История «Голландской болезни»

Введение 

История «Голландской болезни» 
 

«Голландская  болезнь» – негативный эффект, оказываемый  укреплением реального курса  национальной валюты на экономическое  развитие в результате бума в добывающем секторе. Бум может быть вызван открытием  месторождений полезных ископаемых или ростом цен на экспорт добывающих отраслей.  

Этот эффект получил свое название после открытия Голландией месторождений природного газа в 1959 г. Рост экспорта газа привел к увеличению инфляции и безработицы, падению экспорта продукции обрабатывающей промышленности и темпов роста доходов в 70-х гг. Рост цен на нефть в середине 70-х и начале 80-х гг. вызвал подобный эффект в Саудовской Аравии, Нигерии, Мексике.  

Для того, чтобы  выяснить механизм развития «голландской болезни», необходимо обратиться к понятию реального валютного курса как относительной цене необмениваемых благ: , где – цена необмениваемых благ, E – номинальный валютный курс (количество единиц национальной валюты за единицу иностранной), – мировая цена обмениваемых благ в иностранной валюте.  

Увеличение экспортных доходов в результате шока в добывающем секторе экономики ведет к  дополнительному притоку иностранной  валюты в страну. В итоге номинальный  курс национальной валюты растет, а  иностранной – падает (E снижается). Таким образом, реальный курс (e) растет, что означает укрепление национальной валюты. Кроме того, резкий рост доходов создает дополнительный спрос как на обмениваемые, так и на необмениваемые блага. Поскольку обмениваемые блага участвуют в международной конкуренции, их внутренняя цена принимается фиксированной на уровне мировой (при условии, что страна является маленькой относительно мировой экономики). Поэтому дополнительный спрос не оказывает влияния на цену обмениваемых благ. Однако цена необмениваемых благ определяется равновесием на внутреннем рынке (равенством спроса и предложения). Поэтому резкое увеличение спроса на них ведет к росту цен (PN). Результатом этих процессов является рост инфляции и еще большее укрепление реального курса.  

Реальное удорожание национальной валюты снижает конкурентоспособность отечественной продукции, что влечет за собой ряд негативных последствий. В частности, сокращается выпуск и экспорт обрабатывающих отраслей, что может привести к росту безработицы, увеличивается импорт, снижается чистый экспорт и, в конечном итоге, валовый внутренний продукт.  

В долгосрочной перспективе «голландская болезнь» приводит к перемещению ресурсов из обрабатывающего сектора в  добывающий, который создает меньшую  величину добавленной стоимости. Кроме того, длительная зависимость экономики от экспорта природных ресурсов ослабляет стимулы для развития обрабатывающих отраслей и создания новых технологий. При том, что именно технический прогресс, а не накопление факторов производства, является источником долгосрочного роста. 

Получение страной, богатой месторождениями полезных ископаемых, природной ренты от экспорта сырья, вообще говоря, является весьма благоприятным фактором экономического развития. Оно должно приводить не только к увеличению объема валового внутреннего продукта(ВВП) и доходов населения, но и к финансовому благополучию государства. Однако существует ряд причин, которые приводят к отставанию экономического развития стран, богатых  природными ресурсами, по сравнению со странами, специализирующимися на производстве высокотехнологической продукции.  

Рассмотрим три  сектора нашей экономики:

- экспортно-сырьевой,

- производственно-товарный,

- сервисный.  

Заметим, что  первый сектор работает внутри страны; производит товар, который может  производиться только в этой стране и который пользуется универсально-всемирным спросом. Второй сектор может производить как вне, так и внутри страны, и продавать как на внутренний рынок, так и на внешний. Наконец, третий сектор может продавать и производить только внутри страны. В экономике, которая устроена таким образом, второго, производственного, сектора быстро не станет, и вот почему.  

У инвестора  есть выбор, в какой сектор вкладывать капитал. В первом и третьем секторах норма прибыли выше - у первого  сектора нет конкурентов на мировом рынке, так что норма прибыли ограничена не разностью между издержками производства данного производителя и предельными издержками индустрии, а разностью между издержками производителя и предельным спросом. На многие "редкие" экспортные товары эта разница может быть огромной, в сотни процентов - нефть, алмазы, платина… 

Второй сектор, товарный, являясь частью мирового рынка (магнитофон - он везде магнитофон: что китайский, что голландский, что в Голландии, что во Франции) дает лишь средне-мировую отдачу на капитал, в предельном случае равную стоимости капитала с учетом рисков.  

Наконец, доходность третьего сектора определяется балансом спроса и предложения в данной стране. Наконец, эти факторы ведут  и к удорожанию труда в данной стране. Первый сектор, не стесненный в доходах, готов платить больше, чтобы привлекать сколько угодно рабочих, лишь бы производство (фактически - станок по печатанию экспортной выручки) не встало; третий сектор, наполненный тратами работников первого сектора - тоже, а вот второму нужно конкурировать с иностранцами.  

Такая ситуация ведет к тому, что второй (товарный) сектор не выдерживает конкуренции  с иностранцами. Его издержки на капитал и на рабочую силу оказываются  выше по причине недостатка инвестиций (сам он из-за дороговизны не может себе позволить инвестировать, а внешние инвестиции туда тоже не идут). Так что со временем кроме ценового, нарастает технологическое отставание, и сектор тихо умирает.

Все эти эффекты  можно наблюдать в России. И  самым ярким примером, как ни странно, являются 1996-98 года. Тогда в Москве "экспортной индустрией" оказались пирамида ГКО и пузырь фондовой биржи. Поскольку таких доходов, как на "фондовом рынке" (без кавычек употреблять этот термин в данном контексте мне как-то неловко), тогда не могла принести никакая другая деятельность, то все капиталы (внутренние и внешние) шли именно туда, да еще в индустрию развлечений для брокеров и секретарш инвестиционных компаний. Молодые люди с амбициями и талантом массами шли работать либо в инвестиционные компании, либо в риэлтеры. "Реальный сектор" - тот самый, которому надо было конкурировать с импортом, - оказался обделен и капиталом и кадрами, и, мягко говоря, не процветал. Конечно, пример слегка анекдотичен, но иллюстрирует явление довольно хорошо.  

На самом деле, по данному сценарию события в  России развиваются уже давно. Основными  объектами инвестиций стали отрасли  первого и третьего секторов. Из первого - нефтянка (причем отнюдь не НПЗ: бензин - товар не экспортный); алюминий (в данном случае опосредованно экспортируется дешевая российская энергия - мощь Ангары и Енисея через Братский и Саянский заводы, а уголь Экибастуза и Канска - через КрАЗ); цветная металлургия. Из третьего сектора - пивная и пищевая промышленности (в рамках описанной модели отнести эти и подобные им отрасли к "третьему сектору" можно в силу больших затрат на перевозку - такие товары выгоднее производить в стране потребления).  

Собственно, весь этот сценарий реализуется в России уже как минимум четвертое десятилетие кряду. Косыгинская реформа 1965 года - попытка преодолеть эту тенденцию: уже тогда стало ясно, что с этой экономикой надо что-то делать.  

Но увы, в следующем  году открыли Самотлор, - и решили, что ничего делать не надо: экспортные отрасли на своем горбу всё вытащат. В 1973-м взлетели цены на нефть, и стало совсем хорошо. Хорошо было до 1986 года, когда цены упали втрое и начала снижаться добыча.

Кризис испытывает на прочность экономическую и  политическую системы, ставит свою объективную  оценку проводимой до этого макроэкономической политике, то есть проверяет на практике верность экономических взглядов и теорий, состояние институтов и «подписывает приговор» проигравшим. 

Голландская болезнь в России. 

Диагноз «голландская болезнь» (Dutch Disease) российской экономике  уже поставили многие «доктора». Действительно, вроде бы очевидно, что  если экономика страны сильно зависит  от сырьевого экспорта, а мировые  цены на экспортное сырье растут, то в конечном итоге это приводит к весьма негативным последствиям: ускоренное развитие добывающих производств происходит одновременно с замедлением роста обрабатывающих отраслей промышленности. И предельно понятно, почему это происходит: все стремятся вкладывать в добывающие отрасли, ускоренный прирост валютной выручки от экспорта сырья укрепляет национальную валюту, делая все менее конкурентоспособной продукцию обрабатывающих отраслей. В таком случае можно говорить даже о деиндустриализации страны. Трудно не согласиться, что именно так и обстоит дело. Тем более что это же не просто аналитические умозаключения. Так ведь и в реальной хозяйственной жизни было.

Трудно поверить, но экономика страны действительно  тонет в нефтедолларах. Многие эксперты спешат продемонстрировать эрудицию и ставят диагноз российской экономике: "голландская болезнь". Ее симптомы - ускоренный рост денежной массы и, как следствие, инфляции. Центральный банк вынужден печатать рубли, чтобы выкупить нефтедоллары, которых в страну поступает слишком много. Этим он не сильно увлекается, так как боится раскрутить инфляцию, а потому валюты на рынке вполне достаточно, чтобы реальный курс рубля увеличивался.

Весь российский народ с замиранием сердца следит за динамикой цен на нефть. От цены барреля зависит исполнение бюджета, выплата пенсий и стоимость пучка петрушки на рынке. Битва правительства с ОПЕК воспринимается как борьба за счастье трудового народа, а нефтяным магнатам прощается всё, кроме отказа пополнить казну. Между тем опыт свидетельствует, что темпы экономического роста в странах, богатых нефтью, газом и другими природными ресурсами, как правило, ниже, чем в странах, где запас таких ресурсов ограничен или они вообще отсутствуют. 

По данным Мирового банка, среднегодовые темпы падения  ВВП на душу населения за период с 1965-го по 1998 г. в Иране и Венесуэле составили 1%, в Ливии – 2%, в Ираке и "золотом" Кувейте – 3%, а в Катаре за период с 1970-го по 1995 г. – 6%. Последние 30 лет в странах – членах ОПЕК, если брать их в целом, ВВП в расчете на душу населения не рос, а сокращался приблизительно на 1,3% в год.

Лоббирование  запретительных ввозных пошлин на иномарки, длящееся уже год, – прекрасная иллюстрация  другого симптома "голландки". Относительный рост реального обменного  курса национальной валюты вынуждает государство вести протекционистскую политику в отношении отраслей, ориентированных на внутренний спрос. Инициаторами подобных мер выступают крупные предприятия или целые отрасли, вынужденные конкурировать с дешевеющим импортом из других стран. Экономические исследования свидетельствуют: страны, ориентированные на экспорт сырьевых ресурсов, как правило, устанавливают более высокие ставки импортных пошлин. Результат таких действий вполне очевиден – снижение объемов торговли и степени открытости экономики и, возможно, дальнейшее удорожание национальной валюты за счет снижения импорта, а также сохранение структурных дисбалансов и снижение темпов экономического роста. 

Опаснее всего  то, что группы, получившие контроль над значительной долей сырьевых ресурсов, заинтересованы в сохранении имеющихся недостатков. Более того: они всеми средствами будут бороться за существование коррупции, бюрократии, слабой юридической и судебной системы, позволяющих им сохранять привилегированный доступ – в том числе под лозунгами защиты отечественного товаропроизводителя и либерализации экономики. 

Государству крайне трудно бороться с этим явлением: во-первых, слишком многие персоналии имеют  материальную заинтересованность, во-вторых, "легкие деньги" от продажи сырья  создают ложное чувство безопасности и соблазн для нерациональных трат. В этом государство ничем не отличается от индивидуума: известно, что человек гораздо беззаботнее относится к деньгам, выигранным, например, в лотерею, нежели к заработанным тяжелым трудом. В результате, согласно статистике, страны с большим запасом природных ресурсов чаще прибегают к финансовой помощи других государств и имеют относительно более высокий объем внешнего долга. 

Серьезные деформации вызывает "голландская болезнь" и в социальной сфере. Первое – растет социальное неравенство. Известно, что в России даже официальные максимальные доходы выше минимальных в 20-22 раза, между тем как приемлемым считается разрыв не более чем в 8 раз. Перераспределение богатства к группам, имеющим доступ к месторождениям, например, за счет связей во властных структурах или дачи взяток, ведет не только к ущемлению демократических принципов и снижению рыночных стимулов к труду, но и к социальной напряженности. Это вынуждает власти тратить еще больше денег: с одной стороны – на силовые структуры, с другой – на сомнительные с точки зрения эффективности, но демонстративные меры социальной помощи.