Реформы Косыгина

     Алексея Николаевича Косыгина называют самым умным и интеллигентным главой правительства за всю послевоенную историю Советского Союза. При этом не обходится и без восхваления «косыгинской» реформы 1965 года, этой первой после войны попытки перевода советской экономики на рыночные рельсы, хотя она тогда и провалилась.

     Истинным «отцом» реформы был не Косыгин, а ученый-экономист Евсей Григорьевич Либерман (впоследствии эмигрировавший в США). Еще в 1962 году в «Правде» появилась его нашумевшая тогда статья «План, прибыль, премия», в которой предлагалось сделать главными критериями эффективности работы предприятия прибыль и рентабельность.

     По инициативе председателя Совета  Министров СССР А. Н. Косыгина предлагалось реформировать промышленные предприятия с целью повысить их эффективность. Реформа предусматривала ввести наряду с валовыми показателями стоимость реализованной продукции, общий фонд заработной платы, общую сумму централизованных капитальных вложений. Чтобы стимулировать деятельность предприятий, часть дохода должна была оставаться на предприятии. В то же время одновременно усиливалась вертикаль власти, восстанавливались центральные промышленные министерства вместо совнархозов. 

     Суть реформ 1960-х, если вкратце, сводилась к следующему:

1. ликвидировались органы территориального хозяйственного управления и планирования ("хрущевские" совнархозы), а предприятия снова становились (как до совнархозов) основной хозяйственной единицей;

2. восстанавливалось отраслевое управление промышленностью;

3.сокращалось количество директивных плановых показателей с 30 до 9. Действующими оставались показатели по общему объему продукции в действующих оптовых ценах, важнейшей продукции в натуральном измерении, фонду зарплаты, общей сумме прибыли и рентабельности (как отношение прибыли к стоимости основных фондов и нормируемых оборотных средств), платежам в бюджет и ассигнованиям из бюджета, общему объему капиталовложений, по внедрению новой техники, объему поставок сырья, материалов и оборудования;

4.расширялась самостоятельность предприятий: они стали определять детальную номенклатуру и ассортимент продукции, осуществлять инвестиции в производство за счет собственных средств, устанавливать долговременные связи с поставщиками и потребителями, определять численность персонала и размеры его материального поощрения. За невыполнение договорных обязательств предприятия подвергались жестким финансовым санкциям;

5.за счет прибыли предприятия могли формировать фонды развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства и т.п. Причем использовать эти фонды предприятия могли по собственному усмотрению (в рамках существующего законодательства). 

     Одновременно в сельском хозяйстве закупочные цены на продукцию повысились в 1,5-2 раза, вводилась дополнительная государственная оплата сверхплановой продукции, снижались цены на запчасти и технику, уменьшался подоходный налог на крестьян. Вдобавок в начале 1970-х многоступенчатая система управления промышленностью была заменена на двух-, трехзвенную (например, министерство-объединение-предприятие; министерство-хозрасчетный комбинат-шахтоуправление). 

     Внедрение упомянутых механизмов позволило резко ускорить темпы экономического роста, социального достатка и промышленного экспорта. Но одновременно существенно повысилась самостоятельность предприятий и даже многих регионов СССР, что противниками реформ было расценено как угроза подконтрольности экономики и региональных ("национальных") властей высшей партийно-государственной номенклатуре.

     Эти пункты положили начало реформе управления промышленностью. Суть нововведений заключалось в том, чтобы усилить экономические рычаги и расширить самостоятельность предприятий как хозяйственного звена

     На первых порах реформа стала давать положительные результаты. Восьмая пятилетка (1966-1970 гг.) стала временем наиболее стабильного развития послевоенной экономики.

Она даже называлась «золотой». Валовой общественный продукт вырос на 13%. Среднегодовой рост производительности труда составил 7,4% (в предшествующей пятилетке - 5,8%). В строй вступили около 1900 промышленных предприятий. В их числе была первая очередь Волжского автомобильного завода в Тольятти, Западно-Сибирский металлургический комбинат и др. В 1966 г. практически страна смогла обойтись без закупок хлеба за границей. Меньше, чем прежде, потребовалось закупить хлеба и в 1967 г.

     Но уже в 1966-1967 гг. стали проявляться негативные стороны реформы, причинами которых были прежде всего ее непоследовательность и половинчатость. Частично сохранилась устаревшая система ценообразования, которая отражала идеологические приоритеты. В отраслях военно-промышленного комплекса (ВПК) и приборостроении цены были явно завышены, прибыль в них доходила до 50%. Предприятия же легкой промышленности при ценах ниже себестоимости продукции не могли развиваться и быть рентабельными. Новые показатели вводились с трудом. Пользуясь правом самостоятельности, предприятия заранее занижали плановые задания. Зарплата стала расти быстрее, чем производительность труда. Поощрительные фонды не могли стимулировать работающих должным образом, так как премирование рабочих происходило в отрыве от личного вклада в производственный процесс и не было существенно выражено материально. Руководители предприятий не были заинтересованы во внедрении технических достижений, так как это временно нарушало производственный процесс и заставляло «напрягаться». Предприятию было выгодно выпускать однотипную продукцию по максимально высоким ценам, что привело к исчезновению дешевых товаров.

     Фактически с самого начала проведения реформы применялись старые методы мелочного контроля и планирования. Те администраторы, которые пытались работать по новым методам, подвергались давлению и ставились в заведомо невыгодные условия. Даже успешно проводимые эксперименты по внедрению хозрасчета вызывали противодействие управленцев. С 1967 г. и на протяжении 70-х гг. продолжался так называемый щекинский эксперимент. Химический комбинат в г. Щекино (Тульская обл.) получил право уменьшить число работающих при неизменном фонде заработной платы, а полученную экономию использовать для стимулирования роста производительности труда. Опыт щекинцев превзошел все ожидания. К 1980 г. выпуск продукции утроился, производительность труда увеличилась в 4 раза, произошло значительное сокращение числа работников. Однако за полтора десятилетия опыт так и не получил распространения в промышленности. Во-первых, было неясно, куда девать и за счет чего содержать высвобождающихся работников. Ни о какой безработице в социалистическом государстве речи быть не могло. Во-вторых, руководители предприятий боялись открыто показать свои резервы, не надеясь, что эксперимент будет продолжен, а план не повышен. Такая же судьба постигла бригадный подряд в строительстве, названный по имени его инициатора бригадира строителей из подмосковного Зеленограда Н.А. Злобина «злобинским методом».

     В современной историографии доминирует точка зрения о сворачивании реформы либо о её полной неудаче.

     Свертыванию реформы способствовала окончательная победа консервативных, технократических тенденций в руководстве страны в 1972-1973 гг. Будучи незаинтересованной в децентрализации управления, она приняла решение вернуться к проверенной жесткой административной структуре. Валовые показатели вновь стали играть ведущее место в экономической жизни.

Если в 1967 году (в разгар косыгинских реформ) на закупку зерна было затрачено 50,2 тонны золота, то в 1972 году — 458,2 тонны (!) (эти данные историки А. Коротков и А. Степанов обнаружили в архивах Политбюро ЦК КПСС). Это были не реформы, а путь в никуда…

— Сергей Константинов [2]

Среди причин «захлёбывания» реформы обычно приводятся сопротивление консервативной части Политбюро ЦК (негативную позицию по отношению к реформе занимал Н. В. Подгорный), а также ужесточение внутриполитического курса под влиянием Пражской весны 1968 г. ^[19] . 
По воспоминаниям Н. К. Байбакова, особенно негативную роль играло внутриаппаратное соперничество между А. Н. Косыгиным и Н. А. Тихоновым.^[20] Контрпродуктивными были разногласия между Совмином, Госпланом СССР с одной стороны, и Министерством обороны — с другой. Маршал (Д. Ф. Устинов) выступал за постоянный рост военных расходов, против увеличения которых выступали Косыгин и Байбаков. Неблагоприятным «антистимулом» для развития реформаторских усилий мог быть рост поступлений от экспорта энергоносителей, дающий возможность консервативному советскому руководству конца 1970-х гг. поддерживать экономический рост и удовлетворять внутренний потребительский спрос за счёт быстрого увеличения импорта. Валовые показатели вновь стали играть ведущее место в экономической жизни. Немаловажную роль в судьбе реформы сыграло и то обстоятельство, что ослабла ее актуальность. Из-за увеличения экспорта нефти и газа в условиях мирового топливно-энергетического кризиса на СССР буквально обрушился поток «нефтедолларов». Не была продумана система материального стимулирования сельскохозяйственного труда. Гарантированная зарплата колхозников не была связана с результатами их трудовой деятельности. Сельское хозяйство становилось все более убыточным.

     А. Н. Косыгину приписываются слова, сказанные в беседе с главой правительства Чехословакии Любомиром Штроугалом в 1971 г.: «Ничего не осталось. Всё рухнуло. Все работы остановлены, а реформы попали в руки людей, которые их вообще не хотят… Реформу торпедируют. Людей, с которыми я разрабатывал материалы съезда, уже отстранили, а призвали совсем других. И я уже ничего не жду».^[21]

     В некоторых исследованиях последних лет в качестве ключевого фактора, тормозившего развитие реформы, рассматривается деятельность сторонниковСОФЭ.

     Оценивая итоги реформы, в частности, феномен «замедления темпов роста» в 1970-е — 80-е гг. следует принимать во внимание ряд факторов, влиявших на темп и качество экономического развития:

• исчерпание экстенсивных факторов роста, прежде всего, из-за исчерпания резервов мобильной рабочей силы и снижения экономической отдачи от увеличения занятости (из-за технологического застоя, вызванного изначально заложенным в реформе отсутствием стимула к снижению себестоимости, и негибкого планового характера сферы услуг)
• необходимость прямого и косвенного дотирования неэффективных предприятий, отраслей и экономик отдельных территорий, вызванная усилением ведомственного и территориального лоббизма и стремлением союзного руководства избегать непопулярных решений
• социальные программы 1970-х гг. (сокращение рабочего времени, рост доходов населения)^[22]
• затратные программы хозяйственного развития Сибири и Дальнего Востока, не давшие ожидавшейся валовой прибыли в краткосрочном периоде.
• крайне затратную программу развития вооружённых сил Брежнева-Гречко-Горшкова^[23]
• кредиты СССР странам третьего мира в рамках борьбы за влияние в мире (Африка, Ближневосточный конфликт и пр.)

    Объективно, в ходе реформы в СССР была сделана попытка перехода к интенсивному (в противоположность экстенсивному) качеству экономического роста, само понятие экономической эффективности (выраженное в показателе валовой прибыли предприятия) создало условия для дальнейшей децентрализации хозяйственной жизни и создания постиндустриальной экономики.

    Наработки реформы 1965 года использовались при подготовке экономической реформы 1987-88 годов, в том числе Закона "О государственном предприятии".

    Потенциала реформы все же хватило на десятилетие, но со второй половины 1970-х годов в экономике страны стали нарастать негативные тенденции. Во-первых, из-за ухудшения международного положения СССР был вынужден включиться в очередной виток гонки вооружений. Усиливается милитаризация народного хозяйства. На нужды «оборонки» уходит около 20% валового национального дохода. Это приводит к серьезным диспропорциям в структуре промышленности. Производство военной техники на машиностроительных предприятиях достигало от 60 до 80% всей выпускаемой ими продукции.  

Чем шире разворачивалась реформа Косыгина, тем сложнее становилось положение  главы правительства. Видимо, в успех  реформы Косыгина Брежнев не верил  с самого начала. Так же как Подгорный. И Фрол Козлов. Брежнев до 1980 года не решался уволить Косыгина, потому что считал, что при любом другом премьере дела пойдут еще хуже. 
     Говорят, что премьер был умнее и образованнее генсека. Думаю, это не совсем правильно. Брежнев глубже Косыгина понимал, что экономика - лишь одна из сфер жизни народа, причем далеко не всегда главная. Значит, реформировать нужно было не экономику СССР, а весь образ жизни страны, самые основы общественного строя. Он не знал, как это сделать, зато понимал, что реформа экономики без соответствующей перестройки других сторон народной жизни не только не принесет ожидаемого положительного эффекта, но и может расшатать устои государства. Вот почему он не оказывал содействия реформе Косыгина, видя, что она нарушает стабильность в стране…