Право на жизнь

Согласно ст. 36 Основ «искусственное прерывание беременности проводится по желанию женщины при сроке беременности до 12 недель, по социальным показаниям - при сроке беременности до 22 недель. А при наличии медицинских показаний и согласия женщины - независимо от срока беременности. Искусственное прерывание беременности проводится в рамках программ обязательного медицинского страхования в учреждениях, получивших лицензию на указанный вид деятельности, врачами, имеющими специальную подготовку». Таким образом, в силу приведенной статьи, при сроке беременности до 12 недель человеческий зародыш может быть умерщвлен по любым основаниям, независимо от наличия медицинских и социальных показателей для такого умерщвления. По смыслу Основ, жизнь человеческого зародыша подлежит правовой охране лишь по истечении 12 недель с момента зачатия при условии отсутствия у матери социальных и медицинских показаний для искусственного прерывания беременности. При наличии медицинских показаний жизнь человеческого плода вообще не составляет предмета правовой охраны - мать, а в некоторых случаях врачи вольны распорядиться этой жизнью по собственному усмотрению. При наличии социальных показаний человеческий зародыш может быть умерщвлен при сроке беременности до 22 недель.

В соответствии со ст. 36 Основ «незаконное проведение искусственного прерывания беременности влечет за собой уголовную ответственность, установленную законодательством РФ». Таким образом, ст.36 Основ отсылает к УК РФ. B силу ст.123 Уголовного кодекса РФ «незаконное производство аборта лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, наказывается штрафом в размере от 100 до 200 МРОТ или в размере зарплаты или иного дохода осужденного за период от 1 до 2 месяцев, либо обязательными работами на срок от 100 до 240 часов, либо исправительными работами на срок от 1 года до двух лет». При сопоставлении ст.36 Основ и ст.123 УК РФ обнаруживается их несоответствие. Во-первых, в ст.36 Основ используется исключительно термин «искусственное прерывание беременности», слово «аборт» не употребляется. В ст.123 УК РФ об «искусственном прерывании беременности» не сказано ни слова, употребляется термин «аборт». Во-вторых, исходя из смысла ст. 36, а также ст. 31 Основ незаконное прерывание беременности имеет место в случае нарушения сроков, произвольного расширения медицинских и социальных показаний, отсутствия необходимой и достоверной информации о последствиях аборта и т.п. Между тем, в ст.123 УК РФ в качестве «незаконного аборта» рассматривается лишь аборт, произведенный лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. Получается, что «любой дипломированный акушер-гинеколог может сделать аборт хоть на 9-м месяце беременности в сквере на лавочке, не опасаясь уголовной ответственности за свое беззаконие». А. Семенов // Медицинская газета. - 1999. - № 20.

Согласно ст. 36 Основ искусственное прерывание беременности при сроке беременности до 22 недель допускается по социальным показаниям. Впервые социальные показания для искусственного прерывания беременности были утверждены 31 декабря 1987 г. приказом Минздрава СССР № 1324, в котором содержался перечень немедицинских (т.е. социальных) показаний для прерывания беременности на сроках от 13 до 28 недель: смерть мужа во время беременности жены, пребывание женщины (ее мужа) в местах лишения свободы, лишение прав материнства, многодетность (число детей свыше пяти), развод во время беременности, инвалидность у ребенка. Этот перечень намного уже, чем тот, который действует в наши дни.

В ныне действующий перечень, установленный Постановлением Правительства РФ от 11.08.2003 г., входят, в частности, наличие инвалидности I-II группы у мужа или смерть мужа в период беременности, наличие решения суда о лишении или об ограничении родительских прав, беременность в результате изнасилования, пребывание женщины в местах лишения свободы

Характерно, что российское законодательство не предусматривает права врача на отказ от прерывания беременности. Действительно, закрепленное в ст.58 Основ право лечащего врача на отказ от «наблюдения и лечения» пациента может быть реализовано лишь при наличии следующих оснований. Во-первых, такой отказ допустим только в случае несоблюдения пациентом предписаний и правил внутреннего распорядка ЛПУ. Во-вторых, отказ врача от наблюдения и лечения пациента не должен угрожать жизни пациента и здоровью окружающих. Очевидно, что нежелание врача умерщвлять зародившуюся жизнь не вписывается в очерченные законом рамки отказа от «наблюдения и лечения больного». Тем не менее представляется, что ст. 58 Основ не является препятствием на пути законодательного закрепления права врача на отказ от производства аборта. Дело в том, что в случае аборта речь идет отнюдь не о «лечении» больного, а о медицинском вмешательстве, возможность отказа от которого со стороны врача не урегулирована в Основах.

Непосредственно право врача на отказ от производства аборта закреплено в п.6 Декларации ВМА «О медицинских абортах» (Осло, август 1983 г., дополнена в ноябре 1983 г.), согласно которому в том случае, «если личные убеждения не позволяют врачу сделать медицинский аборт, он должен перепоручить пациентку компетентному коллеге». Однако указанный источник - Декларация «О медицинских абортах» является этическим, а не правовым. Впрочем, на мой взгляд, существуют и известные правовые основания отказа врача от производства аборта. Дело в том, что в отечественном законодательстве действует разрешительный принцип, в силу которого «разрешено все, что прямо не запрещено законом». Иными словами, отказ от производства аборта не является противозаконным деянием, поскольку такой отказ действующим законодательством РФ не запрещен. Тем не менее, отказы подобного рода не встречаются в медицинской практике. Сдерживающую роль играют статьи 124 и 125 УК РФ, согласно которым врач привлекается к уголовной ответственности за «неоказание помощи больному без уважительных причин», а также за «заведомое оставление в опасности лица, находящегося в опасном для жизни и здоровья состоянии». Поэтому важно предусмотреть в Основах специальную статью, допускающую возможность отказа врача от производства аборта по морально-этическим соображениям, религиозным и иным убеждениям. Что касается религиозных и иных убеждений, то и в нынешних условиях, при отсутствии в Основах специальной статьи, врач вправе в обоснование своего отказа ссылаться на п.1 ст. 3 Федерального Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях», согласно которому в Российской Федерации каждому гарантируется право на свободу совести и свободу вероисповедания, суть которого состоит в возможности иметь и распространять религиозные и иные убеждения, а также действовать в соответствии с ними. Отказ врача от производства аборта по религиозным убеждениям является типичным примером «действия» в соответствии с ними. Однако, ввиду общего характера п.1 ст.3 Закона о свободе совести, религиозные организации, прежде всего христианские конфессии, выступают за конкретизацию права на свободу совести применительно к врачу. Так, согласно XII.2 Основ социальной концепции РПЦ «Церковь призывает государство признать право медицинских работников на отказ от совершения аборта по соображениям совести. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. - М., 2001. - С.92.

Но и уголовный закон также далеко не безупречен. В частности, в диспозиции ст. 123 УК РФ, описывающей незаконный аборт, устанавливается лишь один конструктивный признак - это производство операции лицом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля. Следовательно, не является незаконным аборт, произведенный лицом, имеющим соответствующее образование, но в ненадлежащих условиях, а равно в нарушение медицинских показаний (в том числе на поздних сроках беременности).

Нормативные акты Министерства здравоохранения с 1955 г. разрешают производство абортов только врачом и в соответствующих лечебных стационарных учреждениях, при наличии согласия беременной женщины на операцию и соответствующих медицинских показаний о возможности проведения операции. Медицинские источники дают более точное и емкое понятие преступного аборта, в частности как аборта, «произведенного лицом, не имеющим врачебного звания, а также хотя и произведенного врачом, но без надлежащим образом оформленных медицинских показаний, или при наличии последних, но вне больниц или специальных лечебных заведений». Справочник практического врача. - М.: Медгиз, 1959. - С. 234.

В этой связи стоит заметить, что в редакции УК РСФСР 1960 г. диспозиция данной нормы (ч. 1 ст. 116), сформулированная как «незаконное производство аборта врачом», была в определенном плане более точной. В этом случае понятие незаконного производства аборта требовало бланкетного толкования и, таким образом, фактически охватывало все виды преступных абортов, встречавшихся в медицинской практике и отраженных в ведомственных нормативных актах Министерства здравоохранения РСФСР, к которым и следовало обращаться при расследовании уголовных дел такого рода.

Однако такая позиция не нашла отражения в современном уголовном законодательстве. Общеизвестно, что уголовный закон имеет высшую юридическую силу и, если он в диспозитивном порядке предусматривает только один конструктивный признак, характеризующий общественно опасное деяние как преступление, ведомственный акт юридически не правомочен «дополнить» и расширить данный перечень. Соответственно во всех случаях производства аборта с грубейшими нарушениями медицинских требований (за исключением установленного в законе) и фактически являющегося криминальным, виновные если и наказываются, то лишь в дисциплинарном порядке. Между тем при данных посягательствах подвергаются опасности наиболее ценные блага - жизнь и здоровье матери и ребенка (в тех случаях, когда аборты производятся на поздних сроках беременности). Таким образом, налицо явно необоснованное ограничение объема защиты указанных прав.

Кстати, нельзя умалять и нравственное значение рассматриваемой проблемы: «допущение» уголовным законом подобных операций на поздних сроках в определенной мере способствует формированию решимости беременной матери на фактическое убийство ребенка, внушает мысль о нормальности, естественности этого акта (по принципу - разрешено все, что не запрещено). Таким образом, расширение перечня признаков незаконности аборта в Уголовном кодексе просто необходимо.

Подводя итог сказанному, представляется целесообразным предложить следующую редакцию ч. 1 ст. 123 УК РФ «Незаконное производство аборта»: «Производство аборта врачом, не имеющим высшего медицинского образования соответствующего профиля, а равно в ненадлежащих условиях или с нарушением медицинских показаний».

Кроме того, целесообразно ужесточить и меру уголовной ответственности за незаконный аборт, дополнив санкцию ч. 1 ст. 123 наказанием в виде лишения свободы до двух лет (сегодня максимальное наказание за это преступление составляют исправительные работы на срок от одного года до двух лет), при квалифицирующих признаках - то же деяние, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей либо причинение тяжкого вреда ее здоровью, - до семи лет лишения свободы.

В нашей стране, как и во многих других, дискуссия об абортах ведется достаточно остро. Думаю, что запрет абортов может повлечь только негативные последствия, такие как значительное увеличение криминальных абортов, последствия которых непредсказуемы (к тому же это будет нарушением «соматических» прав человека). Полагаю, решение проблемы должно быть иным - только совокупность мероприятий, направленных на укрепление молодых семей, и мер морально-этического воспитания может решить эту проблему.

2.2. Эвтаназия

С древнейшей поры проблема жизни и смерти была предметом философского и правового осмысления. Постичь проблему пытались и античные философы, видя в ней важнейший вопрос человеческого существования. Высказывались самые разные суждения. Сократ и Платон, например, считали допустимым убийство тяжело больных людей, даже без их согласия. Более того, они полагали, что человек, в силу своей слабости ставший обузой для общества, обязан совершить самоубийство, что это его моральный долг. Материалисты Древней Греции. - М., 1955. - С. 50. Т. Мор писал (Золотая книга, 1516 год): «Если болезнь не только не поддается врачеванию, но и доставляет постоянные мучения и терзания, то священники и власти обращаются к страдальцу с такими уговорами: он не может справиться ни с какими заданиями жизни, неприятен для других, в тягость себе самому и, так сказать, переживает уже свою смерть». Мор Т. Избранные сочинения. - М., 1984. - С. 103.

В переводе с греческого «эвтаназия» значит «легкая, безболезненная смерть». Термин этот был впервые использован Ф. Бэконом, который указывал, что долг врача не только в восстановлении здоровья, но и в облегчении страданий и мучений, причиняемых болезнью, когда уже нет никакой надежды на спасение и уже сама эвтаназия является счастьем. Бэкон Ф. Собрание сочинений. - М., 1991. - С. 92.

В уголовно-правовом значении эвтаназия определяется как умышленное лишение жизни безнадежно больного человека для избавления его от страданий. По способам применения ее делят на «активную» (позитивную), состоящую в совершении определенных действий по ускорению смерти безнадежно больного человека, и «пассивную» (негативную), суть которой - отказ от мер, продляющих жизнь такого больного.

Стремительное развитие цивилизации, научно-технический прогресс, достижения современной медицины в области реаниматологии - все это заставляет юристов, медиков и философов по-новому, свежим взглядом взглянуть на проблему эвтаназии. Эта древнейшая, тысячелетия назад поставленная проблема наполнилась в настоящее время новым содержанием. Возросшее внимание к эвтаназии связано не только с достижениями медицины, но и с изменениями в системе нравственных и духовных ценностей, пониманием приоритетности прав человека. Проблема эвтаназии имеет не только юридическую, но и ярко выраженную нравственную сторону. Ее разрешение имеет огромное практическое значение, позволяя обеспечить соблюдение прав и законных интересов граждан.

Вопрос разрешения эвтаназия в России обсуждается последние 15-20 лет. Он вызывает жаркие споры философов, медиков и юристов. Зато явно невнимателен к данному вопросу законодатель. В УК РФ нет специальной нормы об ответственности за совершение эвтаназии. Уголовный закон рассматривает ее как обычное убийство, по ст.105 УК РФ. Вряд ли это можно признать правильным.

Согласно ст.45 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан от 22 июля 1993 г. медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии - удовлетворение просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по поддержанию жизни. Уголовный закон исходит из того, что человеческая жизнь должна охраняться как в процессе жизни, так и в процессе рождения и смерти.

На мой взгляд, нет никаких аргументов против провозглашения права человека на жизнь и смерть, ибо два права тесно взаимосвязаны. Мало того, имеются весомые доводы в пользу разрешения как активной, так и пассивной эвтаназии - конечно, в исключительных случаях, при наличии сознательной просьбы больного, невозможности облегчить его страдания известными методами и средствами и несомненной доказанности невозможности спасти жизнь больного.