Адвокатская тайна

СКЛЮЧЕНИЕ ПОДТВЕРЖДАЕТ ПРАВИЛО?

О пределах обязанности  адвоката хранить  профессиональную тайну 

  Юрий Пилипенко  

Как известно, жизнь гораздо  богаче наших представлений  о ней – даже тех, которые облечены в форму нормативных  правовых актов. Нынешнее правовое регулирование адвокатской деятельности, и в частности определение в нем адвокатской тайны, бесспорно, следует рассматривать как завоевание адвокатуры, но пришло время и для инвентаризации «трофеев».  

Закон, кодекс и практика  

В Законе об адвокатской  деятельности впервые в истории российского правового регулирования сделана попытка дать определение адвокатской тайны и заявлен принцип ее абсолютности: «Адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю» (п. 1 ст. 8). Адвокатское сообщество приняло Кодекс профессиональной этики адвоката, где содержится развернутая статья, посвященная профессиональной тайне (ст. 6). В некоторых других статьях Кодекса также содержатся важные нормы, связанные с адвокатской тайной, в частности норма о том, что адвокат не вправе разглашать без согласия доверителя сведения, сообщенные им адвокату в связи с оказанием ему юридической помощи (подп. 4 п. 1 ст. 9). В целом из содержания этого документа следует, что адвокаты не имеют права разглашать тайну никогда и ни при каких обстоятельствах (за исключением случая самозащиты, о котором – в следующий раз).  

Однако  любому, даже начинающему  адвокату не раз приходилось  сталкиваться с ситуациями, когда решение  нужно принимать, сообразуясь не только с положениями нормативных актов, но и с собственными представлениями о добре и зле.  

Помните фильм «Мимино»? Молодая  женщина-адвокат, совсем недавно окончившая юридический вуз, втайне от своего подзащитного делает запрос по месту  его жительства, чтобы выяснить истинные причины его неприязни к пострадавшему (ее доверитель Валико неожиданно напал на Папишвили, причинив телесные повреждения). А затем прямо в судебном заседании оглашает полученный ответ: пострадавший является отцом ребенка сестры подзащитного, но признавать этого ребенка не хочет. В результате обвиняемого освобождают прямо в зале судебного заседания.  

Очевидно, сам Валико никогда  не обнародовал бы такой факт, чтобы  не опозорить публично честь своей сестры.. Но… процесс выигран!  

Конечно, в этом деле, как  это ни парадоксально, положительную роль сыграла неопытность  адвоката – зрелый, мудрый защитник, тысячу раз все просчитав, поставил бы доверителя в известность  о своем намерении (и, наверное, не получил  бы разрешения его осуществить).  

Но  даже зрелым и умным  не все понятно. Например, случается, когда  адвокату в связи  с исполнением  профессиональных обязанностей становится известно о совершении серьезного преступления. Те времена, когда закон предусматривал уголовную ответственность за недонесение о некоторых преступлениях, давно миновали, и, в принципе, обязанность молчать об уже совершенном деянии редко подвергается сомнению.  

Для обоснования необходимости  молчать приводятся, в частности, следующие  аргументы: во-первых, адвокат не должен выступать в качестве помощника карательных органов государства – он выполняет совершенно другую функцию; во-вторых, нельзя предавать человека, обратившегося за помощью. Первый аргумент связан с публичной функцией адвоката: будучи защитником, он не вправе содействовать выявлению преступлений, о которых ему стало известно при осуществлении профессиональной деятельности, и наказанию за них. Второй аргумент адресован непосредственно к этике взаимоотношений с доверившимся человеком.  

Но  предположим, что адвокат, принявший поручение от клиента, в процессе общения понимает, что тот серийный убийца. Либо, например, клиент сообщает, что его родственник или друг – маньяк-педофил. Хотя речь идет об уже совершенных преступлениях, ясно, что маньяк будет продолжать насиловать и убивать, пока его не остановят.  

Как должен поступать  адвокат в таких  случаях? Ведь речь идет о жизни и здоровье людей, возможно, не абстрактных, а близких, соседей.  

С этим вопросом тесно  смыкается другой – о возможности  разглашения адвокатской тайны в ситуации, когда адвокату в связи с исполнением профессиональных обязанностей становится известно о готовящемся преступлении.  

Главный вопрос  

При обсуждении данной проблемы высказываются две  диаметрально противоположные  позиции. Сторонники первой исходят только из обязательств адвоката перед доверителем, то есть из того, что адвокат не может поступать вопреки воле доверителя и ни при каких обстоятельствах не вправе по своему усмотрению распоряжаться полученными от него сведениями о преступлениях. Они категорически утверждают, что любые оговорки на этот счет неизбежно приведут к превращению адвокатуры в агентурный аппарат органов расследования – такое можно представить себе только в государстве, стоящем в стороне от цивилизации.  

Сторонники  второй позиции, напротив, считают, что необходимо сообщать о любом  уголовно наказуемом деянии. Это означает, что фактически они  предлагают совместить обязанность хранить  молчание с обязанностью доносить, для выполнения которой адвокату придется выяснять вопросы виновности, которые по закону вправе решать только суд.  

По  мнению большинства  участников дискуссии, адвокат должен сообщать только о тех готовящихся  преступлениях, которые  относятся к тяжким или особо тяжким. Однако в соответствии с действующим Уголовным кодексом отнести преступление к той или иной категории можно лишь в зависимости от меры наказания за него. Речь может идти, скажем, и о налоговых преступлениях, и о даче или получении взятки, и о преступлении, связанном с контрафактом. Если адвокаты начнут доносить о подготовке особо тяжких экономических преступлений, то о независимой и уважаемой в обществе адвокатуре можно забыть.  

Таким образом, главный  вопрос дискуссии  заключается в  следующем: вправе ли адвокат в исключительных случаях и при соблюдении строго определенных правил донести о готовящемся преступлении? С одной стороны, он не может действовать вопреки интересам доверителя. С другой стороны, долг любого разумного человека – спасение людей, жизни или здоровью которых угрожает готовящееся преступление. Это один из самых интересных парадоксов в сфере адвокатской этики.  

Он  заключается в  том, что императивы адвокатской этики  не всегда совпадают  с обычными нравственными  требованиями – соотношение  ее норм и общепринятых моральных устоев бывает весьма сложным.  

Вопрос  сводится к возможности  или невозможности  признания приоритета основополагающих норм морали, поскольку  многие из них, и прежде всего нормы об абсолютной ценности человеческой жизни, нарушаются при совершении некоторых преступлений.  

Выполнение  правил не освобождает  от ответственности  

Нормы профессиональной этики  требуют от адвоката ставить превыше  всего интересы доверителя, запрещают наносить ему вред в связи с оказанием юридической помощи, допускают сокрытие деяний клиента (в том числе и противозаконных), отвергают в принципе возможность доносительства, но не освобождают адвоката от моральной ответственности за принятие решения о необходимости предотвратить преступление.  

В то же время ценность адвокатской тайны  как ключевого  звена адвокатской  деятельности такова, что далеко не всякая информация и не о  всяком готовящемся  преступлении может  даже гипотетически  рассматриваться  в качестве возможного основания для доноса – действия, противоречащего самой природе адвокатской деятельности. Оценить ситуацию адвокату помогут совесть, профессиональный опыт, интуиция.  

Казалось  бы, не дело адвоката оценивать степень  опасности предполагаемого  преступления, соотносить ее с ущербом от нарушения адвокатской тайны. Но распространять «право доноса» на каждый случай готовящегося преступления невозможно – тогда о доверительности можно будет забыть.  

Право доносить на доверителя или лиц, связанных  с ним, если оно признано, но не осознано в правовой культуре как нечто исключительное, парадоксальное и почти невозможное, может быть истолковано, в том числе и адвокатом, весьма расширительно. Потому очень важно определить основания для признания за адвокатом этого права, условия его реализации, процедура реализации и юридические последствия использования этого права, в частности недопустимость признания такой информации в качестве процессуального доказательства, невозможность дальнейшего выполнения данного поручения адвокатом.  

Сторонники  точки зрения, допускающей  это исключение из правила конфиденциальности, могут опереться  на зарубежный опыт, в частности, на соответствующий  пункт Типовых  правил профессиональной этики Ассоциации американских юристов (п. 1.6). В нем четко определена возможность разглашения адвокатской тайны «для недопущения совершения клиентом преступных действий, которые могут, по мнению адвоката, привести к смерти или тяжким телесным повреждениям».

В нашей стране сравнительно недавно тоже было принято решение, в котором назван случай, когда сведения, связанные с оказанием юридической помощи, не подпадают под понятие адвокатской тайны, – определение Конституционного Суда РФ от 17 июня 2008 г. № 451-О-П. Конституционный Суд пришел к выводу, что налоговые органы вправе требовать от адвокатов и адвокатских образований сведения, которые необходимы для оценки налоговых последствий сделок, заключаемых с клиентами. Освобождение адвокатов и адвокатских образований от обязанности представлять в налоговые органы информацию и документы, подтверждающие полноту и своевременность уплаты налогов и сборов, по мнению высшего судебного органа, исключало бы всякую возможность налогового контроля и не соответствовало бы целям и смыслу налогообложения.  

Впрочем, ФПА РФ давно смирилась с «налоговым вторжением» в адвокатскую тайну. Не исключено, что и другие ведомства проявят к ней «нездоровый» интерес.  

Необходимы  разъяснения  

Очевидно, что настало время  для обобщения  наработанного в  квалификационных комиссиях  адвокатских палат материала, осмысления его, нахождения закономерностей и, возможно, дополнения современного регулирования этого вопроса.  

Как это сделать? Внести изменения в Закон  об адвокатской деятельности и адвокатуре? Но сегодня мы не можем  быть уверены в том, что попытка разумного регулирования этого столь деликатного вопроса возможна без существенного ущерба для интересов адвокатуры и граждан. Развить положения Кодекса профессиональной этики адвоката? Тоже рано. Несмотря на то что возможность сугубо корпоративного регулирования существует, не стоит недооценивать трудности, которые могут встретиться на этом пути.  

На  сегодняшний день представляется наиболее целесообразной выработка  разъяснений Федеральной  палаты адвокатов  или Экспертного  совета ФПА. Разъяснения необходимы для того, чтобы дать адвокатам четкие ориентиры, поскольку дисциплинарная практика выявила значительное число коллизий, требующих разрешения.  

Можно привести следующие  примеры. Допустим, являясь  защитником или представителем, в связи с оказанием правовой помощи адвокат выясняет, что его доверитель (или третье лицо) совершил иное преступление или готовит преступление (для большей иллюстративности можно предположить, что это особо тяжкие преступления, направленные против жизни и здоровья людей). Адвокат также вполне может стать единственным свидетелем тяжкого преступления, например убийства.  

И еще далеко не все  коллизии вынесены на «товарищеский суд» квалификационных комиссий. Их появление на повестке дня – вопрос только времени.  

Очевидно, что нравственный императив, которым должны руководствоваться наши коллеги, должен соотноситься с общими критериями, выработанными самой корпорацией.  

Нужно решить внутрисистемные  проблемы  

Повторяю: современное регулирование  института адвокатской  тайны – наше завоевание, которое позволяет нам в максимальной степени оградить адвокатскую деятельность от нездорового любопытства оппонентов. Образно говоря, решается проблема «внешней угрозы»: во-первых, тайной являются любые сведения, связанные с оказанием юридической помощи, даже сам факт обращения; во-вторых, сведения, сообщенные в связи с оказанием юридической помощи, адвокат вправе разгласить только с согласия доверителя. К этому добавлен свидетельский иммунитет.  

Но  внутрисистемные  проблемы при этом не решены. Уже известны случаи, когда адвокат оказывался перед выбором: либо попасть под суровую руку квалификационной комиссии и лишиться статуса, либо чувствовать себя соучастником тяжкого преступления, возможностью предотвратить которое он не воспользовался.