Развитие мировой валютной системы

      “В сентябре 1993 года в соответствии с Маастрихтским договором “абсолютный вес” валют в ЭКЮ заморожен, однако относительный вес колеблется в зависимости от рыночного курса. Так, в октябре 1993 года доля марки ФРГ равнялась 32,6%, французского франка – 19,9%, фунта стерлингов – 11,5%, итальянской лиры – 8,1%, датской кроны – 2,7% и т.д.”¹²

  В качестве реальных резервных активов ЕВС используют золото. Во-первых, эмиссия ЭКЮ частично обеспечена золотом. Во-вторых, с этой целью создан совместный золотой фонд за счет объединения 20% официальных золотых резервов стран ЕВС и Европейского фонда валютного сотрудничества.

Наиболее  реальные достижения ЕВС: успешное развитие ЭКЮ, которая приобрела ряд черт мировой валюты, хотя еще не стала ею в полном смысле; режим согласованного колебания валютных курсов в узких пределах, относительная стабилизация валют, хотя периодически пересматриваются их курсовые соотношения; объединение 20 % официальных золото-долларовых резервов; развитие кредитно-финансового механизма поддержки стран-членов; межгосударственное и частично наднациональное регулирование экономики.

      В настоящие время идет укрепление и развитие ЕВС, а так же создание новой единой валюты ЕВРО.

Изучив  четыре валютные системы, которые формировались  по мере развития  международно-финансовых и экономических отношений, можно  сделать вывод, что развитие мировых  валютных систем и смена одна другой – это никакой-то стихийный или сумбурный процесс, а вполне естественный и закономерный. Новая система меняет старую, потому что она более совершенна и с помощью ее легче осуществлять валютно-финансовые операция, товарно-денежный обороты и т.д. 

2. Направление эволюции мировой валютной системы.

В настоящий  момент в мире сложились две мощные валютные системы: Ямайская, с доминирующей валютной – долларом США, и Европейская система, в которой в скором будущем будет одна валюта  - Евро. Основы современной международной валютной системы были, как известно, выработаны МВФ в январе 1976 году в Кингстоне. Реально новый валютный механизм действует с 1 апреля 1978 году, то есть с момента официального вступления в силу поправок к уставу МВФ, в которых и были реализованы кингстонские договоренности, означавшие радикальный отход от принципов Бреттон-Вудса.

      Неудовлетворенность современным состоянием мировой  валютной системы ощущается повсеместно. Редакторы вышедшей в свет в 1994 году книги “Международная валютная система” П. Кенен, Ф. Пападиа ИФ. Саккоманни пишут: “ Никто из авторов не защищает нынешнюю международную валютную систему как наилучшую из всех возможных. Самые веские доводы в пользу этой системы, которые можно здесь встретить, состоят в том, что она функционирует относительно неплохо и что нет никаких очевидных путей ее улучшения. Критические суждения весьма эмоциональны и резки – от обвинений в несправедливом отношении к развивающимся странам до упреков в неспособности обеспечить ресурсами и оказать эффективное содействие процессам экономического роста”¹³. Государства Западной Европы и Япония в определенной мере тяготятся привилегированным положением, которое в современном международном валютно-финансовом устройстве занимает американская денежная единица.

      Отсутствие  в нынешних условиях общепризнанных, универсальных мировых денег, каким было в свое время золото, может в определенной мере компенсироваться наличием эффективно действующего механизма выравнивания платежных балансов, который мог бы упорядочить платежно-расчетные взаимоотношения в первую очередь между основными мировыми валютными полюсами. Речь идет о формировании структуры международного экономического обмена, исключающей возможность возникновения затяжных, неприемлемых по своим масштабам дисбалансов и накопления непомерной внешней задолженности.

  Функционирование механизма уравновешивания платежных балансов можно рассматривать и в терминах  погашения национального долго. Имеется ввиду, что с его помощью фактическая или предполагаемая текущая задолженность одних стран по отношению к другим возмещается посредством реального богатства. Однако в данном случае это богатство выступает не в виде единого денежного товара – золота, а как совокупность разнообразных товаров и услуг, играющих роль как бы  

“множественных мировых денег”. Эта роль проявляется особенно рельефно, если движение благ в заданном направлении стимулируется благодаря целенаправленным мерам государственного воздействия.

      Многие  экономисты, придерживающиеся монетаристского  подхода, считали оптимальным механизмом выравнивания платежных балансов плавающие валютные курсы. С конца 60-х  начала 70-х годов эта концепция  стала оказывать доминирующее воздействие на валютную политику ведущих стран Запада. Однако в 80-е годы наступило разочарование результатами функционирования механизма плавающих курсов. Выяснилось, что этот механизм недостаточно эффективен в качестве автоматического регулятора платежных балансов, не обеспечивает их устойчивого равновесия.

      Плавающим валютным курсам присущи резкие, непредсказуемые  колебания, которые во многих случаях обусловлены разными привходящими обстоятельствами, а также целенаправленными действиями властей, вызванными стремлением к приобретению конкурентных преимуществ, и потому не могут считаться экономически обоснованными. На микроуровне неустойчивость обменных курсов увеличивает риск валютных потерь, затрудняет международные сопоставления производства. Подобные явления создают ощутимые помехи для предпринимательской деятельности, инвестиционного процесса. В области макроэкономики скачки валютных курсов вызывают инфляционные импульсы, провоцируют нарушения равновесия платежных балансов. Таким образом, они чреваты серьезными ущербом, как для внутренней экономики стран, так и для международных экономических отношений. В результате стало нарастать недовольство механизмом валютного плавания.

      Начавшееся  с середины 80-х годов переосмысление механизма регулирования платежных  балансов реализуется в практических действиях, которые осуществляются в двух направлениях.

  Во-первых, предпринимаются меры, способные обеспечить большую стабильность рыночных курсов ведущих западных валют. Они предполагают усиление воздействия официальных органов на эти курсы с тем, чтобы корректировать направление движения и ограничивать амплитуду их колебаний. В то же время опасность возникновения разорительных “валютных войн” заставляет власти искать пути межгосударственного согласования вмешательства в функционирование валютных рынков.

      Предвестником тенденции к усилению контроля за движением валютных курсов стало  принятие совещанием “семерки” на высшем уровне (в июне 1982 г. в Версале) по настоянию Франции “Совместного заявления о международных валютных обязательствах”. “Мы принимаем на себя, - говорится в документе, - совместную ответственность добиваться укрепления стабильности мировой валютной системы. … Мы полны решимости выполнять это обязательство в тесном сотрудничестве со всеми заинтересованными странами и валютными учреждениями”¹⁴.

      Переход ведущими странами Запада, в первую очередь США, от практики невмешательства в функционирование валютных рынков к активному воздействию на состояние этих рынков проявился главным образом в двух совместных мероприятиях. Первое – это совещание министров финансов и управляющих центральными банками пяти государств, состоявшееся в сентябре 1985 г. В Нью-Йорке и завершившееся принятием так называемого “Соглашения Плазы”. Страны-участницы договорились прибегнуть к совместным крупным валютным интервенциям с целью понижения завышенного курса доллара, вызванного огромным притоком в первой половине 80-х годов капитала в США. Вторым важным событием стала встреча министров финансов “семерки”

в феврале 1987 года в Париже, и на которой  они условились совместно “содействовать стабилизации валютных курсов на существующих уровнях (“Луврское соглашение”).

      “Соглашение Плазы” и “Луврское соглашение”, а также заявления совещаний  “семерки” свидетельствовали о  том, что главные государства  Запада фактически встали на путь “таргетирования” взаимных рыночных курсов их валют, то есть совместного установления тех или иных допустимых пределов колебаний этих курсов. Удержание обменных курсов в таких пределах требует в случае необходимости проведения центральными банками совместных интервенций, то есть продаж одних валют на другие валюты рынка. Подобная практика в известной мере перекликается с концепцией, развиваемой рядом экономистов (Ф. Бергстен, ДЖ. Уильямсон).

      Примером  действия этого механизма могут  быть решения состоявшегося 8 февраля 1997 года в Берлине совещания министров  финансов и управляющих центральными банками стран “семерки”. Его участники пришли к выводу, что “отклонение реального курса доллара от уровня фундаментального равновесия на валютных рынках” в целом стабилизировалось. Они приняли решение ограничить дальнейший рост курса доллара. Несколькими днями позже представитель германского Бундесбанка заявил о желательности стабилизации обменного курса доллара по отношению к марке на уровне 1,65.

      Во-вторых, получило признание мнение о том, что неуравновешенность платежных  балансов стран Запада имеет не преходящий, как полагали ранее, а застойный структурный характер. Источником же этой неуравновешенности является “несостыкованность” внутренних экономик, что выражается в различиях темпов повышения цен, неполном совпадении во времени фаз экономического цикла, перепадах процентных ставок в отдельных странах. В соответствии с этим стали раздаваться призывы перенести акцент с попыток стабилизации внешнеторговых и валютно-финансовых отношений как таковых на усилия по устранению глубинных причин возникновения неравновесий обмена между составными частями мирового хозяйства, а для этого – попытаться сначала согласованно навести порядок во внутренней экономике промышленно развитых стран.

      С середины 80-х годов процесс налаживания  межгосударственного экономического регулирования, углубления координации макроэкономических политик, выработки норм “международной дисциплины” получил значительный импульс. Стимулом стали резкие и масштабные колебания обменного курса доллара по отношению к противостоящим ему ведущим валютам. Участники саммита в Венеции констатировали, что страны “семерки” “усилили координацию своих экономических политик, имея в виду обеспечить согласованность курсов политики в различных областях внутренней экономики и совместимость национальных экономических политик на международной арене”. В итоговой декларации содержится указание на “обязательство каждой страны разработать среднесрочные цели и прогнозы, которые были бы взаимно совместимыми как в отдельности, так и между собой”¹⁵.

      Управление  торговыми и платежными балансами с помощью международной координации внутренних макроэкономических политик рассматривается в определенной степени как альтернатива плавающим валютным курсам.

      Среди совместных мер регулирования экономики  ведущих западных государств, направленных на упорядочение их международных валютно-финансовых взаимоотношений, главным вновь стал отвергнутый ранее кейнсианский метод дифференцированного по странам воздействия на объем совокупного общественного спроса. На совещании “семерки” в 1987 году в Венеции координация макроэкономических политик, ориентированных на регулирование объемов спроса, была названа одним из важнейших путей решения задачи уменьшения внешнеэкономических неравновесий и достижения более стабильных соотношений валютных курсов основных стран Запада.

      Решение “семерки” предусматривают, что  странам, чьи торговые и платежные  балансы сводятся с превышением  поступлений над платежами (Япония, Германия), следует проводить политику, направленную на стимулирование экономического роста, и соответственно, внутреннего спроса, имея в виду уменьшить внешние избыточные сальдо при сохранении стабильности цен. Международная координация макроэкономической политики и некоторое ограничение колебаний рыночных валютных курсов вряд ли позволяют сделать вывод о том, что в сфере международных денежных расчетов “правила” вновь возобладали над “действием по усмотрению”. Но можно, по крайне мере, утверждать о движении в данном направлении. Очевидно, что национальные государственные органы не могут уйти от ответственности за обеспечение равновесия макроэкономического обмена и платежного оборота своих стран с внешним миром. Однако чтобы действия властей одних стран не причиняли ущерба другим, они должны быть подчинены международным правилам – достаточно твердым, внушающим доверие и отвечающим унифицированным стандартам целесообразности и справедливости.

      Еще одно направление происходящей ныне эволюции международного валютного  механизма состоит в расширении сферы либерализации валютных отношений, которая стала одним из важных аспектов неолиберальной системы ценностей. Это процесс имеет как бы две ступени. Одна из них – усиление с начала 1993 года нажима МВФ на страны-члены, имеющие целью принять обязательства по статье VIII  устава МВФ. Эта статья запрещает вводить ограничения на осуществление платежей и переводов по текущим международным операциям, участвовать в дискриминационных валютных соглашениях и прибегать к практике множественности валютных курсов без одобрения со стороны МВФ. К концу 1996 г. к статье VIII официально присоединились 134 страны-члены из 181, то есть почти ¾ общего их числа, причем с 1993 г. – 59 стран.¹⁶

      Второе  – отмена ограничений, помимо текущих  операций, также и на международное  движение капиталов, то есть установление свободной конвертируемости валют в полном объеме.

      Снятие  ограничений в сфере движения капиталов между странами связывают  главным образом с двумя обстоятельствами – глобализацией рынка капиталов  и введением плавающих валютных курсов. В этой связи в апреле 1996 г. МВФ внес поправки в принятое в 1997 г. положение о надзоре за политикой стран-членов в области валютных курсов, которые включают в сферу такого надзора оценку роли движения капиталов. Поскольку практически все промышленно развитые страны к настоящему времени отказались от валютного контроля над рынками капиталов, то соответствующее давление “семерки” и МВФ адресовано развивающимся