Меркантилизм

*1* Цит. по книге Н.С.Шухова “Цена и стоимость”, М., 1994, стр. 144.

В качестве еще одного аргумента в пользу протекционизма, в частности, ограничения Импорта, меркантилисты выдвигают доводы баланса труда. Считалось общепринятым, что импорт должен состоять из сырья и полуфабрикатов, произведенных с интенсивным применением капитала, тогда как экспорт — из конечного продукта, произведенного с интенсивным применением труда, поскольку в данном случае поддерживается занятость внутри страны. Уже упоминавшийся нами Т.Манн пишет, “...правильной политикой и выгодной для государства будет допускать, чтобы товары, изготовленные из иностранного сырья, вывозились беспошлинно. Эти производства дадут работу множеству бедного народа и сильно увеличат ежегодный вывоз таких товаров за границу, благодаря чему увеличится ввоз иностранного сырья, что улучшит поступление государственных пошлин...”*1*. К этому широко распространенному и в настоящее время протекционистскому аргументу добавлялись доводы военно-стратегического характера, а также доводы в защиту неокрепшей промышленности.

*1* Цит. по Экономической теории. Хрестоматия, М., 1995, стр. II.

Стремление к притоку драгоценных металлов объяснялось не в последнюю очередь убеждением, что деньги являются “мускульной силой войны” и неявно присутствующим тезисом, что оборона важнее благосостояния.

Впрочем, мотивы обеспечения благосостояния все же присутствуют у меркантилистов. Они считают, что деньги стимулируют торговлю: увеличение предложения денег сопровождается ростом спроса на товары, и, следовательно, именно объем торговли, а не цены, подвергаются непосредственному воздействию притока золота. Последний увеличивает расходы богатых на предметы роскоши, а вплоть до конца восемнадцатого века господствовала мысль, что именно “роскошная жизнь” формирует потребности и порождает денежные стимулы. Более того, для авторов 17—18-х веков характерна мысль, что лучше тратить деньги на роскошества, чем раздавать их, поскольку в первом случае стимулируется промышленность, а во втором случае деньги остаются в бездействии. Очень странная с современных позиций уверенность в том, что именно на высших классах общества лежит обязанность обеспечивать рабочие места, тратя деньги на дорогие прихоти и содержа пышную свиту челяди. На этот парадокс обратил внимание Б.Мандевиль, человек без определенных занятий, философ по призванию, и, как пишет а.в.аникин, любитель пображничать в веселой компании, живший в Лондоне в начале восемнадцатого века. Своей известностью Мандевиль обязан одному произведению, которое называется “Басня о пчелах, или Частные пороки — общественные выгоды”. Главный парадокс Мандевиля содержится во фразе “частные пороки — общественные выгоды”, где совершенно отчетливо проводится мысль, что бедняки имеют работу лишь потому, что богатые любят комфорт и роскошь и тратят массу денег на вещи, потребность в которых часто вызывается лишь модой и тщеславием. Богатые бездельники оказываются необходимы в данном обществе, поскольку их потребности порождают спрос на всевозможные товары и услуги, подталкивают трудолюбие и изобретательность. Как пишет Мандевиль, “...сама зависть и тщеславие служили трудолюбию, а их порождение — непостоянство в пище, убранстве и одежде, этот странный и смешной порок, — стал самым главным двигателем торговли” *1*. Впрочем, меркантилисты этого и не скрывали. Один из представителей этой школы пишет, что “...расточительность — это порок, который вредит человеку, но не торговле... Жадность — вот порок, вредный и для человека, и для торговли” *2*. А другой доказывал, что если бы каждый тратил больше, то все получали бы большие доходы и могли бы жить в большем достатке. Отсюда видно, сколь глубоко укоренившейся была вера в полезность роскоши и вред бережливости.

Но вернемся к “Басне о пчелах”. Во второй ее части Мандевиль описывает экономическую систему, где все пороки исчезают. Расточительство сменяется бережливостью. Исчезает роскошь, прекращается потребление всего, что выходит за пределы простых физиологических потребностей. Но именно это несет разруху и гибель обществу. Мандевиль описывает это так:

Сравните улей с тем, что было:

Торговлю честность погубила,

Исчезла роскошь, спесь ушла,

Совсем не так идут дела.

Не стало ведь не только мота,

Кто тратил денежки без счета

Куда все бедняки пойдут,

Кто продавал ему свой труд?

Везде теперь один ответ:

Нет сбыта и работы нет!..

Все стройки прекратились разом,

У кустарей — конец заказам.

Художник, плотник, камнерез —

Все без работы и без средств

*1* Цит. по А.В.Аникину “Юность науки”, М., 1979, стр. 119. В его же переводе дан отрывок из “Басни о пчелах”.

*2* Антология экономической классики. Т. 2, М., 1993, стр. 414.

Забегая вперед, следует сказать, что мысль об экономической необходимости непроизводительных классов (земельных собственников, священников, чиновников и т.д.), была подхвачена в конце восемнадцатого века Т.Мальтусом, а идея о пагубности чрезмерной бережливости и необходимости непроизводительных расходов, увеличивающих спрос и обеспечивающих занятость населения, была воскрешена и возведена в ранг непреложной истины в двадцатом веке Дж.Кейнсом. К слову сказать, Кейнс позитивно оценивал вклад меркантилистов в развитие экономической теории, более того, сформулировал ряд положений, которые роднят его с меркантилистами. Во-первых, это положение о недостатке денег как причине безработицы. Как мы увидим в дальнейшем, Кейнс защищал идею, что увеличение количества денег путем кредитной экспансии банков может быть важнейшим орудием борьбы с безработицей. Во-вторых, это положение о высоких ценах как фактора расширения торговли и производства. Как известно, Кейнс является одним из основателей современных концепций “умеренной инфляции” как средства поддержания экономической активности. В-третьих, Кейнс считал, что меркантилисты через увеличение денежной массы стремились к снижению ссудного процента и поощрению инвестиций. В главе 23, озаглавленной “Заметки о меркантилизме...” своей работы “Общая теория занятости, процента и денег” он заявил, что озабоченность меркантилистов притоком драгоценных металлов в страну явилось результатом интуитивного ощущения связи между обилием денег и низкими процентными ставками. А это одна из ключевых идей самого Кейнса.

Действительно, в большинстве работ поздних меркантилистов присутствует мысль, что увеличение количества денег в обращении может оказать значительное воздействие на рост производства, “...торговля увеличивается, только когда налицо изобилие денег и товары дорожают, пользуясь спросом”. Пожалуй, наиболее ярким представителем доктрины “деньги стимулируют торговлю” является шотландец Дж.Ло (1671—1729), который считал, что ключ к экономическому процветанию — изобилие денег в стране. Не то чтобы он считал сами деньги богатством, он отлично понимал, что подлинное богатство — это товары, предприятия, торговля. Но изобилие денег, по его мнению, обеспечивает полное использование земли, рабочей силы, предпринимательских талантов. “Никакие законы, — пишет Дж.Ло, — не могут дать людям работу, если в обращении нет такого количества денег, которое позволило бы платить заработную плату большему числу людей” *1*. Именно прирост денег, вовлекая в дело ныне праздных людей, обеспечивает полное использование рабочей силы и других факторов производства.

Именно меркантилисты были родоначальниками представления о недостатке денег как о причине безработицы, которое экономисты-классики позднее отвергли как нелепость. Ярким примером являются дебаты о нехватке денег, происходившие в английской палате общин в 1621 году. Указывалось, что фермеры и ремесленники почти повсеместно испытывают лишения, так как “...ткацкие станки бездействуют, а крестьянам приходится расторгать свои контракты”. И все это от недостатка денег! Ввиду создавшегося положения даже было решено предпринять подробное расследование о том, куда могли уйти деньги, недостаток которых чувствовался так остро. Как видим, у государственных органов власти не было иного общепринятого средства противодействия безработице внутри страны, кроме борьбы за увеличение экспорта товаров и импорта денежного металла за счет соседей.

Но вернемся к Дж.Ло. По его мнению, рост предложения денег снизит процентную ставку и даст толчок росту производства, поскольку создается возможность увеличения прибыли вследствие снижения издержек производства, а доходы ранее незанятых дадут новый толчок волне потребительского спроса. Главное же отличие Дж.Ло от классических меркантилистов состоит в том, что он считал, что деньги должны быть не металлические, а кредитные, создаваемые банком в соответствии с нуждами народного хозяйства. Нетрудно предположить, что Ло предусматривал для банков политику кредитной экспансии, то есть предоставление ссуд, во много раз превышающих хранящейся в банке запас металлических денег. Это так называемый принцип частичного резерва, который лежит в основе всего современного банковского дела. Благодаря этому принципу банки в состоянии эластично расширять ссуды и пополнять каналы денежного обращения. Но в этом же принципе заложена опасность для устойчивости банковской системы и стабильности развития народного хозяйства в целом. Что будет, если банку придется расширять выпуск своих банкнот не для удовлетворения потребностей народного хозяйства, а для покрытия дефицита в государственном бюджете? А то, что опасность эта реальна, демонстрирует нам вся экономическая история двадцатого века, и мы прекрасно знаем ее последствия — инфляцию. И хотя слово “инфляция” еще не было введено в экономическую лексику, именно она угрожала стране, где Дж.Ло смог осуществить свои идеи.

*1* Цит. по А.В.Аникину “Юность науки”, М., 1979, стр. 95.

Попытка ДжЛо практически реализовать свои представления о принципах функционирования банковской системы во Франции в начале восемнадцатого столетия окончилась крахом. Тем не менее, основные положения его экономической теории нашли свое воплощение в двадцатом веке, явившись составной частью экономической политики кейнсианства.

Заканчивая рассмотрение данной экономической школы, следует отметить, что политика меркантилизма, т.е. политика накопления денег в форме драгоценных металлов, протекционизма и государственной регламентации хозяйства проводилась в 15—18 вв. во всей Европе и, по-видимому, она не могла быть другой в период становления абсолютистских государств, создания национальных хозяйств. Ускоренное капиталистическое развитие было возможно только в национальных рамках и во многом зависело от государственной власти, которая содействовала накоплению капитала, и тем самым хозяйственному росту. Своими взглядами меркантилисты выражали подлинные закономерности и потребности экономического развития. Важно отметить, что меркантилизм порывает с традициями экономической мысли средневековья, ее поисками справедливой цены, осуждением ростовщичества, оправданием регламентации хозяйственной жизни, нравоучительными догмами. Представители меркантилизма допускают свободное движение ссудного процента, осуждают накопление сокровищ и ориентируются на торговлю как на источник капиталистической прибыли.

2. Физиократы

Интересной экономической школой, стоящей несколько особняком в истории экономической мысли, является школа физиократов во Франции. Впрочем, “физиократы” — название, которое они получили в дальнейшем, сами себя они называли “экономистами”. Название, данное этой школе более поздними исследователями отнюдь не случайно, т.к. точно отражает суть их экономических воззрений. Слово “физиократы” ведет свое происхождение от двух латинских слов — “физиос” (природа) и “кратос” (власть).

И действительно, источник богатства и процветания нации физиократы видели исключительно в развитии сельского хозяйства. К. слову сказать, здесь совершенно отчетливо прослеживается влияние древнегреческих мыслителей, в частности Ксенофонта, который писал, что земледелие — мать и кормилица всех профессий. Ксенофонт восхваляет сельское хозяйство как дающее плоды, пригодные даже для жертвоприношений, тренирующее физически граждан, делающее их отличными воинами, толкающее людей на путь взаимопомощи, обеспечивающее и всем необходимым. В традициях своего времени, рассматривая в единстве экономические и этические проблемы, Ксенофонт отмечает, что земля учит и справедливости, ибо дает больше тому, кто усерднее трудится.

Но вернемся к физиократам. Основоположником и главой этой школы был Ф.Кенэ (1694—1774), придворный медик Людовика XV. Он не только сформулировал основные теоретические положения, но также экономическую и политическую программу физиократизма. Надо сказать, что в определенной мере физиократизм представлял собой реакцию на меркантилистскую политику Кольбера в период царствования Людовика XIV, политику поощрения и развития мануфактур при полном пренебрежении сельским хозяйством.

Физиократы объявили сельское хозяйство единственной отраслью, создающей богатство страны. Они настаивали на том, что именно постоянно воспроизводимые богатства сельского хозяйства служат основой для всех других форм богатства, обеспечивают занятие всем видам профессий, способствуют благополучию населения, приводят в движение промышленность и поддерживают процветание нации. Кенэ критиковал тезис меркантилистов, будто бы богатство порождается обменом и подчеркивал, что “...покупки уравновешиваются с обеих сторон, их действие сводится к обмену ценности на равную ценность и обмен в действительности ничего не производит”. Более того, Кенэ деньги трактовал как бесполезное богатство, объявляя их только посредником в обмене, тем самым отрицая основополагающий тезис меркантилистов. Только в земледелии, по утверждению Кенэ, создается новое богатство, а большая производительность земледельческого труда обусловлена самой природой. Обосновывая этот тезис, физиократы подробно разработали учение о “чистом продукте”. Под чистым продуктом они понимали избыток продукции, полученной в земледелии, над издержками производства. “Чистый продукт, — писал Кенэ, — это ежегодно создаваемые богатства, которые образуют доходы нации, и представляют продукт, извлекаемый из земельных владений после изъятия всех издержек” *1*. Таким образом, физиократы считали, что чистый продукт возникает только в земледелии. И на их стороне была сама очевидность, ибо нигде прирост продукции не демонстрируется столь наглядно, как в сфере животноводства и растениеводства.

Но какова роль промышленности в увеличении богатства нации? Физиократы утверждали, что в промышленности существует лишь потребление, промышленность объявлялась “бесплодной отраслью” по причине того, что там лишь преобразовывалась форма продукта, данного природой. Поскольку, по мнению физиократов, чистый (или прибавочный продукт) создается исключительно в земледелии, земельная рента оказывается у них единственной формой чистого продукта. В промышленности же, по причине ее “бесплодности”, прибавочный продукт не создается, а доход предпринимателя и заработная плата рабочего представляют собой издержки производства.