Гипотеза

Введение

В целях лучшего познания своего предмета исследователи достаточно часто используют двойственные, дуалистические понятия. Двойственное понятие              – это такое понятие, которое предполагает наличие двух равнозначащих и сопряжённых начал (например, бесконечное и конечное, внутреннее и внешнее, интегральное и дифференциальное, иррациональное и рациональное и т.д.), приобретающих смысл и бытийную полноту только в совместном существовании и одновременно противостоянии друг другу. Примером дуалистических понятий могут служить добро и зло, истина и ложь и т.д. Диалектические пары (например, жизнь и смерть, война и мир и др.) являются своеобразным синтезом противоположностей. Здесь компоненты переходят один в другой, и их становление (новое качество) составляет истину (принцип развития).

Хотя для языка права свойственно большое число антонимов («виновен – не виновен», «истец – ответчик», «судья – подсудимый» и т.д.), при общетеоретических разработках внимание исследователя сосредоточивается преимущественно на понятии «право» и на его проявлениях, производных от него. В целом это вполне объяснимо. Настоящий юрист должен прочно стоять на почве права, а для этого необходимо прежде всего хорошо представлять себе, что есть право. И, надо сказать, в познании правового начала имеются несомненные достижения. Например, с методологической точки зрения, с позиций и теории, и практики очень важным является вывод о том, что сущность права имеет множество проявлений и может быть множество путей её достижения. Вместе с тем, в этой области немало и дискуссионного, до конца не выясненного. Возможно, хотя бы некоторые вопросы могут быть более или менее успешно сняты, если право будет рассматриваться в связке с противоположным ему однокоренным понятием неправо. Словом, следует реализовывать такой методологический и общетеоретический подход, когда право и неправо рассматриваются как начала, между которыми могут складываться различные отношения.

Право и неправо

Г. В. Ф. Гегелем понятие «неправо» используется в смысле видимости права. Неправо отрицает  право. Но истина этой видимости состоит в том, что она ничтожна и что право восстанавливается посредством отрицания своего отрицания. Если до неправа право дано только в себе, то в процессе отрицания неправа право выходит укреплённым: оно предстаёт во вне  как нечто прочное, действительное и действующее.

Гегель различает несколько видов неправа. Во-первых, это непреднамеренное неправо. Это первый вид неправа, который является самым незначительным неправом, потому что в этом случае уважение ко всеобщему праву сохраняется, отрицается лишь особенное. С непреднамеренным  неправом можно встретиться при гражданско-правовых спорах. Стороны (истец и ответчик) признают право как таковое, но каждая сторона находит правом лишь то, что она считает правом,  исходя из своего интереса, правопонимания, мировоззрения. Это то, что Гегель именует непреднамеренным неправом. Второй вид неправа – обман. В этом случае уже нет уважения ко всеобщему праву, зато к особенному началу относятся с уважением. Суть обмана, по Гегелю, состоит в том, что настоящее право представляется как субъективное и только кажущееся; обманутый ставится в такие условия, что он верит в то, что с ним поступают в соответствии с правом, хотя на самом деле это не так.

Преступление – третий вид неправа. Гегель пишет: «Оно есть неправо в себе и для меня: здесь я хочу неправа и не прибегаю даже к видимости права. Тот, по отношению к кому совершается преступление, и не должен рассматривать в себе и для себя неправо как право. Различие между преступлением и обманом состоит в том, что в обмане в форме его совершения ещё заключение права, чего уже нет в преступлении».[1, 405]

Таким образом, по Гегелю, неправо существует в трёх основных видах: как юридическое заблуждение, как обман и как преступление. Эта гегелевская теоретическая находка сохраняет своё значение и сегодня. В целом мысли Гегеля о праве и неправе, а также об отношениях, которые могут складываться между ними, очень глубокие. Возможно, в отдельных своих сторонах они до конца и не уяснены ещё. Для нас же здесь важно то, что Гегель различает «право» и «неправо». И для него сложным явлением предстаёт не только право, но и неправо.

В. А. Глазырин находит, что для понимания права и его роли в обществе важно проводить различие между правовыми и фактическими общественными отношениями. По его мнению, «жизнь» права в социальном континууме опосредуется целями, интересами тех или иных социальных групп, организаций, индивидов, а факт принятия официальной юридической нормы не рассматривается единственным и достаточным  условием действия права в обществе.[2, 408] С этим, думается, можно согласиться. Сложнее обстоит дело с оценкой точки зрения Э. Н. Грибакиной. По её мнению, наряду с полем юридических прав функционирует их фактическое поле. Всестороннее изучение последнего под силу осуществить прежде всего социологам. Дело в том, что лица, выполняющие руководящую роль, имеют возможности неофициально присваивать многие неписаные права.

Первой группой фактических привилегий руководителей служит их изначальная привилегия – право «влиять и решать» судьбу индивида и небольшой группы людей. Реализация названной привилегии происходит в процессе постоянного присвоения разных прав в каждом акте взаимодействия руководителя с индивидом. Можно, например, выделить фактические права, права-привилегии, с помощью которых существенно ухудшается социальное положение людей: право замораживать сбережения граждан в сбербанках, право освобождать себя от несения всякой (экономической) ответственности за принятое решение, право снятия с себя обязанности обеспечивать вновь поступающего на работу специалиста жильём, право «изымать» у коллектива предприятия заработанные им средства, право устанавливать цены на предметы, продукты и услуги.

Вторую группу образуют те фактические привилегии, которые направлены на обеспечение покорности, послушания, безропотности исполнителей. В названных целях присваиваются: право командовать, право игнорировать общественное мнение или решение трудового коллектива, право использовать институт секретности для «расправы» с неугодными, право утверждать принцип «инициативные не нужны, нужны исполнительные», право попрания авторитета труда, унижения честности, право использовать сокращение штата как меру мести.

Третью группу составляют те фактические права-привилегии, которые указывают на известную заинтересованность руководителей в ограничении осведомлённости исполнителей по тем или иным вопросам, в дозировании меры их информированности. Получила широкое распространение тенденция присвоения руководителями права утверждать две правды: одну для приближённой элиты, другую для обычных людей. Сюда входит фактическое право отводить науке подчиненное, второстепенное место, монопольное право на установление низких стандартов научно-технического прогресса, право на сокрытие правды о прошлом и современной ситуации и многое другое. Приведённая классификация не исчерпывает всех функционирующих в обществе фактических прав-привилегий, их богатство и видовые отличия ещё предстоит раскрыть социологам.[2, 121-123]

Э. Н. Грибакина считает, что поле фактических прав взаимодействует с юридическим полем прав человека, по меньшей мере, в трёх направлениях: 1) фактические права могут полностью блокировать действие юридических прав; 2) фактические права способствуют разложению, подрыву авторитета юридических прав человека; 3) система юридических прав человека не просто индифферентна к фактическим правам-привилегиям руководителей, но часто в прямой или опосредованной форме обеспечивает примат последних, их господство.[2, 121-123]

Действительно, область взаимодействия права и факта – исключительно интересное и важное поле научных исследований. При правильном осуществлении правового начала (а это сложный процесс, нередко требующий немалых затрат, значительных энергетических ресурсов) право проявляет себя в сфере факта не просто достаточно часто, а наиболее полно, самоутверждается не только как «книжное право», а и как «живое право», право, данное и в словах, и в поступках, и в отношениях, и в вещах, и в результатах деятельности людей. Но то, что Э. Н. Грибакина оценивает как фактическое право или  «поле фактических прав», «фактическое поле», - это, на мой взгляд, есть, скорее, не право, а неправо, данное в одном случае как предправо, в другом как псевдоправо, в третьем как антиправо. Обозначим эти проявления неправа точнее.

Предправо. Если принять концепцию «мононорм», т.е. синкретных поведенческих норм в догосударственном обществе, которые не могут быть отнесены ни к категории моральных, ни к категории правовых норм, но уже содержат зачатки и тех и других, то появляется возможность для введения в научный оборот понятия предправо.

Псевдоправо – это тоже неправо, но искусно маскирующееся под право. В некоторых случаях псевдоправо имеет безобидные формы. Таковы, например, на мой взгляд, детское право, фольклорное право. Однако иногда псевдоправо бывает весьма агрессивным, например, таково теневое право. Ф.М. Саянов пишет, что «этим понятием принято обобщать правила, используемые в том или ином обществе для фактического регулирования общественных отношений вопреки установленным государством порядкам. Государство борется с теневым правом, но последнее находит в законодательстве массу пробелов и лазеек для выживания. Теневое право особенно сильно развивается там, где государство излишне вмешивается в экономическую жизнь, ограничивает её»[3, 47] [4, 22]. Я считаю неверным то, что предправо отнесено к праву.

Антиправо – абсолютное неправо, т.е. то, что ни при каких обстоятельствах, никем не может оцениваться как право или нечто близкое к нему. Антиправо – область произвола, произвольных  решений, действий, поступков. Крайними формами правового произвола являются преступления.

Право и неправо нередко разделены на столько, что могут существовать и развиваться относительно самостоятельно, как два мира: мир и антимир. Однако на самом деле право и неправо полностью «не разводятся»; они образуют известное единство. Если вдуматься, то оказывается, что в праве как данности всегда присутствует и неправо, но в скрытом виде. Однако и неправу абсолютно не чуждо право – в скрытом виде в неправе дано право. Учёт этого обстоятельства очень важен: он, на мой взгляд, позволяет раскрыть многие тайны, связанные с развитие права и осуществлением правового регулирования.

Может ли неправо быть источником права? Со специально-юридической точки зрения такая постановка вопроса выглядит в высшей степени некорректной, но так ли это в действительности? Возьмём, к примеру, ситуацию «революция и право». Кто-то хотел бы, чтобы не было никаких революций, но революцию нельзя отменить. Она – элемент эволюции и случается в силу стечения обстоятельств. Сама по себе никакая революция не может поколебать идею права, всеобщего права, поскольку, если вдуматься, смысл революции не в том, чтобы  во что бы то не стало захватить власть, а затем любой ценой удержать её, а в том, чтобы утвердить право в изначальном смысле, вера в которое обществе в силу каких-то причин подорвана. Но «логика» революции такова, что в ходе её всё же что-то, в частности «старое» право, разрушается. С точки зрения этого права революция, конечно же, не может быть источником права, она лишь одно злодейство. Но любая революция, разрушая «старое» право, создаёт «новое» право. С точки зрения этого права революция – величайшее благо и, несомненно, источник права. Нечто подобное можно наблюдать и в ситуации, когда закон, принятый  неавторитетным и слабосильным парламентом, не выполняется (хотя формально он источник права), а противоречащий этому закону указ, принятый популярным, волевым и решительным главой государства, находит поддержку у граждан и  реализуется (хотя такой указ формально нельзя рассматривать в качестве источника права, равного закону). Следовательно, имеются определённые основания, которые позволяют утверждать: при известных условиях неправо, как ни странно, может стать источником права.

Размышления в ключе «право – неправо» выводят и на тему параправа. Как известно, наряду с наукой существует и паранаука, с культурой – паракультура, психологией – парапсихология. Логика знает не только логические безупречные суждения, но и паралогизмы. А существует ли параправо? Если да, то в каком соотношении находится оно с правом и неправом? Это очень сложные вопросы, и на сегодня на них достаточно удовлетворительные ответы не найдены. Однако существуют определённые основания предположить, что традиционное право, отчасти, а может быть и полностью, является параправом. Во всяком случае традиционное право не вполне вписывается в круг современных правовых систем (семей права).

При юридической пустоте нет ни права, ни неправа. Однако если право, в каких бы видах и формах оно ни было дано, всегда право (изначальное, всеобщее право в своей глубинной основе, в сущности первого порядка, в первооснове неизменно), то неправо в одних случаях ничто, одна видимость права, а в других – нечто, которое ещё не право (предправо) или уже неправо (псевдоправо, антиправо).

В чём теоретическое и практическое значение рассмотрения понятия права в связке с противоположным ему  понятием неправа?

Первое. Такой подход, на мой взгляд, даёт возможность лучше и полнее уяснить сущность права. В самом деле, если сосредоточить внимание только на понятии «право» или, наоборот, только на понятии «неправо», то складывается несколько одностороннее видение сущности права как сложного феномена. Такое видение не преодолевается и тогда, когда право и неправо «не разводятся» абсолютно, а рассматриваются вместе, но как бы в одной плоскости, однолинейно. В обоих случаях сущность права оказывается не вполне схваченной. Следовательно, на этой основе не может быть сформировано правильное правопонимание. Но картина может измениться, если будет реализован целостный подход, объёмный взгляд.

Второе. Право, взятое в единстве с неправом, позволяет глубже осмыслить то, как действует право, какие метаморфозы претерпевает  сущность права в разнообразных ситуациях, встречающихся в социуме, в различных отношениях, складывающихся между людьми и их ассоциациями. При  таком подходе, на мой взгляд, складываются предпосылки для известного переосмысления и вопроса о назначении права.

Достаточно распространённым является подход, согласно которому право, с одной стороны, отражает то, что имеет место в действительности, достаточно чутко реагирует на изменения, происходящие в социуме, определяет вектор развития, а с другой – воздействует на социум, регулирует общественные отношения, ставит поведение человека в определённые рамки. Принимая во внимание вторую очень важную функциональную особенность права, говорят: право – регулятор! Вместе с тем существует точка зрения (и последнее время она особо популярна), что главное назначение права состоит в том, чтобы обеспечить естественные права  и свободы человека и гражданина. Несомненно, приведённые точки зрения имеют право на существование. А если взглянуть на этот вопрос несколько иначе?

Мир и согласие! Не в обеспечение ли этих основ жизни, свободы и благополучия состоит цель права, его основное назначение? Здесь мир – это не только то, что противоположно войне, т.е. определённому состоянию общества, а ещё и само общество (социум, община, сообщество). Праву, чтобы действительно утвердиться в качестве права, самоценности, думается, необходимо прежде всего проявить заботу о том, чтобы в мире был мир. Но какой же может быть мир в мире, если между членами общества нет согласия? Следовательно, право, если это действительно право, а не неправо, вынуждено решать и задачи согласования интересов членов общества; искать, закреплять и утверждать общий знаменатель в отношениях между множеством «Я», который сможет примирить даже смертельных врагов, не говоря уже о тех, кто поссорился, просто разойдясь во взглядах, не найдя взаимопонимания.