чтобы сочетать в себе не только определенную информативность и направленность, но также и нести уникальный смысл, характерный именно для английского языка и выделяющий его из ряда других языков. Следовательно, возникает необходимость использования как в устном так и в письменном высказывании стилистических средств и приемов, которые будут обогащать высказывание, наполнять его значимостью, придавать ему экспрессивную окраску.

     Метафора  является одним из наиболее продуктивных средств, с помощью которых происходит вербализация действительности. Она  также является универсальным способом познания и концептуализации действительного  мира. Метафора успешно играет роль призмы, через которую человек совершает акт мировидения и является одним из наиболее выразительных экспрессивных речевых средств, отличающихся высокой информативностью и семантической емкостью.

     Метафора  – это такой компонент речи, от правильности выбора которого во многом зависит эффективность коммуникации.

      Метафора  как языковое явление встречается  не только в устной речи, но также  и в письменной. Огромное значение метафоры состоит в использовании  ее в художественных произведениях. Нет ни одного автора, который не воспользовался бы метафорическим переносом для того, чтобы в ярких красках описать героев, различные явления и действия.

        Поэтому, мы считаем, что рассмотрение данной проблемы актуально в наше время, и  наша работа будет направлена на рассмотрение данного вопроса.

      Следует также отметить, что изучением  метафоры занимаются многие лингвисты: Арутюнова Н.Д., Бессорабова Н.Д., Ефимов А.И., Чудинов А.П., Харченко В.К. и другие. Их исследования мы взяли  за основу теоретической части данной работы.

     Цель данного исследования состоит в установлении особенностей метафоры в английском языке.

     Объектом данного исследования являются метафоры как выразительное, эмоциональное, речевое средство.

     Предметом исследования является выделение метафоры как выразительного, эмоционального, речевого средства.

     В ходе работы решались следующие задачи:

1. Изучить отечественную и зарубежную литературу по теме;
2. Рассмотреть развитие понятия метафоры в философских учениях античных и средневековых мыслителей;
3. Выявить особенности метафоры в трактовке современных ученых;
4. Определить основные функции и виды метафор;
5. Представить использование метафоры в английском языке на примерах.

ГЛАВА 1. Проблема определения  метафоры и ее место  в языкознании

• 1.1. Метафора в лингвофилософских  исследованиях античных и средневековых мыслителей
 
 


      Как выразительное средство языка метафора привлекала к себе внимание со времен классической древности. Феномен метафоры исследовался виднейшими мыслителями - от Аристотеля (античная филология) и  Руйаки (древнеиндийская филология) до Ж.Ж. Руссо, Г. В. Ф. Гегеля, Э. Кассирера и др. Отношение к метафорическим конструкциям с течением времени претерпевало серьезные изменения. В античной и средневековой философии существовали различные точки зрения на роль метафоры в языке и тексте: от полного ее отрицания до отведения ей вспомогательной, второстепенной роли средства, усиливающего силу эмоционального воздействия речи на слушателей.

      В философских работах того времени  господствовала традиция рассмотрения метафоры исключительно как, с одной стороны, средства украшения поэтической речи, с другой стороны, заполнения лексических лакун, то есть акцент делался на практических потребностях коммуникации (Платон, Цицерон).

      Противники  метафорического словоупотребления (Дж. Локк) были более непримиримы в выражении своих антипатий, представляя метафору как средство, уводящее от сути. Они сравнивали метафорические выражения с бессодержательными словами, которые никогда не будут использованы в процессе познания. Отрицалось какое бы то ни было позитивное значение метафоры в языке и мышлении.

      Подобный  радикализм суждений был свойствен  философам крайних направлений, для которых само существование  метафоры подрывало сложившуюся  теорию об истинной или ложной оценке положения дел в окружающей человека действительности, об адекватном соотношении языка, мышления и реальности. Классическое же искусство и учебные пособия по мышления и реальности. Классическое же искусство и учебные пособия по риторике времен Возрождения ориентировались в отношении метафоры на точку зрения, представленную в работах Аристотеля. В своей "Поэтике" он впервые описал метафору как способ переосмысления значения слова на основании сходства. Ему принадлежит одна из первых классификаций метафоры, к которой апеллируют едва ли не все современные исследователи. Аристотель определяет метафору как перенесение слова с измененным значением из рода в вид, из вида в род, или из вида в вид, или по аналогии  [3, с. 198]. У Аристотеля метафора представляет собой субъект, обозначаемый одним словом, при этом метафора может выражаться не только существительным, но и другой частью речи, главным образом глаголом или прилагательным.

      Теория  метафоры Аристотеля базируется на устойчивой семантике слова. Он рассматривает метафору вне ее окружения, как отдельно взятое слово вне микро - и макроконтекста. Именно этот факт является объектом критики, так как нельзя понять значение языкового выражения, не поняв весь контекст. Согласно положениям теории Аристотеля, метафора не предоставляет новой информации. В лучшем случае это может произойти, когда она заполняет лексические лакуны в языке. Но тогда она уже перестает функционировать как метафора, а является катахрезисом.

      В рамках теории метафоры Аристотель, прежде всего, определяет метафору как сравнение: Между сравнением и метафорой он не видит существенной разницы: "...все удачно употребленные метафоры будут в то же время и сравнениями, а сравнения, наоборот, будут метафорами, раз отсутствует слово сравнения "как" Он же тонко замечает, что метафора и сравнение по-разному воздействуют на читателя (слушателя): "Если ... метафора кажется слишком опасной, то ее легко превратить в сравнение. Ведь сравнение, будучи по существу своему развернутой метафорой, кажется более привычным [3, с. 180]. Эти взгляды Аристотеля позволяют современным исследователям языковых структур античной философии эксплицировать его представления о природе метафоры в сравнительную теорию метафоры.

      Основным  объектом внимания Аристотеля становится также практическая сторона проблемы - цели и способы функционирования метафоры в речи. Анализ функционального аспекта метафоризации в его работах дает основания выделять три сферы деятельности метафор в языке: 1. Эстетическая функция метафоры. Аристотель полагает, что метафора как эстетический феномен призвана вызывать у читателя положительные эмоции. Метафора придает речи выразительность, вызывает ощущение новизны и удивления, реализуя тем самым античное представление о красоте. Прекрасное же в эпоху античности отождествляется со всем, что предстает как эстетически выразительное, и служит синонимом понятия художественности. 2. Психологическая функция метафоры. Согласно Аристотелю, метафора погружает процесс восприятия человеком мира в атмосферу психологической стабильности. Образуясь на основе общеупотребительных слов, она способствует наглядному представлению передаваемой информации в виде образов. Метафора представляет неодушевленное одушевленным [3. с. 186], наделяя отвлеченные понятия динамикой и жизненным содержанием. 3. Познавательная функция метафоры. Данная функция реализуется, прежде всего, в ее проясняющей деятельности. Метафора позволяет избежать в суждениях многословия и способствует их лаконичному выражению. Метафора делает речь не затасканной и не низкой, а слова общеупотребительные придают ей ясность. Устанавливая взаимосвязь понятия с определенным семантическим контекстом, она производит конкретизацию его смысла.

      Вслед за Аристотелем многие античные и  средневековые философы считали  метафору принадлежностью только лишь поэтической речи, неупотребляемой в речи повседневной, в обычной коммуникации. При этом они все больше заявляли о когнитивном содержании метафоры.

      По  мнению итальянского филолога и исследователя  риторики            Дж. Вико, тропы проистекают из поэтической логики, отражающей преобразовательные процессы на уровне сознания. Поэтическая логика, складывающаяся под воздействием неосознанных процессов мышления, является следствием бессознательных когнитивных операций, которые лишь в дальнейшем начинают преобразовываться в то, что мы в настоящее время подразумеваем под чистой логикой.

      Дж. Вико был одним из первых, кто  отметил, что на заре цивилизации  и формирования языка первобытный  человек мог изъясняться только с помощью поэтических выражений. Дж. Вико считал, что все слова с переносным значением могут быть разделены на четыре части: метафора, метонимия, синекдоха и остальные, образующие раздел "прочие". Язык метафорических образов представляет собой первичный языковой код, а метафора выступает как инструмент первичной когнитивной функции сознания, определяющий так называемое рациональное мышление и формирование концептуальных представлений. Особенность метафорических словоупотреблений первобытного человека заключалась в том, что процесс их формирования базировался на абсолютной тождественности семантических значений. Согласно Дж. Вико, при таком отождествлении не могло существовать разницы между составляющими основу метафорического переноса главным и вспомогательным субъектами, при наименовании они использовались как равноправные языковые единицы [12, c. 126].

      В дальнейшем, по мере формирования абстрактного мышления, стали развиваться метонимия, синекдоха и ирония. Только с появлением последней, по мнению Дж. Вико, стала  осознаваться разница между реальным положением дел в действительности и субъективным его отражением на уровне сознания, определилось разграничение между конкретным и метафорическим субъектами, наметилось представление о существовании различий между объектами.

      Работы  Дж. Вико во многом предвосхитили открытия в области лингвистики, этнопсихологии и когнитивной психологии, которые были сделаны за последние десятилетия. Мысль о том, что язык мышления является общим для всех наций, единообразно воспринимающих суть возможного положения вещей лежит в основе методов современного сравнительно-исторического языкознания, исследования типологии языков, структурной лингвистики и многих других направлений, изучающих структуру языка.

      Ф. Ницше в своих работах также  был постоянным и последовательным сторонником метафорического восприятия действительности. Рассматривая философию как одну из форм поэзии, он настаивал на том, что при выражении наиболее сильных чувств метафоры являются самыми эффективными средствами языка, самыми естественными, точными и простыми. Особое значение метафора приобретает при передаче сложного аналитического содержания, которое не имеет однозначных форм выражения на лексическом уровне.

      Ф.Ницше  гораздо настойчивее Аристотеля провозглашал когнитивное значение метафоры, рассматривая ее как основу всего знания, всех когнитивных процессов. Человеческое знание, по Ф. Ницше, неизбежно метафорично. Разница между буквальным и фигуральным - это не разница между истиной и ложью, а разница между старым и новым [19, c. 201].

      Итак, в разное время отношение к метафоре было неоднозначным. Очевидно, что в трудах античных философов широко распространена мысль о том, что метафора служит "украшению речи" и является непременным атрибутом поэтического языка. Несмотря на узкое понимание и представление о метафорическом переносе, работы античных и средневековых мыслителей и лингвистов создали ту почву, на которой стали развиваться современные лингвистические исследования метафоры и начали складываться представления о структурной организации и значении метафорических переносов. 
 


• 1.2. Метафора в современных  лингвистических  теориях
 
 


      Метафора  является многоаспектным явлением. Как  определенный вид тропов метафора изучается  в поэтике, как источник новых  значений слов - в лексикологии, как  особый вид речевого употребления - в прагматике, как ассоциативный механизм и объект интерпретации и восприятия речи - в психолингвистике, как способ мышления и познания - в логике и философии. Все это обусловливает существование ряда некоторых подходов к изучению метафоры. Так, в западных лингвистических направлениях можно выделить субститутивную, сравнительную, интеракционистскую и когнитивную теории метафоры.

      Субститутивный  подход основывается на том, что любое метафорическое выражение используется вместо эквивалентного буквального выражения и может быть им заменено. Этот взгляд уходит корнями к вышеупомянутому определению Аристотеля: метафора дает вещи имя, на самом деле принадлежащее чему-то другому. Когнитивным же содержанием метафоры можно просто считать её буквальный эквивалент    [3, 251].

      Теория  замещения отводит метафоре статус простого орнаментального средства: автор предпочитает метафору её буквальному  эквиваленту только по причине стилизации и украшения речи. Другой значимости, кроме как делать речь более привлекательной, метафоре не придаётся.

      Традиционная  теория замещения большей своей  частью послужила основанием для  разработки сравнительной теории, зачатки  которой можно найти ещё в "Риторике" Аристотеля и в "Риторических наставлениях" М.Ф. Квинтилиана. Сравнительный подход предполагает, что смысл любого метафорического выражения всё-таки может быть выражен буквальным эквивалентом, поскольку буквальное выражение представляет собой одну из форм эксплицитного сравнения. Эта теория ограничивает метафору до словесного употребления, т.к. метафора здесь выражает лишь сравнение. Метафора находится в постоянном взаимодействии со сравнением. Многие авторы отстаивают предположение, что метафора - это сжатое сравнение, другие же опровергают эту точку зрения. В действительности, метафора базируется на сравнении, но все же метафора - это не просто сравнение. Понятия "сравнение" и "метафора", с нашей точки зрения, близки, но не тождественны.

      Интеракционистская  теория, разработанная в трудах А. Ричардса и М. Блэка, по праву считается ведущим направлением в аналитике в плане экспликации сущности метафоры. М. Блэк отталкивается от идеи А. Ричардса, согласно которой метафора представляет собой две мысли, которые касаются различных предметов, но действуют сообща и содержатся в одном слове или в одной фразе, чье значение является результатом их взаимодействия [21, с. 46]. Другими словами, метафорична сама мысль, которая, развиваясь через сравнение, порождает метафору.

      М. Блэк развивает концепцию метафоры как взаимодействия, но в его модели метафора есть результат интеракции объектов, а не мыслей. В классической работе "Метафора" М. Блэк подвергает критике субституционный подход к анализу метафоры, частным случаем которого он считает сравнительный подход. В рамках интеракционистской теории утверждается, что метафора не является лишь замещением сравнения или любого другого буквального выражения, она не столько обнаруживает, сколько создает сходство. [9, с. 39 - 40].

      Метафорическое использование выражения состоит в его употреблении в таком смысле, который отличен от его обычного или прямого смысла, и в таком контексте, который способствует выявлению этого непрямого или нестандартного смысла. Фокус метафоры (то есть явно метафорическое слово или выражение, вставленное в рамку прямых значений слов) служит для передачи смысла, который в принципе мог бы быть выражен буквально.

      Таким образом, М. Блэк использует понятие  системы общепринятых ассоциаций или  ассоциируемых импликаций. Суть ее в том, что взаимодействуют две  системы концептов: к главному субъекту прилагается система ассоциируемых импликаций, связанных со вспомогательным субъектом, и в результате образуется новое, не сводимое к сумме компонентов значение, а интерпретация каждого субъекта также изменяется. Другими словами, отличительной чертой метафоры в теории интеракции является ее смысловая двуплановость - взаимодействие основного и вспомогательного субъектов, игра прямого и переносного значений. Метафора в этой схеме действует как особый фильтр: благодаря проецированию главного субъекта на область вспомогательного через систему импликаций задается новая перспектива видения объекта. А отсюда - прямой путь к анализу концептуальных метафор, формирующих мышление, и базовых метафор, формирующих когнитивные модели - инвариантные структуры, объективированные в культуре и задающие картину мира.

      Полагая, что метафора не является изолированным  словоупотреблением, интеракционисты  опираются на понятия фокуса для  обозначения собственно метафорической структуры и рамки для обозначения остальной части предложения, включающего в себя метафору в качестве составного элемента. Фокус метафоры служит для передачи смысла, который в принципе мог бы быть выражен буквально. Метафора является результатом взаимодействия этих двух объектов, в процессе которого происходит расширение, сдвиг в значении.

      Теория  М. Блэка оказала большое влияние  на дальнейшие исследования метафоры в рамках интеракционистского направления          (М. Хессе, М. Арбиб, Е. Китти, Е.К. Уэй, С.С. Гусев и др.). Интеракционистов (А. Ричардса, М.Блэка, Э. МакКормака) можно также считать зачинателями современного когнитивного подхода к анализу метафоры. Согласно их трактовке семантика метафоры - это интерактивный механизм, который соединяет поверхность языка с областью познания. Метафора - это результат когнитивкогнитивного процесса, который сополагает два и более референта, обычно не связываемых, что приводит к семантической концептуальной аномалии.

      На  базе интеракционистско-семантического подхода развивалась также теория конфликта М. Биердсли. В основе метафоры, по М. Биердсли, лежит конфликт, вербальная оппозиция, которая содержится в самой семантической структуре метафорической языковой единицы. Согласно М. Биердсли, главному субъекту метафоры присущи две основные группы свойств: те, которые являются определяющими или центральными, и те, которые считаются маргинальными и называются коннотациями. Первые свойства служат необходимым условием для правильного употребления данного субъекта в определённом смысле, а вторые свойства относятся к случайным. Тогда метафору можно объяснить как сдвиг от центрального к маргинальному значению, который отличается логическим противоборством центральных значений субъектов, задействованных в высказывании             [8, с. 141].

      В рамках теории конфликта на базе интеракционистской теории также формировалась теория аномалии, представляющая собой обобщение нескольких более поздних версий теории конфликта. Все они придерживаются того взгляда, что конфликты и аномалии изначально присущи метафоре и определяют её идентификацию и понимание. При этом сама природа аномалии по-разному определяется разными приверженцами этого взгляда, но все едины в том, что это - нечто вроде ошибки семантической категории. Семантические категории описывают общие виды объектов в мире, а конфликт происходит тогда, когда объект или его свойства приписываются его антиподу. Например, есть одушевлённые и неодушевлённые объекты, и эти метафоры нарушают законы этих семантических категорий, приписывая свойства одушевлённого объекта неодушевлённому.

      Защитники теории аномалии полагают, что такое  нарушение правил семантической  категории обеспечивает возможность  идентифицировать метафорические выражения  как небуквальные; относительно же самой интерпретации таких выражений их пути расходятся.

      В противовес интеракционистам представитель  прагматического подхода к анализу  метафоры Д. Дэвидсон выдвигает мысль  о том, что метафора не обладает никаким  другим метафорическим содержанием, кроме  своего прямого словарного значения.

      Как отмечает сам учёный, суть его концепции состоит в том, что метафоры означают только то (или не более того), что означают входящие в них слова, взятые в своем буквальном значении [15, с. 172].

      Метафоры  заставляют нас увидеть одни вещи вместо других, которые выступают в прямом значении как вспомогательные структуры и дают ключ к их пониманию. Метафора является источником, а не проводником. Успешная ее интерпретация зависит не только от структуры метафорического образа (который остается одним и тем же как в случае метафорического, так и в случае прямого употребления), но и от умения адресата постичь закодированный автором смысл. Личность истолкователя определяет метафорическое значение, а не априори заложенный в метафорическом образе смысл. Загадочная природа метафорического переноса в трактовке Д. Дэвидсона получает высшую форму своего выражения.

      Рассмотренные подходы к анализу метафоры позволяют  выделить три основных взгляда на лингвистическую природу метафоры: как способ существования значения слова (лексическое явление - метафора реализуется в структуре языкового значения слова); как явление синтаксической семантики (рассматривается на уровне синтаксической сочетаемости слов); как способ передачи смысла в коммуникативном акте (функционально-коммуникативное явление, реализующееся в высказывании/ в тексте).

      Метафорические  конструкции в течение длительного  времени привлекают внимание также  отечественных лингвистов и традиционно  занимают особое место в теории семантических, синтаксических, стилистических и прагматических исследований. При интерпретации метафорических структур за основу принимается понимание метафоры как вторичной косвенной номинации, сохраняющей двуплановость и образный элемент значения.

      Наряду  с анализом структурно-семантических  и функциональных особенностей, в последнее время не только на Западе, но и в России усилился интерес к вопросам, связанным с механизмами порождения метафорических структур, с их познавательной активностью, с преобразованием ментальных категорий в языковые в процессе метафорического отображения действительности.

      Так, в современной отечественной  лингвистике лексикологический подход предполагает изучение метафоры как способа номинации и делает объектом изучения лексическое значение слова. Представителями лексикологического подхода являются Г.Н. Скляревская, В.Г. Гак, В.Н. Телия, В.Н. Вовк.

        Г.Н. Скляревская в своей монографии "Метафора в системе языка" трактует лексическое значение слова как сложную избыточную структуру, состоящую из денотативного содержания, включающего в себя ядро и периферию, и коннотативное окружение. Компонент семантики, который непосредственно связывает метафорическое значение лексемы с денотативным, Г.Н. Скляревская обозначает как "символ метафоры". При метафорическом переносе "символ метафоры", "который в исходном номинативном значении относится к сфере коннотации", выступает в качестве независимого понятия, "входит в денотативное содержание в качестве ядерных (дифференциальных) сем и служит основанием смысловых преобразований в процессе метафоризации" [22, с. 47].

      Метафорическое  поле, по мнению Г.Н. Скляревской, не только обладает всеми особенностями семантического поля, включая тематические группы, синонимические ряды и антонимические пары, словообразовательные гнезда и  полисемию, но и всецело им определяется: его границы не могут быть определены вне зависимости от границ номинативного поля [22, с. 115].

      Примером  более "мягкого" использования  лексикологического подхода при  анализе метафоры может служить  монография В.Н. Вовк "Языковая метафора в художественной речи. Природа вторичной номинации". Автор также рассматривает метафору как разновидность вторичной лексической номинации, ставя в центр изучения отдельное слово. В.Н. Вовк, однако, не выводит художественную метафору за сферу интересов лингвистики. Правда, как и следует ожидать, автор не может как-либо охарактеризовать природу художественной образности, ограничиваясь лишь замечанием о том, что художник, создавая метафору, нарушает систему общепринятых кодов. И в данном случае мы имеем дело с достаточно узким пониманием метафоры, что объясняется сведением природы метафоры только к лексической номинации [13, с. 47-49].

      Черты лексикологического подхода четко  просматриваются в позициях авторов  сборника "Метафора в языке и  тексте". В нем также утверждается особая роль лексического уровня как основной сферы реализации метафорического процесса. Впрочем, в ряде статей признается и существование более общих метафорических моделей, стоящих за значениями отдельных лексем [24, с. 25-52].

      На  фоне представленных выше теорий,  существует иная традиция - рассматривать метафору как явление синтаксической семантики. Наиболее ярко эта позиция отражена в работах Н.Д. Арутюновой, которой близки взгляды М. Блэка и основные положения его интеракционисткой теории. Данный подход позволяет получить интересные сведения о влиянии семантической сочетаемости слов на процесс метафоризации. В основе механизма формирования метафоры сторонники семантико-синтаксического подхода видят категориальный сдвиг. Суть метафоры - это транспозиция идентифицирующей (дескриптивной и семантически диффузной) лексики, предназначенной для указания на предмет речи, в сферу предикатов, предназначенных для указания на его признаки и свойства [5, с. 149].

      Семантико-синтаксический подход дает много для понимания природы метафоричности. Основная ценность его в том, что раскрывается механизм формирования метафорического значения на основе категориальной характеризации. Тем самым признается, что метафора создается путем предикации основному субъекту метафоры признаков вспомогательного субъекта.

      Таким образом, подводя итог всем теориям  представленным нами, мы можем сказать, что метафору рассматривают с  разных точек зрения и позиций, однако все авторы в своих работах  признают метафору как одну из наиболее интереснейших и важнейших тем для исследования.  


• 1.3. Основные функции  и виды метафоры 
 
 


     Метафора  как языковая единица, употребляясь в речи, несет свою языковую нагрузку. Следовательно, целесообразно выделить основные функции метафоры, для того чтобы определить ее роль в языке. Харченко В.К. выделяет следующие функции [25, с. 45]:

     1) Номинативная функция.

     Возможность развития в слове переносных значений создает мощный противовес образованию  бесконечного числа новых слов. Метафора выручает словотворчество: без метафоры словотворчество было бы обречено на непрерывное производство все новых и новых слов и отяготило бы человеческую память неимоверным грузом [20, с. 23].

     Уникальная  роль метафоры в системах номинации  связана с тем, что благодаря метафоре восстанавливается равновесие между необъяснимым или почти необъяснимым, простым наименованием и наименованием объяснимым, прозрачным, хрустальным.

     Номинативные  свойства метафор просвечивают не только в пределах конкретного языка, но и на межъязыковом уровне. Образ может возникать при дословном переводе заимствованного слова и, наоборот, при переводе слов родного языка на другие языки.

     Так, например, в латинском языке «автор» (auctor или augeo — «увеличиваю») — это «тот, кто приумножает какую-либо вещь, то есть сообщает ей движение, силу, крепость, опору и устойчивость».

     В процессах метафорической номинации  многое зависит от национальных традиций, скажем, в такой области, как культура имени. Даруя ребенку имя, в Средней  Азии традиционно используют метафорику: Айжан — «веселая луна», Алтынай — «золотая луна», Гульбахор — «весенний цветок». Имя-метафора встречается и в других языках. [7, с. 9]

     2) Информативная функция. 

     Первой  особенностью информации, передаваемой посредством метафор, является целостность, панорамность образа. Панорамность опирается на зрительную природу образа, заставляет по-новому взглянуть на гностическую сущность конкретной лексики, конкретных слов, которые становятся основой, сырьем, фундаментом любой метафоры. Чтобы метафора состоялась, зародилась, сработала, у человека должен быть щедрый запас слов-обозначений.

     3) Мнемоническая функция.

     Метафора  способствует лучшему запоминанию  информации. Действительно, стоит назвать  грибы природными пылесосами, и мы надолго запомним, что именно грибы лучше всего всасывают токсины из почвы. Повышенная запоминаемость образа обусловлена, по-видимому, его эмоционально-оценочной природой. В чистом виде мнемоническая функция, как, впрочем, и другие, встречается редко. Она сочетается с объяснительной функцией в научно-популярной литературе, с жанрообразующей функцией в народных загадках, пословицах, в литературных афоризмах, с эвристической функцией в философских концепциях, научных теориях, гипотезах.

     4) Текстообразующая  функция.

     Текстообразующими свойствами метафоры называется ее способность быть мотивированной, развернутой, то есть объясненной и продолженной.

     Эффект  текстообразования — это следствие  таких особенностей метафорической информации, как панорамность образа, большая доля бессознательного в  его структуре, плюрализм образных отражений.

     5) Жанрообразующая  функция.

     Жанрообразующими  можно назвать такие свойства метафоры, которые участвуют в  создании определенного жанра.

     Польский  исследователь С. Гайда считает, что между жанровостью и стилем существуют непосредственные связи. Действительно, для загадок и пословиц, од и мадригалов, лирических стихотворений и афористических миниатюр метафора почти обязательна. Аристотель называл загадку хорошо составленной метафорой. Ср.: Шуба нова, на подоле дыра (прорубь). Около кола золотая голова (подсолнух) [14, с. 111].

     Жанрообязательность метафоры в загадках можно доказывать и на материале детского художественного  творчества, загадок, придуманных детьми: Стоят два зеленых берега, а  между ними не перебраться (берега реки). Рыжие звери под землей живут, землю ногами бьют (землетрясение).

     6) Объяснительная функция.

     В учебной и научно-популярной литературе метафоры играют совершенно особую роль, помогая усваивать сложную научную  информацию, терминологию. Если вести  речь об учебниках, то метафоры в их объяснительной функции значительно шире использовались в учебниках XIX — начала XX в., нежели в ныне действующих учебниках.

     Объяснительная  функция метафор дарует нам языковую поддержку при изучении физики, музыки, биологии, астрономии, живописи, при изучении любого ремесла. [10, с. 14]

     7) Эмоционально-оценочная  функция.

     Метафора  является великолепным средством воздействия  на адресата речи. Новая метафора в  тексте сама по себе уже вызывает эмоционально-оценочную  реакцию адресата речи.

     В новом, неожиданном контексте слово  не только приобретает эмоциональную  оценку, но подчас меняет свою оценку на противоположную. Так, при метафорическом употреблении слово «раб» может  получить едва ли не положительный  заряд: «Он знал: все, кто когда-то выжил и победил, кто смог кого-то спасти или спасся сам, все и каждый были, в сущности, счастливыми рабами опыта. Только опыт — знал Жуков — делает человека по-настоящему неуязвимым» [11, с. 31].

     8) Конспирирующая функция.

     Конспирирующей  называется функция метафоры, используемой для засекречивания смысла. Не каждый метафорический шифр дает основание говорить о конспирации смысла. Велика роль метафоры в создании эзопова языка, но в литературном произведении уместнее вести речь о метафорическом кодировании, нежели о конспирации смысла. Разумеется, когда знаешь, что «академия» значит тюрьма, конспиративные свойства метафоры вызывают сомнения, тем более что столь образные и оригинальные метафоры прочно оседают в памяти и не требуют повторных разъяснений.

     9) Игровая функция.

     Метафору  иногда используют как средство комического, как одну из форм языковой игры. Всякий человек в игровом поведении  реализует наиболее глубокую, быть может, безусловную свою потребность.

     Как форма языковой игры метафора широко употребляется в художественных произведениях.

     В фольклоре существовала форма, в  которой лидирующей функцией метафор  была игровая функция. Мы имеем в  виду поговорки — жанр, исследуемый, как правило, вкупе с пословицами  и теряющий при таком исследовании специфику своего языка. Если метафора пословиц преимущественно этическая, воспитывающая, то метафора поговорок — игровая, созданная скорее для балагурства, чем для воспитания: Расти большой, да не будь лапшой, тянись верстой, да не будь простой. Родня средь дня, а как солнце зайдет— ее и черт не найдет.

     10) Ритуальная функция.

     Метафора  традиционно используется в поздравлениях, приветствиях, праздничных тостах, а также при выражении соболезнования, сочувствия. Такую ее функцию можно  назвать ритуальной.

     Развитие  ритуальной функции метафор зависит  и от национальных традиций. Так, на Востоке были приняты развернутые, пространные поздравления с множеством сравнений, эпитетов, метафор. Этическую сторону подобных приветствий не следует сводить к лести. Это похвала авансом, желание видеть перед собой образец мудрости и честности.

     Предложенная  классификация функций метафоры во многом условна и схематична. Во-первых, можно спорить о количестве и иерархии функций. Например, не выделять как самостоятельную мнемоническую  функцию, конспирирующую рассматривать  в рамках кодирующей, эмоционально-оценочную подключать к номинативной. Во-вторых, схематизм классификации обусловлен тем, что в живой жизни языка функции перекрещиваются, сопрягаются, находятся в отношениях не только взаимного дополнения, но и взаимной индукции. [25, с. 19].

     При изучении проблемы взаимодействия функций  можно идти как от форм различных  ипостасей речи, так и от самих  функций. Высокая информативность  метафоры порождает эвристические  свойства. Использование метафоры в  ритуальных действиях, выступлениях дает аутосуггестивный эффект. Мнемоническая функция метафоры, облегчая запоминание, влияет и на объяснительные потенции метафор в учебной и научно-популярной литературе. Кодирующие свойства метафоры привели к широкому ее использованию как этического средства, поскольку этический эффект нередко зависит от завуалированности, потаенности этического воздействия.

     По  представленной классификации языковых функций метафоры могут быть выделены следующие ее виды:

1. Номинативная метафора (собственно перенос названия), состоящая в замене одного дескриптивного значения другим и служащая источником омонимии: носик чайника, глазное яблоко;
2. Образная метафора, рождающаяся вследствие перехода идентифицирующего (дескриптивного) значения в предикатное и служащая развитию фигуральных значений и синонимических средств языка: крест (фигура из двух пересекающих под углом линии), крест (страдание, испытание).
3. Когнитивная метафора, возникающая в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающая полисемию: время летит (как птица), берег растаял в тумане (как сахар в чае);
4. Генерализирующая метафора (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающая в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующая возникновение логической полисемии.

     Итак, на основе данной классификации, мы можем  сделать вывод, что во всех случаях  рано или поздно метафора исчезает. Наименее устойчива номинативная и  генерализирующая метафора, несколько  большую стойкость проявляет  метафора когнитивная, наиболее устойчива образная метафора (субстантивная, адъективная и глагольная). Чем теснее связана метафора с задачами номинации, тем она менее резистентна.

     Итак, подводя итог данной главе, мы можем  сказать, что метафора стимулирует развитие и семантической системы языка и системы его номинативных средств. Без метафоры не существовало бы лексики "невидимых миров", зоны вторичных предикатов. Без нее не возникли бы ни предикаты широкой сочетаемости, ни предикаты тонкой семантики. Жизнь метафоры в языке выводит наружу его основной парадокс, состоящий в том, что ближайшая цель того или другого творческого акта может оказаться обратной его далекому результату: стремясь к частному, единичному, индивидуальному, субъективному, метафора может дать языку только общее, стертое, безликое [17; с. 168]. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


Глава 2. Практическое использование  метафоры на примере  английского языка

• 1.1. Метафора в системе  стилистических приемов  и изобразительно-выразительных  средств языка
 
 


     Проанализировав определение, роль и функции метафоры в лингвистике и языкознании, мы считаем, что не менее важную ценность представляет изучение метафоры как основного стилистического изобразительно-выразительного средства языка или как основного тропа языка.

     Здесь в первую очередь следует дать определение метафоры в стилистике языка. Как известно, в стилистике метафора представляет собой отношение предметно-логического значения и значения контекстуального, основанное на сходстве признаков двух понятий. Если говорить конкретнее, ее часто рассматривают как скрытое сравнение, осуществляемое путем применения одного предмета к другому и выявляющее таким образом важную черту второго.

     Будучи  одним из наиболее часто использующихся и встречающихся в речи тропов, метафора считается многими самым главным приемом и настолько характерна для поэтического языка, что само слово это иногда употребляется как синоним образности речи, как указание на то, что слова действуют здесь не в прямом, а в переносном значении. Метафорический язык часто означает "иносказательный" или "образный" язык.

     Среди других тропов метафора занимает центральное  место, так как позволяет создать  ёмкие образы, основанные на ярких, неожиданных ассоциациях. В основу метафор может быть положено сходство самых различных признаков предметов: цвета, формы, объёма, назначения, положения и т. д.

     В метафоре какое-то одно или несколько  свойств переносятся на предмет  или явление с другого предмета или явления, но эти последние  не выступают в тропе непосредственно, а лишь подразумеваются. Метафора - скрытое сравнение. В отличие от простого сравнения, имеющего два члена, метафора располагает только вторым. [1, c. 167].

     Метафора  как троп имеет несколько видов. Рассмотрим их подробнее.

1. Резкая метафора представляет собой метафору, сводящую далеко стоящие друг от друга понятия. Такая метафора довольно часто употребляется в речи. Ярким примером служит выражение: начинка высказывания.

     2. Стёртая (генетическая) метафора  есть общепринятая метафора, фигуральный  характер которой уже не ощущается.  Таких метафор существует огромное количество, так как еще в древности язык прибегал к метафоре. Например, первоначально "стрелять" означало только одно: пускать стрелу из лука. Но потом этот глагол стали употреблять по сходству действия и цели его и в отношении огнестрельного оружия, хотя точности ради следовало бы создать глагол "пулять". Слова "пострел" и "постреленок" первоначально тоже были метафорическими: подвижность ребенка сопоставляется с быстротой летящей стрелы. Но эта метафоричность, некогда свежая и действенная, уже поблекла от длительного употребления. Блекнут метафоры не только древнего происхождения, а и более новые. Так, например, метафора "крыло дома" стала техническим термином и бытовым словом. Такие метафоры называются стертыми, поскольку они не оказывают на нас эстетико-эмоционального воздействия, не напоминают нам о первоначально заложенном в них сравнении, а метафоры должны вызывать именно такую реакцию.

     Традиционно причиной стирания метафоры считалось их многократное употребление. Однако одни метафоры обречены на смерть уже при самом рождении, а другие от многократного употребления могут превратиться в штамп, но не умереть. Этот факт можно объяснить тем, что незначительная, неяркая буквальная истина порождает слабую и безжизненную метафору. Метафорическая сила требует сочетания новизны и пригодности, необычности и очевидности. Возможно, что в переходе к моносемности состоит основное различие между речевой (окказиональной или индивидуальной) метафорой и метафорой, ставшей общим достоянием для говорящих на одном языке.

      3. Метафора-формула по своей сути  очень близка к стёртой метафоре, но отличается от неё ещё  большей стереотипностью и иногда  невозможностью преобразования  в не фигуральную конструкцию. (Например: червь сомнения.)

      4. Развёрнутая метафора — это  метафора, последовательно осуществляемая на протяжении большого фрагмента сообщения или всего сообщения в целом. Такие метафоры часто употребляются в публицистическом стиле. Они придают высказыванию метафорическую уникальность и выделяют его яз ряда других. (Например: Книжный голод не проходит: продукты с книжного рынка всё чаще оказываются несвежими — их приходится выбрасывать, даже не попробовав.)

      5. Реализованная метафора предполагает  оперирование метафорическим выражением  без учёта его фигурального  характера, то есть так, как если бы метафора имела прямое значение. Результат реализации метафоры часто бывает комическим. (Пример: Я вышел из себя и вошёл в автобус.)

     Определяя место метафоры в системе образных средств языка, необходимо отметить тот факт, что метафора более свободна, чем другие выразительные средства. Метафора пересекается со сравнением, метонимией, олицетворением, синекдохой, гиперболой, иронией, гротеском и др. Рассмотрим подробнее взаимоотношения с некоторыми из них.

     Так, основным принципом метафоры является олицетворение, которое иногда называется прозопопеей или персонификацией. Суть олицетворения состоит в том, что признаки живого существа переносятся на нечто неживое, и неживое действует как существо одушевленное. Нередко олицетворяются отвлеченные понятия. Для иносказательного выражения отвлеченных понятий служит аллегория, которая является их условным обозначением, основанным, правда, на каком-то одном сходстве отвлеченного понятия и конкретного явления или предмета.

      А. Ф. Лосев, размышляя о живописной образности в литературе, расшифровывает понятие метафоры очень подробно - на фоне понятий "аллегория" и "олицетворение". По его словам, общей чертой метафоры и аллегории является их ярко выраженное противоположение индикаторной образности в языке. Индикаторная образность вовсе не фиксируется как таковая, а существует в живой речи совершенно незаметно наряду с прочими прозаическими приёмами, ровно ничем не выделяясь из обыденной словесности [16, с. 89]. В противоположность этому аллегорическая и метафорическая образность создаются автором намеренно и воспринимаются читателем сознательно, с более или менее резким выделением из потока повседневной речи. Оба эти вида образности всегда, так или иначе, оцениваются. Они бывают характерными или для данного литературного жанра, или для данного поэта, или для данного периода его развития, а иной раз, может быть, и для целого исторического периода или для какого-нибудь направления. Словом, в противоположность образу-индикатору, и аллегорическая и метафорическая образность есть определённого рода художественный образ, намеренно создаваемый и оцениваемый и специально фиксируемый, причём всегда художественно рефлексируемый.

      Как уже не раз говорилось ранее, под метафорой мы понимаем транспозицию, основанную на сравнении или же уподоблении. Из данного определения следует, что особый интерес представляют отношения образных средств, которые сопряжены по принципу сходства двух лексических значений слов. Это метафора и образное сравнение. В лингвистике окончательно не разрешена проблема первичности происхождения. Так, И.П. Лысков  отмечает, что сравнение по отношению к метафоре вторичного происхождения, т. к. появление метафоры связано с анимистическим строем мышления, а возникновение сравнения - с его упадком [17, c. 35]. Действительно, метафора не является имманентным свойством языка, в английском языке появление метафоры связано с 5-7 вв. Для мифологического мышления характерно было не сравнение, а отождествление. Расцвет метафоры как важного средства поэтического мышления наблюдается во времена У. Шекспира. Сравнение как выяснение сходства и различия являлось средством познания древнего человека. Языковое сравнение появилось гораздо раньше метафоры. Сознание человека в начале интерпретировало свойства предмета или явления в признаках другого объекта, а затем приписывало ему наименование предмета или явления, т.е. создавало метафору. Образное сравнение исторически позднее метафоры, т.к. в нем разделённость сознания уже оформлена грамматической конструкцией, а грамматическая конструкция способна оформлять лишь завершение какого-либо психологического процесса. Таким образом, мы можем проследить следующую хронологическую последовательность: языковое сравнение—> метафора—> образное сравнение. Образное сравнение и метафора представляют единый семантический комплекс, т.к. имеют сходную функцию в речи и одну и ту же семантическую основу, т. е. сходные смысловые отношения.

      Как известно, традиция противопоставления метафоры и сравнения берет начало со времен Аристотеля, который полагал, что эти структуры различаются незначительно, хотя и отдавал предпочтение первой из них.

      Основания для отождествления метафорического переноса и сравнения во многом проистекают из комплексности и структурной неопределенности выражаемого с их помощью значения. Перенос признаков с одного предмета на другой позволяет говорить лишь об общей тенденции в их выявлении и интерпретации. Как правило, невозможно однозначно определить, какие именно оттенки метафорического значения актуализируются в том или в другом случае, что не дает нам достаточных оснований для противопоставления одного процесса другому.

     Д. Дэвидсон рассматривает метафору и сравнение как варианты бесконечного множества способов, предназначенных для того, чтобы через сопоставление привлечь наше внимание к явлениям окружающей действительности, и определяет различия между ними в соответствии с алгоритмом интерпретации актуализирующихся с их помощью значений [15, с. 174].

     В действительности, существует огромное количество теорий на тему связи метафоры и сравнения. Выяснение природы метафорических конструкций и сравнительных оборотов - процесс чрезвычайно сложный. Намеченное во многих работах разграничение этих структур нуждается в более детальном исследовании и описании. Наиболее убедительной нам представляется точка зрения, согласно которой сравнение рассматривается как часть метафорической конструкции, обладающая структурными и семантическими особенностями выражения метафорического значения. Не метафора представляет собой усеченную разновидность сравнения, а сравнение входит в состав широкой сферы средств метафорической интерпретации действительности.

     Не менее сложны отношения метафоры с метонимией. Так, фундаментальным различием между метафорой и метонимией является сама сущность взаимоотношений между значениями. Метафора строится на основе "схожести" двух явлений или предметов, то есть на лингвистическом уровне две лексические единицы обладают, по крайней мере, одним общим семантическим компонентом. При этом метафорой характеризуется лишь один из субъектов, тогда как второй  является только средством характеризации, комментарием. Таким образом, функцию метафоры можно определить как преимущественно субъектно-оценочную.

     Итак, метонимия, в отличие от метафоры, образуется вследствие ассоциации по смежности, т.е. взаимообусловленности объектов. Как и метафора, метонимия содержит в себе предмет и образ. Н.Д. Арутюнова справедливо отмечает различия между метафорой и метонимией [6, с. 31-32]. Метонимия привязана к идентифицирующей функции, для метафоры она вторична. Первичная функция метафоры - характеризующая функция связана с речью, вторичная - с языком. Метонимия тяготеет к позиции субъекта, стремится к конкретной референции, метафора - к позиции предиката. Обслуживая разные синтаксические функции метафора и метонимия находятся между собой в отношении контраста. Метонимия и метафора отличаются семантической сочетаемостью. Метонимия сочетается со словами, относящимися непосредственно к той части целого, которые она идентифицирует.

     Разновидностью метонимии является синекдоха. И метонимия, и синекдоха представляют способ косвенной референции, используя дополнительную черту для характеристики целого. Различие состоит в том, что метонимия представляет собой как бы сжатое описание, состоящее в том, что из содержания мысли выделяется существенный для данного случая, для данного воззрения элемент. Синекдоха, напротив, выражает один из признаков предмета, именует часть предмета вместо его целого, причем называется часть, а целое лишь соподразумевается; мысль сосредоточивается на том из признаков предмета, на той из частей целого, которая или бросается в глаза, или важна, характерна, удобна для данного случая. Другими словами, мысль переносится с целого на часть его, и потому в синекдохе (как и в метафоре) легче, чем в метонимии, говорить о переносном смысле образа. Синекдоха придает мысли броскость, энергичность и в то же время обобщенный характер. Раздельность выражения и выражаемого, прямого и переносного смысла в ней выступает отчетливее, ибо в метонимии отношение предмета к его данному выражению есть, приблизительно, отношение содержания мысли к сжатому ее описанию, в синекдохе — отношение целого к не только выделенной из него, но и обособленной, тем самым, его части.

     В рамках данного исследования немаловажно проследить связи метафоры и гиперболы, которые находятся в сложном отношении друг к другу по своему экспрессивному содержанию. Внешне сближаясь с метафорой, гипербола существенно от нее отличается тем, что направлена она не к обогащению содержания мысли образным ее выражением, но к тому, чтобы усилить, подчеркнуть те или иные свойства или черты предмета мысли. Во многих случаях, впрочем, зачисление того или иного выражения в разряд метафоры или гиперболы зависит от точки зрения на него; другими словами, гипербола определяется тогда не свойством самого образа, но применением его в речи.

     И гипербола, и метафора образуются по идентичной технической схеме, т.е. в их основе одновременно реализуются два значения. В случае с метафорой в интеракцию вступают предметно-логическое и контекстуальное значения, гипербола же основана на взаимодействии предметно-логического и эмоционального значения, которое также контекстуально обусловлено. И хотя и гипербола, и метафора обладают эмотивностью, делая высказывание экспрессивным, ярким, красочным, гипербола отличается большей эмоциональной выразительностью. В гиперболе, пожалуй, больше, чем в метафоре и других тропах, проявляется разница между эмоциональным значением и эмоциональной окраской. В гиперболе слова сохраняют свое предметно-логическое значение, но алогичность придает всему высказыванию эмоциональный оттенок (окраску). В метафоре при одновременной реализации предметно-логического и контекстуального значений первое подавляется вторым настолько, что это приводит не только к усилению экспрессивности, но и к созданию новых смыслов. Данное размышление влечет за собой различие в целях употребления сопоставляемых тропов. Так, гипербола нацелена на усиление экспрессивности высказывания посредством преувеличения, которое с точки зрения реальных возможностей осуществления мысли представляется сомнительным или просто невероятным. При этом предметно-логическое значение слов обрастает эмоциональными значениями. Что касается метафоры, ее целью является заслонение предметно-логического значения слова контекстуальным. Предметно-логическое значение дает метафоре лишь эмоциональную окраску, но не делает экспрессивность доминантой.

     Преувеличение, нарочитое неправдоподобие, являющиеся неотъемлемыми составляющими метафоры свежего образа, сближают ее с гротеском. Использование различного рода фантастических преувеличений, peaлизованных метафор, резко изменяющих очертания реальной действительности при их отражении в художественном произведении          — характерная черта гротескного стиля или гротеска [2, с. 92]. Гротеск - по сути, тоже гипербола, но наделенная новым качеством - ирреальностью. У гротеска больше масштабы преувеличения, следовательно, и эффект получается большим. В этом главное отличие гротеска от гиперболы. Гипербола - чрезмерное преувеличение, но осуществляемое в рамках реальной действительности. Гротеск - фантастическое преувеличение.

     Рассматривая соотношение между метафорой, гиперболой и гротеском необходимо отметить, что они различаются характером нереальности. В этом смысле можно выделить относительное неправдоподобие, реализующееся путем уподобления агента референту (прерогатива метафоры); преувеличение, соотносимое с реальной действительностью (прерогатива гиперболы); нереальное преувеличение (прерогатива гротеска).

     Из данного рассмотрения метафоры в системе образных средств языка следует, что метонимия сохраняет явную предметную связь или количественную зависимость между явлениями, сравнение - дистанцию между субъектом и объектом. Гипербола близка метафоре, но не нацелена на обогащение содержания мысли образным ее выражением, а лишь старается усилить, подчеркнуть те или иные свойства или черты предмета мысли. Основной функцией гротеска является создание комического эффекта, в то время как метафора призвана служить украшению речи. В метафоре более всего ощущается интеллектуально-волевое усилие создателя, и чем оригинальней, "неожиданней" метафора, чем отдаленнее от центра, от основного смысла признаки явлений, которые она объединяет, тем сильнее участие интеллектуальной энергии.

     Таким образом, на основе всего изложенного мы можем сделать вывод, что метафора – своеобразный вездесущий принцип языка. Мы можем встретить не только в литературных произведениях, где она предстает перед читателем во всей своей яркости и экспрессивности, но также и в обычной разговорной речи. 


• 1.2. Употребление метафоры  в произведениях  английских авторов
 
 


      Как известно, метафора очень широко используется в произведениях английских авторов. Она позволяет создавать многообразие образов, нужных для описания героев, их чувств и эмоций, природы, ее красоты и уникальности и т. д.

     В контексте данной работы мы рассмотрим значение, классификацию и примеры  метафор в стилистической теории. Согласно этой теории ученые-лингвисты выделяют следующие типы метафор:

1. простая метафора;
2. развернутая или расширенная метафора;
3. традиционная метафора;
4. композиционная или сюжетная метафора.

     Простая метафора выражена одним образом, но не обязательно однословная: “the eye of heaven” как название солнца - это тоже простая метафора:

     Sometimes too hot the eye of heaven shine. (W.Shakespeare. Sonnet XVIII).

      Someone stepped forward from the sea of faces, someone tall and thin, dressed in deep black… (D. Du Maurier. Rebecca)

     Простая метафора может быть одночленная и двучленная: the ray of hope, floods of tears, storm of indignation, flight of fancy, gleam of mirth, shadow of a smile, white as snow, cold as an iceberg.

     Иногда, метафора данного вида охватывает целые  простые предложения:

     The cold water is anesthetic and very quick" ("Titanic" by D.R. Slavitt) 


     The mind has a thousand eyes,

     And the heart but one;

     Yet the light of a whole life dies

     When love is done" ("The Night Has A Thousand Eyes" by F. W. Bourdillon)

     Метафора,    основанная    на    преувеличении,    называется гиперболической:

      All days are nights to see till I see thee,

      And nights bright days when dreams do show thee me.

        (W. Shakespeare. Sonnet XLIII).

      Уподобление дней, когда поэт не видит любимую, темным ночам - поэтическое преувеличение, показывающее, как он тоскует в разлуке.

     Развернутая или расширенная, метафора состоит из нескольких метафорически употребленных слов, создающих единый образ, то есть из ряда взаимосвязанных и дополняющих друг друга простых метафор, усиливающих мотивированность образа путем повторного соединения все тех же двух планов и параллельного их функционирования. Примеров развернутой метафоры существует огромное количество. Приведем некоторые из них.

     Например, метафору в своем творчестве часто  использовал                    У. Шекспир:

     Lord of my love, to whom in vassalage

     The merit hath my duty strongly knit,

     To thee I send this written embassage,

     To witness duty, not to show my wit.

     (W.Shakespeare. Sonnet XXVI)

     Сопоставление с рыцарскими идеалами преданности и долга по отношению к сюзерену, основанными на его доблести и заслугах, раскрывает любовь как долг преданности любимому и привязанности к нему, как дань его достоинствам. Два эти плана долг любящего и долг вассала связываются словами: lord of my love, vassalage, duty, embassage, что создает двуплановую и вместе с тем единую поэтическую структуру.

     Другой пример развернутой метафоры:

     I love not less, though less the show appear:

     That love is merchandised whose rich esteeming

     The owner's tongue doth publish everywhere.

       (W. Shakespeare. Sonnet Cll)

     Образность  в этом примере имеет резко  отрицательную оценочную коннотацию и передает презрение к тем, кто  повсюду говорит о своей любви.

     В следующем примере автор противопоставляет  молодость старосте:

     Youth is nimble, age is lame;

     Youth is hot and bold,

     Age is weak and cold;

     Youth is wild and age is tame,

     Youth I do adore thee! (W. Shakespeare)

     Ярким примером развернутой метафоры является следующее предложение: Uncle Adrian lives too much with bones. The sight of red blood goes to his head» [Galsworthy 1960: 76].

      В данном примере под словом red blood подразумеваются молодые племянники священника, и им противопоставляют благонравных прихожан и других священников прихода, которые и подразумеваются под bones.

      Расширенная метафора может образовываться при  помощи нового выражения:

      On the other hand, if he was beaten, he took it with complete good humour. He was a bad winner and a good loser (W. S. Maugham)

      Хорошо  показана расширенная метафора в  следующих предложениях:

      I pulled splendidly. I got well into a steady rhythmical swing. I put my arms, and my legs, and my back into it. (Jerome K. Jerome. Three men in a boat)

      He was both out of pocket and out of spirits by that catastrophe. (W. Thackerey)

     Традиционными метафорами называют метафоры, общепринятые в какой-либо период или в каком-либо литературном направлении. Так, английские поэты, описывая внешность красавиц, широко пользовались такими традиционными, постоянными метафорическими эпитетами, как pearly teeth, coral lips, ivory neck, hair of golden wire.

     Этому трафарету, разоблачая его фальшь, и  противопоставляет Шекспир описание своей возлюбленной в ряде отрицательных  сравнений:

     My mistress' eyes are nothing like the sun,

       Coral is far more red than her lips' red,

     If snow be white, why then her breasts are dun;

       If hairs be wires, black wires grow on her head.

     I have seen roses damask'd, red and white,

     But no such roses see I in her cheeks...

     (W. Shakespeare. Sonnet CXXX)

     В метафорическом эпитете обязательна двуплановость, указание сходства и несходства, семантическое рассогласование, нарушение отмеченности. Возможны, например, анимистические метафорические эпитеты, когда неодушевленному предмету приписывается свойство живого существа: an angry sky, the howling storm, или антропоморфный метафорический эпитет, приписывающий человеческие свойства и действия животному или предмету: laughing valleys, surly sullen bells.

     Особый  интерес представляет композиционная или сюжетная метафора, которая может распространяться на весь роман. Композиционная метафора – метафора, реализующаяся на уровне текста. В качестве композиционной метафоры можно привести немало произведений современной литературы, в которых темой является современная жизнь, а образность создается за счет со- и противопоставления ее с мифологическими сюжетами: роман Дж. Джойса «Улисс», роман Дж. Апдайка «Кентавр», и пьеса О’Нила «Траур идет Электре».

     Оригинальная, свежая метафора представляет собой  изобразительное средство. Метафоры-клише (фразеологические единицы) в меньшей мере являются изобразительным, чем выразительным средством: новизна образа в них утрачена, хотя образ как таковой еще не стерся окончательно и воздействует на адресата речи. Последнее свойство стереотипных метафор способствует их накоплению и сохранению в языковом обиходе.

     Например: the ray of hope, floods of tears, storm of indignation, flight of fancy, gleam of mirth, shadow of a smile, burst of applause являются языковыми метафорами. Их употребление привычно. Такие метафоры часто употребляются в разных стилях речи. Их особенно много в газетном стиле, стиле публицистики. В этих метафорах «не утверждается индивидуальное», оценочное, столь типичное для оригинальной метафоры.

     Речевая метафора является обычно результатом  поисков точного адекватного художественного выражения мысли. Речевая метафора всегда дает какой-то оценочный момент высказыванию, и поэтому она по своей природе предикативна и модальна. Таким образом, речевая метафора всегда должна быть оригинальной (свежей), а языковая метафора приобретает оттенок штампованности. Лингвистическая природа штампованных и оригинальных метафор одна и та же. Но их стилистические функции различны. Метафора является одним из средств образного отображения действительности.

     Проанализировав употребление метафоры в различных произведениях английских авторов, мы можем сделать вывод, что метафора действительно является  основным, широко используемым тропом. На ее основе строятся не только частичные описания героев, обстановки, природы, но также и целые стихотворения, рассказы, романы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


Заключение

 
 


     Метафора  пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Привлечение метафоры для понимания  опыта является одним из величайших триумфов человеческого мышления. Изучение метафоры становится все более интенсивным, захватывает разные области знания. Следствием взаимодействия различных направлений научной мысли стало формирование когнитивной науки.

      Если  традиционно метафору определяют, как фундаментальное свойство языка, посредством метафоры говорящий вычленяет из тесного круга, прилегающего к его телу, и совпадающего с моментом его речи, другие миры, то когнитивная метафора, являясь важным фактором развития сознания человека, имеет ряд характерных свойств, учет которых позволяет осуществлять их верные интерпретации.

      Нельзя  не отметить, что метафоры являются способом категоризации объектов действительности, т.е. средствами обобщения, группирования, типизации и т.д. объектов или  явлений окружающего мира, что делает их важным элементом логики и инструментом познания. Метафора, т.е. в основном стертая, неосознанная метафора, основанная на нашем сенсомоторном опыте, является неотъемлемой частью нашего когнитивного репертуара и поэтому остается неосознаваемой, в то время как категоризация осуществляется автоматически.

      Однако  в качестве одного из средств создания образности следует рассматривать  так называемую творческую метафору, которая в определенной степени  обладает большим прагматическим потенциалом, чем стертая. Кроме того, творческая метафора является одним из экспрессивных языковых средств, что делает ее более «заметной», а, следовательно, в данном исследовании она представляет больший интерес, чем стертая.

Хотелось  бы также добавить, что метафора открывает новые способы выражения смысла, не сводимого к буквальному значению. Она способствует развитию новых образных систем и эмоционально-оценочных отношений к предметам и явлениям.

     Мир не является объективной данностью, независимой от способа мировосприятия. Мы воспринимаем и оцениваем мир субъективно, что является абсолютно естественным, таким же естественным для человеческой природы, как и метафора. Этим еще раз подтверждается фундаментальность метафорического мышления и широчайшее использование метафоры. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 


Список  используемой литературы:

 
 

1. Абрамович Г.А. Введение в литературоведение. – М., 1965. – 280 с.
2. Адмони В.Г. Поэтика и действительность: Из наблюдений над зарубежной литературой XX века. – Л., 1975. – 200 с.
3. Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. – Минск, 1998. – 408 с.
4. Артюнова Н.Д. Языковая метафора. – М., 1979. – 220 с.
5. Арутюнова Н. Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика).// Лингвистика и поэтика. – М., 1979. –328 с.
6. Арутюнова Н.Д. Образ, метафора, символ в контексте жизни и культуры // Филологические исследования. Памяти академика Г.В. Степанова. – М., 1990. – 198 с.
7. Бессарабова Н.Д. Метафора как языковое явление. Значение и смысл слова: художественная речь, публицистика. / Под ред. Д.Э. Розенталя. – М.: МГУ, 1987. – 200 с.
8. Биердсли М. Метафорическое сплетение. // Теория метафоры. – М., 1990. – 315 с.
9. Блэк М. Метафора // Теория метафоры / Под ред. Н. Д Арутюновой/. – М., 1990. –  319 с.
10. Булыгина Т.В. Особенности структурной организации языка как системы и методы ее исследования. – М., 1991. – 340 с.
11. Вежбицка А. Язык, культура, познание. – М., 1996. – 215 с.
12. Вико Дж.
13. Вовк В.Н. Языковая метафора в художественной речи. Природа вторичной номинации. – К., 1987. – 350 с.
14. Гайда С.
15. Дэвидсон Д. Что означают метафоры // Теория метафоры. – М .,1990. – 251 с.
16. Лосев А.Ф.
17. Лысков И.П. Теории словесности в связи с данными языковедения и психологии. Общий курс. – М ., - 1914.
18. Ницше Ф.
19. Парандовский Я. Способы номинации в современном русском языке. М., 1982.
20. Ричардс А.А. Философия риторики // Теория метафоры. - М., 1990. С. 44-66.
21. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. - СПб., 1993.
22. Скляревская Г.Н. Языковая и художественная метафора: единство и противоположность // Вопросы теории и истории языка. - СПб., 1993. - С. 221-227. (9)
23. Телия В.Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. - М., 1988. - С. 26-52. ПО. Теория метафоры / Общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. -М., 1990.
24. Харченко В.К. Функции Метафоры. – Воронеж, 1992