К вопросу о соотношении объективной истины и состязательности в современном российском уголовном процессе

К вопросу о соотношении  объективной истины и состязательности в современном  российском уголовном  процессе :  
Доклад на Международной студенческой научной конференции ¨Глобализация и право : Общепризнанные принципы и нормы национального законодательства¨ /  
М. А. Лихачев.

Лихачев, М. А. 

Полный  текст документа:

К вопросу о соотношении  объективной истины и состязательности в современном  российском уголовном  процессе

Лихачев Максим Александрович

юридический факультет

Челябинский государственный  университет

G-1-D

Современный процесс  демократизации российского общества, сопровождающийся коренными преобразованиями в различных областях социальной жизни, не мог не отразиться и на сфере уголовно-процессуального  регулирования, что нашло свое отражение  в многочисленных изменениях, вносимых в ранее действующих УПК РСФСР, и «увенчалось» принятием нового УПК РФ в 2001 г. Тем не менее новый  закон не только не устранил неоднозначность  и двусмысленность положений  прежнего уголовно-процессуального  акта, но даже наоборот – вызвал еще  больший шквал критики и непримиримых споров относительно ряда институтов уголовного преследования.

Сегодня наиболее остро в свете принципов уголовно-процессуального  права встал вопрос о судьбе и  значении объективной истины. Законодатель практически полностью отказался  от материальной истины, ранее лежавшей в основе всего уголовного судопроизводства, закрепив при этом исключительную, всеобъемлющую состязательность в  качество определяющего начала процесса, тем самым предопределив непримиримое противоречие этих двух принципов как  минимум на теоретическом уровне[1]. Однако нам кажутся необоснованными утверждения абсолютного большинства процессуалистов о полном молчании нынешнего УПК РФ об объективной истине: действительно, прямого указания на обязательность всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела как принципа уголовного судопроизводства нет, но все же ряд положений УПК РФ косвенно свидетельствуют об объективной истине как цели доказывания. Ч. 6 ст. 340 УПК РФ содержит указание на принцип объективности и беспристрастности, несоблюдение которого председательствующим является основанием для возражения сторон к напутственному слову присяжным; ч.2 ст. 154 УПК РФ указывает на всесторонность и объективность предварительного расследования и разрешения уголовного дела и т.д.[2] Но все же эти косвенные положения не обязывают участников уголовного судопроизводства устанавливать истину и, уж тем более, не придают этому требованию принципиального положения, что вполне обоснованно расценивается многими как отказ от принципа объективной истины в современном состязательном уголовном процессе. Так каково же сегодняшнее значение истины и отражающей ее достоверности? Нужны ли они для защиты личности, ее прав, свобод и охраняемых законом интересов? Ответ напрашивается положительны.

Прежде всего  необходимо определить онтологический статус объективной истины в уголовном  судопроизводстве. Бесспорно то, что  установление истины является целью  доказывания как телеологического мыслительно-познавательного процесса, направленного на достижение точного  прагматического соответствия субъективных суждений исследуемым фактам и обстоятельствам[3]. Тем не менее вопросы вызывает определение истины в качестве принципа уголовного судопроизводства. Требование достижения объективной истины – положение высокой степени общности, определяющее содержание уголовно-процессуальных отношений, в первую очередь (но и не только) по доказыванию[4]. Это дает нам основание определить объективную истину как основополагающее начало уголовного преследования (хотя бы на теоретическом уровне) – отсутствие такого положения в главе  2 УПК РФ не препятствует тому.

Некоторые процессуалисты отрицают не только принципиальное значение истинности и достоверности в  уголовном процессе, но и вообще расценивают объективную истину как начало, противоречащее основам  демократического правопорядка, как  «системообразующую  идею инквизиционной, авторитарной идеологии»[5]. Ввиду этого дискуссионным является вопрос о том, как соотносятся между собой конституционный принцип состязательности и равноправия сторон с необходимостью всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства дела, с возможной активностью суда в процессе доказывания. Показательна в этом отношении позиция судьи И. Григорьевой, которая утверждает, что «в соответствии с принципом состязательности суд выносит решение только на основании того материала, который представили стороны, даже если, по мнению суда, они не отражают полностью всех обстоятельств дела»[6]. С нашей точки зрения, подобный взгляды вызваны искаженным, гипертрофированным пониманием состязательности. Суд как орган правосудия, рассматривающий и разрешающий уголовные дела, как непосредственный субъект уголовно-процессуального познания не может быть лишь беспристрастно-пассивным статистом, математически точно фиксирующим «плюсы» и «минусы» состязающихся, автоматически отдающим победу тому, чьи доводы оказались весомее[7] - подобный подход сводит на нет роль суда как органа, отправляющего правосудие, осуществляющего защиту прав, свобод и интересов личности. Состязательность в трактовке противников объективной истины превратилось в самоцель: теперь решение суда зависит не от виновности или невиновности подсудимого, а  исключительно от ораторских способностей,  профессионализма и таланта его защитника, от уровня подготовки стороны обвинения, от весомости и определенности их доказательственной базы. Безусловно, данные факторы сказываются на исходе дела, тем не менее им не должна отводиться определяющая роль. Именно истина, установленная по уголовному делу, должна определять то, какой приговор, обвинительный или оправдательный, вынесет судья – результат должен зависеть от объективного, всестороннего и полного исследования обстоятельств дела, однозначно и действительно определенных в ходе предварительного расследования и судебного следствии.

Диалектика связи  состязательности и объективной  истины должна отражать не их противоборство и взаимоисключение, а наоборот –  их взаимодействие и взаимодополнение. На основе состязательности суду стороны  представляют доказательства, которые  им выгодны, в силу чего суд получает возможность полно и всесторонне  исследовать обстоятельства дела[8], устанавливая тем самым с учетом последних и на основе собственного убеждения и правосознания объективную истину и отражая ее в приговоре. То есть решение суда должно основываться не на мнении той или иной стороны, а на самостоятельном анализе исследуемых в суде доказательств[9]. Последнее предполагает более или менее активное участие суда в процессе доказывания: в частности, суд вправе на предварительном слушании допросить свидетеля и приобщить к уголовному делу документы, указанные в ходатайстве (ч.3 ст. 235 УПК РФ); в процессе судебного разбирательства суд собирает интересующие его сведения для проверки и оценки доказательств, используя свое право задавать вопросу подсудимому, свидетелю, потерпевшему, эксперту (ч.3 ст.275, ч.3 ст.278, ст.282 УПК РФ); по собственной инициативе назначать судебную экспертизу (ч.1 ст.283 УПК РФ), участвовать в осмотре вещественных доказательств (ст. 284 УПК РФ). В конечном счете, именно от позиции суда зависит решение вопроса о допустимости или недопустимости доказательств, представленных сторонами. Таким образом, даже сам законодатель, не признавший объективную истину, закрепил за судом ряд полномочий, позволяющих ему в рамках принципа состязательности создать условия для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, тем самым лишаясь зависимости от представленных сторонами доказательств.

В силу принципа состязательности современный УПК  снял и с органов предварительного расследования обязанность всесторонне, полно и объективно исследовать  обстоятельства дела, как уличающие, так и оправдывающие виновного. Ко всему к этому следователь  как основной участник следствия  отнесен к стороне обвинения. Таким образом,  обвинительный уклон современного уголовного процесса очевиден – о какой состязательности и равноправии сторон тогда может идти речь вообще? Теперь фактически задачей органов предварительного расследования в условиях провозглашенной гипертрофированной состязательности является изобличение виновного - и не более. В таких условиях защита подозреваемого и обвиняемого – их личное дело и забота, так как следователь как сторона обвинения под надзором прокурора фактически должен выявлять лишь обвинительные факты, суд вообще тут не при чем (он якобы лишь молчаливый арбитр) – и это называется демократическим процессом? В силу принципа презумпции невиновности обвиняемый может отказаться свидетельствовать против самого себя, он не обязан доказывать свою невиновность, близкие родственники подозреваемого, обвиняемого могут отказаться давать показания – а разве могут они так поступить сегодня, когда суд в свете закрепленной состязательности должен выносить решение на основе представленных сторонами доказательств и не более. Фактически подсудимый обязан доказывать перед судом свою невиновность, иначе даже самое слабое обвинение прокурора приведет к его, возможно, неоправданному, но вполне логичному с точки зрения противников объективности осуждению. Нельзя допустить, чтобы юридическая неосведомленность человека, неумение доказать свою правоту, ничем не компенсируясь, приводили бы к принятию решения в пользу противной стороны только потому, что та оказалась более подготовленной, лучше вооруженной юридической помощью.[10] В свете такого положения дел объективная истина необходима и обязательна. Состязательность же лишь в тесной связи с всесторонним, полным и объективным исследованием обстоятельств дела сможет обеспечить защиту прав, свобод и законных интересов личности, вынесение справедливого приговора, осуждение виновных и оправдание невиновных.

Объективная истина вовсе не нарушает гибкости уголовного процесса[11]: да и вообще, о гибкости уголовного процесса можно говорить лишь относительно. Уголовно-процессуальной форме присущи жесткость, детализированность, императивность (но отнюдь не абсолютная – диспозитивное начало присутствует, но скорее в качестве исключения): те же, кто хотят искоренить истину как принцип уголовного судопроизводства, которая якобы лишает процесс его пластичности и адаптивности, хотят придать последнему противные его сущности и юридической природе черты, сравняв его с гражданским процессом, в котором диспозитивное начало выражено ярче[12].

В противовес концепции  объективной истины предлагается концепция  судебной (процессуальной, вероятностной) истины[13]. Не вдаваясь в теоретические постулаты данного подхода, хотелось бы отметить однозначно неприемлемые моменты в его аргументации. Данная теория приводит к искаженному пониманию достоверности: мол, то, что доказано в суде -  достоверно, и в силу этого истинно. В действительности, как нам представляется, все в точности наоборот: все что истинно и впоследствии доказано в суде – достоверно[14]. Такого рода понимание достоверности в ракурсе судебной истины сводит весь процесс доказывания, особенно в рамках судебного следствия, к предельному формализму: истинно то, что установлено судом и доказано в суде. Истинность при таком подходе отождествляется с вероятностью: в то время как даже самая высокая степень вероятности не может обеспечить подлинную истинность и, соответственно, достоверность результатов уголовно-процессуального познания[15]. Вероятностные знания особо полезны на стадии предварительного расследования, ибо позволяют правильно определить путь и направление исследования обстоятельств дела, но они не могут быть положены в основу приговора суда – такое положение закреплено даже в УПК РФ (ч.4 ст.14). К тому же истина – едина, материальна и объективна: никакой иной, судебной, процессуальной, гипотетической истины быть не может.

Судебный приговор должен быть правосудным, то есть законным, обоснованным, справедливым, объективным  и истинным. Иное просто не возможно: 

иначе это будет  не правосудие как идеал правого  суда, устанавливающего истину по делу[16], а самоцельное состязание умов, талантов и денежных средств[17], в котором суду отводится лишь роль пассивно надзирающего арбитра.

Законодатель, безусловно,  не прав в том, что пошел по пути полного отрицания истины в уголовном процессе, определенно не прав в том, что встал на путь неограниченно-беспредельной состязательности. Законодатель отказался от принципа объективной истины  и от обязанности публично-властных субъектов процесса всесторонне, полно и объективно исследовать обстоятельства уголовного дела. В любом случае, нужен баланс разумной состязательности и объективной материальной истины. Сегодня крайне необходимо дальнейшее реформирование правового механизма, центральное место в котором должен занять не пассивно-безмолствующий суд, всецело подчиненный воле сторон, а подлинно независимый, самостоятельный полноправный орган судебной власти, осуществляющий правосудие на основе Закона, во имя Закона и в соответствии с Законом.