МІНІСТЕРСТВО  ОСВІТИ І НАУКИ УКРАЇНИ 
 
 
 
 
 
 

РЕФЕРАТ

по курсу  «Образотворче мистецтво»

на тему: “ Іван Іванович Шишкін”

                                                                    Виконала:

                                              Перевірив:  
 
 
 
 
 
 

                                                        2009 
 

И.Крамской

Портрет художника И. И. Шишкина

Иван  Иванович Шишкин (1832-1898)

Шишкин - художник народный. Всю жизнь он изучал русский, преимущественно  северный лес, русское  дерево, русскую чащу, русскую глушь. Это  его царство, и  тут он не имеет  соперников, он единственный. 
В. В. Стасов  
 
В сокровищнице русского искусства Ивану Ивановичу Шишкину принадлежит одно из самых почетных мест. С его именем связана история отечественного пейзажа второй половины XIX столетия. Произведения выдающегося мастера, лучшие из которых стали классикой национальной живописи, обрели огромную популярность.  
 
Среди мастеров старшего поколения И. И. Шишкин представлял своим искусством явление исключительное, какого не знали в области пейзажной живописи предыдущие эпохи. Подобно многим русским художникам, он от природы обладал огромным талантом самородка. Никто до Шишкина с такой ошеломляющей открытостью и с такой обезоруживающей сокровенностью не поведал зрителю о своей любви к родному краю, к неброской прелести северной природы.

Биография

«В  рисунке природы  не должно быть фальши. Это все одно,что сфальшивить в молитве, произнести чужие и чуждые ей слова», — так полагал Иван Иванович Шишкин, Академик (1865г.) и профессор (1873г.) живописи Петербургской академии художеств, и последовательно воплощал эту мысль в своих знаменитых полотнах.  
 
Родился будущий художник в Елабуге. Его отец, купец второй гильдии, городской староста, был большим ревнителем старины, увлекался краеведением и археологией, издал книгу «Жизнь елабужского купца Ивана Васильевича Шишкина, написанная им самим в 1867 г.».  
 
Мать художника, Дарья Романовна, была из мещанского рода. Выйдя замуж, она посвятила себя дому и шестерым детям. Родительский дом Шишкиных стоял на высоком берегу р. Тоймы, из окон было видно место, где она впадала в Каму, а вокруг — озера, заливные луга, дубравы и вековые сосновые боры. Все это развивало поэтическое воображение мальчика.  
 
Домашние рано подметили страсть младшего Ванечки к краскам и одно время звали его «мазилкой».  
Отец дал сыну разностороннее образование и, помимо уездного училища, посылал его к разным учителям, выписывал серьезные научные книги и журналы. 
В 1844 он поступает в Первую мужскую гимназию Казани. Учился Ваня прилежно, но в 1848 из гимназии ушел раньше срока (из четвертого класса) и вернулся в Елабугу. Ему претила чиновничья жизнь, да и к купеческим делам он был непригоден. А вот зарисовки лесных берегов Камы, «Чертова городища» всех приводили в восхищение. Отец выписывал сыну книги по искусству. А восемнадцатилетний Ваня записал в тетради:  
«Посвятить себя живописи — значит отказаться от всяких легкомысленных занятий в жизни». Он решил учиться на художника.  В 1852 Шишкин поступил в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. К занятиям подходил серьезно, работал без устали. Его первые пейзажи с натуры заслужили всеобщую похвалу.  
Ивану многие советовали бросить пейзаж, как низший и недоходный род живописи, но, один раз избрав себе дорогу, он уже никуда с нее не свернул.  
 
Несмотря на молчаливый нрав (товарищи дали ему прозвища: Монах, Семинарист), он имел множество друзей: А. Гине, В. Перов, Е. Ознобишин, К. Маковский. Окончив Московское училище, с тяжелой душой Шишкин расстался с друзьями и любимым учителем А. Н. Мокрицким, решив продолжить обучение в Петербургской академии художеств.  
 
В 1856 Шишкин поступает в петербургскую Академию художеств, учится в классе С. М. Воробьева Но ему не нравился академический и романтический стиль обучения пейзажу. Иван обратился к работам русских художников А. Матвеева и С. Щедрина, отказался от классического пейзажа и занялся живой натурой.  
 
Шишкин быстро выделился среди учеников подготовленностью и блестящими способностями, его влекла жажда художественного исследования природы. Он сосредоточил внимание на фрагментах природы, в связи с чем тщательно осматривал, прощупывал, изучал каждый стебель, ствол дерева, трепещущую листву на ветках, воспрянувшие травы и мягкие мхи. Художник открывал обширный мир непримечательных составляющих природы, ранее не внесенных в оборот искусства.  
 
Уже спустя три с небольшим месяца после поступления он привлек внимание профессоров своими натурными пейзажными рисунками. В 1857 году он получил две малые серебряные медали - за картину "В окрестностях Петербурга" (1856) и за рисунки, исполненные летом в Дубках.  
 
О графическом мастерстве Шишкина можно судить по рисунку "Дубки под Сестрорецком" (1857). Наряду с присущими этой большой "рисованной картине" элементами внешней романтизации образа, в ней есть и ощущение натурности изображения. В произведении видно стремление художника к пластической трактовке природных форм, хорошая профессиональная выучка.  
 
Подлинной школой для Шишкина стал Валаам, служивший местом летней работы на натуре академическим ученикам-пейзажистам. Шишкин был увлечен дикой, девственной природой живописного и сурового архипелага валаамских островов с его гранитными скалами, вековыми соснами и елями. Уже первые проведенные здесь месяцы явились для него серьезной практикой в натурной работе, способствовавшей закреплению и совершенствованию профессиональных знаний, большему постижению жизни природы в многообразии и взаимосвязи растительных форм. Он получает большую серебряную медаль за рисунки пером и живописные этюды Валаама - "Сосна на Валааме", "Вид на острове Валааме". От них повеяло заброшенной, дикой красотой, мощной духовной силой, суровостью и величием природы. Выставленные в Москве, они были сразу же проданы, и художник впервые получил большие деньги.  
 
Покоренный на всю жизнь видами Валаама, он часто приезжал на остров сам или с друзьями, проводил лето в монастыре, и казалось, что духовная сила земли стала созвучна мощи его кисти, и живописец, его личность растворялись в природной гармонии. Национальный пейзаж стал основой творчества Шишкина, но, как настоящий талант, он сомневался в верности выбранного пути.  
 
И только в 1860г, окончив Академию художеств и получив большую золотую медаль и право на пенсионерскую поездку за границу за большое полотно «Кукко» (урочище на Валааме), Иван Иванович поверил в свои силы, но ехать сразу не решился, а вернулся в Елабугу, порадовав родителей званием «классного художника первого разряда».  
За лето он «написал разных картин до 50-ти штук клеевыми и масляными красками». Среди них — «Шалаш», «Мельница в поле»

 
В Европе желание работать исчезает, не было натуры по душе: виды Германии, Чехии, Бельгии, Голландии, Швейцарии не вдохновляли Шишкина. Он писал друзьям: «Полюбить природу чужого народа — что изменить своей церкви». 
 
Только в Дюссельдорфе русский пейзажист оттаял душой. В Тевтобургском лесу было написано этюдов намного больше, чем за все время пребывания за границей. Особенно удавались художнику рисунки пером.  

Однако, мастерство, накопленное в Академии и за границей, мало ориентировало художника на выбор дальнейшего собственного пути, выбор ответственный для  Шишкина и его самобытного  таланта. Положение, в котором оказался Шишкин во второй половине шестидесятых годов по возвращении из-за границы, можно было наблюдать и в творческой жизни других пейзажистов. Сама эпоха 60-х годов выдвигала перед искусством и художником принципиально новые  важные задачи, а жизнь на каждом шагу открывала перед ним богатый, сложный мир явлений, которые  требовали коренной ломки условных и обедненных приемов академической  системы живописи, лишенной живого отношения к природе и чувства  художественной правды. Первые приметы  внутреннего недовольства своим  положением, а возможно, и сложившимся  живописным методом проявились у  Шишкина весьма наглядно уже в  следующем году по возвращении из-за границы.  
 
Лето 1866 года он проводит в Москве и работает в Братцеве вместе с Л. Л. Каменевым, его товарищем по Московскому Училищу живописи и ваяния. Совместная работа с пейзажистом московской школы, искренне увлеченным мотивами равнинного русского ландшафта, не проходит бесследно.  
Иван Иванович всегда отображал в своих картинах природу родной земли, но как самобытный художник он начался с этюда «Полдень. Окрестности Москвы. Братцево» (1866 г.). Живые облака, легкий ветер, мокрая земля — все просто, естественно и достоверно.  
 
 
 
В 1867 году художник снова отправился на легендарный Валаам. На остров Шишкин поехал вместе с семнадцатилетним Федором Васильевым (1850-1873), с которым познакомился год назад, которого опекал и обучал живописи. Тогда и начал Шишкин писать русский лес и началось эта эпопея, по существу, с картины "Рубка леса" (1867).

 
 
Тема русского леса после «Рубки леса» продолжалась и не иссякала до конца жизни художника. Летом 1869 года Шишкин работал над  несколькими картинами, готовясь к академической выставке, вернулся к теме этюда «Полдень. Окрестности Москвы. Братцево» (1866 г.).  
 
Шишкин создаёт картину «Полдень. В окрестностях Москвы.» —бескрайний простор и воздух, напитанный покоем. Картина покорила зрителей. В сентябре-октябре 1869 года она экспонировалась на академической выставке и, видимо, не была приобретена. Поэтому Павел Третьяков в письме к художнику просил его оставить картину за ним. Шишкин с благодарностью согласился отдать ее в коллекцию за 300 рублей - сумму, предложенную Третьяковым. (это первое полотно Шишкина, приобретенное П. М. Третьяковым для своей галереи).  
 
Иван Иванович вступил в Артель художников, возглавляемую И. Н. Крамским, чьи идеи брать сюжеты из народной жизни и продвигать искусство в провинцию были ему близки. В воспоминаниях о знаменитых «четвергах» Артели И. Е. Репин писал:  
«Громче всех. раздавался голос богатыря И. И. Шишкина; как зеленый могучий лес, заражал он всех здоровьем, весельем, хорошим аппетитом и правдивой русской речью. Немало рисовал он пером на этих вечерах превосходных рисунков. Публика, бывало, ахала за его спиной, когда он своими могучими лапами ломового и корявыми от работы пальцами начнет корежить и затирать свой блестящий рисунок, а рисунок, точно чудом или волшебством каким-то от такого грубого обращения автора, выходит все изящней да блистательней».  
 
В 1870г на конкурсе Общества поощрения художников получает первую премию за картину "Ручей в лесу". 
В 1971г На первой выставке Товарищества передвижных художественных выставок участвует картиной "Вечер". 
В 1872г За картину "Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской губернии" получает первую премию на конкурсе Общества поощрения художников. 
В 1873г присуждается звание профессора за картину "Лесная глушь".

 
Что бы ни изображал художник на холсте — лес, реку, поле, одинокую сосну, для  него природа была самим совершенством, облагораживающе действуя на человека.  
Представляя зрителю неторопливую и величественную жизнь русского бора, дебри лесной глуши, напоенные запахами смолы и преющих листьев, художник не упускал ни единой подробности и безупречно изображал все: возраст деревьев, их характер, каждую хвоинку и листочек, почву, на которой они растут, и как обнажаются корни на кромках песчаных обрывов, и как лежат валуны в чистых водах лесных ручьев, и как ликуют пятна солнечного света в кронах и на траве.  
 
«Шишкин — верстовой столб в развитии русского пейзажа, это человек-школа», — говорил о нем И. Крамской, и это известное высказывание главы передвижников можно отнести и к преподавательской деятельности художника. Он всегда сам находил себе учеников, выделяя тех, кому было тесно в академических рамках. Третьяков и Крамской небезосновательно считали, что Шишкин способствовал развитию молодых дарований в стиле русской национальной школы. Среди его учеников были Е. Е. Волков, А. Н. Шильдер, Н. Н. Хохряков и рано ушедший из жизни Федор Васильев, чьи картины учитель бережно сохранил и организовал его посмертную выставку.  
По своему характеру он был не только великолепным педагогом, надежным другом, но и прекрасным семьянином. Для своих детей [дочь Лидия (1869), Владимир (1871-73), Константин (1873-75)] Шишкин был самым нежным и любящим отцом. Вдали от них он никогда не был спокоен и почти не мог работать.  
Но семейное счастье художника оказалось недолгим. Евгения Александровна болела, умер старший сын Владимир, а вскоре и любимая жена (1874 г.), а через год смерть унесла младшего — Константина. Шишкин бросил работать, запил. 
Художники-неудачники быстро нашли дорогу в его дом и помогали залить горе вином. Друзья ничего не могли поделать и надеялись только на «крепкую натуру» Ивана Ивановича.

 
Привычка к труду победила, его  картины нашли такой отклик в  журнале «Пчела»: «Если вы утомились  среди этой житейской, человеческой обстановки, виденной вами на картинах, мимо которых вы прошли (на выставке), то можете освежиться впечатлением лесных пейзажей И. И. Шишкина».  
 
А художник, чтобы опять не потерять душевного покоя, приступил к работе над «Рожью» (1878 г.). На обороте подготовительного рисунка Иван Иванович написал: 
«Раздолье, простор, угодье, рожь, благодать, русское богатство». То же чувствует и зритель, глядя на это полотно.  
 
Горе постепенно отпустило художника. Он напряженно работал, встречался с друзьями, нравился многим женщинам. «С виду суровый, на самом деле добряк, по внешности волостной старшина, на самом деле тончайший художник. Наружность его была типично великорусская, вятская. Высокий, стройный, красивый силач, с зорким взглядом, густой бородой и густыми волосами».  
 
Таким и увидела его Ольга Антоновна Лагода, начинающая художница, ставшая с 1880г. верной женой и другом Ивана Ивановича. Она оставила академию и начала заниматься с учениками Шишкина. Он высоко ценил ее талант и посоветовал серьезно заняться пейзажами цветов и растений в 1881 г. даже сам издал альбом ее рисунков).Их дом всегда был полон гостей. Родилась дочь Ксения.  
 
Но счастье вновь отвернулось от художника. В 1881 г. Ольга Антоновна скоропостижно скончалась. Тоска и обида охватили Шишкина, но он выдержал, не запил, а обратился к работе и воспитанию дочерей. Заботу о девочках и доме разделила с Иваном Ивановичем сестра покойной жены Виктория Антоновна.Не позволяя себе раскиснуть, художник создавал одну картину за другой.  
В 1882г. участвует во Всероссийской промышленно-торговой выставке в Москве. Летом работает с натуры в Сиверской.

 
Успех полотна  «Среди долины ровныя» превзошел все ожидания. Привыкшие считать Шишкина «царем леса», «дедушкой лесов», «пейзажистом-лесовиком», зрители увидели перед собой обширную равнину, почувствовали настроение, созвучное тому, которое вызывала песня А. Ф. Мерзлякова, долгое время считавшаяся народной.  
 
Такой же неожиданной стала картина «Перед грозой», передающая детское чувство тревоги от первых раскатов грома и низких туч, тенью бегущих по земле. Мастерство Шишкина общепризнанно, техника его настолько совершенна, что вызывает восхищение у зрителей и художников.  
 
 
В. В. Верещагин, посмотрев этюд «Сосны, освещенные солнцем. Сестрорецк», сказал: 
«Да, вот это живопись! Глядя на полотно, я, например, совершенно ясно ощущаю тепло, солнечный свет и до иллюзии чувствую аромат сосны».  
 
А «Утро туманное» И. Н. Крамской назвал «одной из удачнейших вещей Шишкина».  
 
Но не только в живописи он был мастер. Еще в 1857 г. художник увлекся литографией, серьезно занимался офортом, разработал новый в России способ гравирования — так называемый рельефный штрих, или «выпуклый офорт», позволяющий печатать репродукции одновременно с текстом. Третий альбом его офортов (188б г.) назвали «поэмами в рисунках». Да и сами рисунки, представленные на выставке Академии художеств, удивляли, ибо такого богатства черного цвета в русской живописи еще никто не показывал.  
 
«Работать ежедневно, отправляться на эту работу, как на службу. Нечего ждать пресловутого вдохновенья... Вдохновение — это сама работа», — говорил Иван Иванович своим ученикам, когда руководил пейзажной мастерской Высшего художественного училища при Академии художеств.

 
Но все чаще и чаще в адрес  создателя «Утра в сосновом лесу», «Золотой осени», «На севере диком...», иллюстратора книги Д. Н. Китайгородова «Беседы о русском лесе» сыпались обвинения в превращении его в художника-фотографа. 
 
Несмотря на успех его персональной выставки, где были собраны только черновые этюды (300 шт.) и более 200 рисунков, друзья настойчиво советовали Шишкину обратить внимание на выразительные средства при передаче световоздушной среды. Художника обвиняли в том, в чем он по молодости обвинял Айвазовского, — в тиражировании одной темы, ремесленничестве и бездуховности.  
 
В январе 1893 г. после посещения, по желанию царя Александра III, беловежских лесов Шишкин выставил 58 этюдов (из них 17 «громадных»), наработанных за лето и осень. Зрители и критики увидели, что Шишкин «не исписался, не выдохся и в колорите он истинный виртуоз». Художника огорчали нападки. Он словно чувствовал, что жить осталось недолго. Работал с какой-то жадностью и страстью.  
 
«Таких тонов и правды красок, как в этом году, кажется, еще не было»,— писали критики. «Вы будете поражены изумительным знанием каждого дерева, каждой травинки, каждой морщинки коры, изгиба ветвей, сочетанием стеблей, листьев в букетах трав. Но это не холодное изучение... Без искренней любви нельзя дойти до такого точного знания... Нет, Шишкин жил своими деревьями и травами».  
 
Словно желая оставить последнюю хорошую память о себе, художник писал свою главную картину, к которой шел всю жизнь. В сущности, он все время писал одно большое полотно, наполненное ощущением радости соприкосновения души с божественной красотой, разлитой в природе. Его «Корабельная роща» (1898 г.) стала гимном русскому лесу, его вековому могуществу и покою. Отвечая в 1893 г. на вопросы «Петербургской газеты», Шишкин признался:  
 
« — Мой идеал счастья? Душевный мир.  
— Величайшее несчастье? Одиночество.  
— Как бы я хотел умереть? Безболезненно и спокойно. Моментально».  
Начав картину «Краснолесье», изображавшую «целое море соснового леса — лесное царство», художник выронил уголь и рисунок и упал замертво. Над могилой Шишкина его ученик М. Иванов взволнованно сказал, что он «был чистым и крупным художником, истинно русским человеком... Он же будет продолжать жить, пока живы мы, ибо он в памяти нашей».